Сон

       Ируке посвящается

...И тут какой-то вихрь мной овладел,
Вознёс в кромешной тьме и опустил
К подножиям мерцающих холмов,
Облитых как бы лунною глазурью.
То была - Пустыня Иудейская,
А в ней душа моя испуганною влагой
Дрожала и сквозь камни утекала.
Что делать мне, спасение моё,
Любимый, ты зачем меня оставил
И остудил ночным кошмаром явь,
Унизил сердце одинокой мукой
И страхами проснувшейся пустыни?
Она звенела, напрягалась вся,
Шуршала веточьем, свистела, завывала,
Смеялась чужеродному всему
И, раздавив со злобой, отторгала.
Моя тревога, ты, как ночь, тесна,
Гонимая утратой я бреду,
Ненужная, в пустыне бессердечной.
Луна убита. В жирном небе зла
Не видно ни просвета, ни звезды.
Изъедена подобьем лабиринта,
Пустыня Цин разверзлась и не спит,
Как язва незажившая саднит
И источает смерть и муку...
Холмы, куда ведёте вы? Я заблудилась.
Глаза закрою. Вспомню о другом.

Где те звоночки, что во мне так кратко,
Так волнующе звучали?
Они мелодию нам наиграли ту,
В которой искорки манящие зажглись
И осветили
На миг твоё счастливое лицо.
Что сталось с тем теплом, с тем жаром,
Что в себя я приняла,
Надеясь на судьбы своей свершенье?
Неужели
В пустыне злой, в Пустыне Иудейской
Я растеряла звук, огонь, тепло
И осторожных рук твоих прикосновенья.
О, бережный, тягучий поцелуй,
Такой далёкий, он еще во мне,
А нежностью он муке моей вторит.
Ах, это сон привиделся во сне,
Ты был так долго, так невыносимо,
За столько горизонтов от меня.
Пустынь бессмертных, беспощадных имена
Струили ввысь и в стороны
Зной, жажду, сушь, погибель, исстребленье.
Нас разделяла протяжённость
Скупой, нас ненавидящей земли.
И не было ни деревца, ни тени,
Где мог бы ты, мой милый, мой родной,
От ветра жаркого, спалившего тебя,
От пыли жгучей, выжегшей дыханье,
На миг укрыться, жажду утолив,
И вспомнить обо мне, и мной напиться.
Мне показалось вдруг, что я тебя
Так чувствую внутри, так обожаю,
Что всё во мне взошло и задрожало
От жара, напитавшего твой стон.
И жар был твёрдым
И, как камень, тяжёлым был.
Но вдруг мне стало легче, как отволгло,
Он приподнял меня и над собою
На плавных струях мерно возносил,
прерывистой волною обдавая.
Душой я ощутила Млечный Путь,
В меня пролившийся каким-то слабым светом.
Он замерцал во мне, ожёг меня
И стих в ущелье нежном моего тепла
Ответного.
В нём жизнь была.
Тот жар внезапный - Жизнь сама была,
Которая чудесно зарождалась
В солёных волнах сердца моего.
Малюсенькая точка колыхалась
И разрасталась веточкой, цветком,
Как будто ожидала завершенья, венца...
Она пульсировала, продолжалась, продолжалась...

И вот, не в силах более стоять
И слышать визг цикад,
Угрозливые звуки подлой ночи,
Предвижу продолжение, оно
Томит меня замедленной развязкой.
Совсем одна, гонимая луной,
Иду по краю пропасти Рамон,
Студёный ветер свистит в ушах
И волосы на пряди разрывает.
И птица с головою, как топор,
Вся в перепонках, хлопая крылами,
То удаляется, то снова на меня
Летит, как глыба, озверев,
Раздвоив плотоядный клюв...
Я не успела вздрогнуть,
Так я испугалась.
Пустыня Цин как будто содрогнулась,
И сдвинулась, и поплыла.
Я поняла, что падаю,
Лечу в кромешность бездны,
Бесконечной и тупой.
Всё обрывается во мне.
Отсюда нет исхода.
Паденье без конца.
И одиночество, как смерть, овладевает
Душой моей, отторгнутой, ничьей,
Сознаньем меркнущим моим...

Пустыня смолкла
Синий сумрак
Неспешно таял.
Цепи гор
Отчётливее в небе проявлялись,
Меняя цвет и как бы удаляясь.
Их дымчато-лиловая окраска
Подёргивалась тёплым, голубым.
Прохлада трепетала, уходя.
Дыханья птиц вторженьем света сбились
И вдруг пленительными звуками зажглись.
Любовью, жизнью, верещаньем
Наполнилась долина Арава.
Всё как томилось наступленьем дня,
Небесный свиток писался заново,
И был таким же непреложным, как закон.
Всё вспыхнуло, и золото небес
Заполнило собою круг Вселенной.
Ночь отступила в узкие ущелья.
И горы рыжие страны Эдом лежали
Как бы потягиваясь, жмурясь, цепенея
И мучаясь предчувствием рассвета.
Их розовая нежная вуаль
Была почти прозрачна.
И Солнце дивное вдруг хлынуло наружу
И било, било, било через край,
И не было ему конца и края!
Восторг, меня потрясший, был как Дар!
И каждой клеточкой я ощутила Благодарность!

В квартире крохотной забрезжил свет.
Будильник заорал, как оглашенный.
Моя рука отдельно от меня
К нему метнулась, заглушила.
Глаза ещё я не могла открыть,
Но тут мохнатое, живое существо
Меня лизнуло в губы и глаза.
Моя собака так меня встречала,
От сна ушедшую.
И я услышала разбуженные голоса
Всех птиц Земли.
Какие песни мне напоминали
Их чистые рассветистые трели!
А солнце их приветить не спешило,
И в крышах спящих путались лучи.
Мне показался сон таким далёким,
Таким несбыточно-нездешним, не моим,
Что я его стряхнула второпях.
Открыв глаза и повернувшись набок,
Я вдруг увидела на столике моём
Сухую ветвь Пустыни Иудейской.