Бустер 2. 2. Ледяной походъ и Калинов Мост

«Ледяной походъ»

Бой с головой затевает ещё один витязь,
В упор не признавший своей головы.
А.Н.Башлачёв

Дмитрий Ревякин – это всегда загадка. Его можно сравнить Гендальфом с Средиземье. Вот он такой близкий, родной и знакомый, пока Серый. А когда становиться Белым, вроде бы тот да не тот. Как костюковский Шерлок. Так что есть Гендальф Серый и Гендальф Белый, так что есть Дмитрий Ревякин и Дмитрий Ревякин.
Вот, кажется, изъясняется яснее Летов и Гребенщикова, а непонятен также. Надо проявить прямо-таки охотничье терпение прежде чем адаптируешься к деревьям и начнёшь их слышать. Вот также и с его песнями: вроде по-русски, а чужие. Или ты чужой! Что за наваждение!
«Калинов Мост» – это всегда фолк плюс психоделика и плюс очень органичное словотворчество, будто он их не придумывает, а черпает из давно забытых сказок. Нет, стоп, всё не так! Фолк, психоделика – эти слова не годятся для «КМ». «КМ» – это лесной воздух после ливня, озон, от которого кругом голова.
И ещё одно: Дмитрий Ревякин настолько русский сибиряк, что аж интернационален.

2007 год дал нам аж целых два альбома от «КМ», расскажу об обоих по отдельности, но кряду.
«Ледяной походъ».
Альбом приурочен к отступлению Колчака за Урал. Оставим в стороне политику для теле-видение и займёмся действительно важным – искусством. Колчак здесь зовётся исключительно казаком, так же как и раньше Ревякин называл Сашку Башлачёва, так что в пространстве творчества «КМ» одни сливаются воедино, а заодно несут свой парус-стяг, как символ возрождения Рос-сии.
Каждая песня альбома – это даже не баллада; баллада – оказывается достаточно твёрдым по форме жанром для таких песен, и альбом явно оказывается вне формата. Равно как и для любого радио – никто поставит 5-минутную песню в эфир (а самая короткая длится 3:36), а если и поставят, то по-дурацки обрежут. Да и смысл ставить одну песню, когда альбом – это именно альбом, а не сборник. Тут даже не концептуальность, а история, история одного казака, история одной войны, но она не тупо изложена по балладному принципу, а… гм… разжёвывается для нас поэтикой на метафизическом уровне (пардон, за такие ругательства, но по-другому не получается).
Альбом явно не коммерческий, он нарушил все закон формата, он как сибирская река в половодье, и она явно не стремиться быть забинтованной в трубы, как Москва-река или Яуза.
Альбом открывает «Азиатской», и от одного названия рисуется уссурийский тигр. Звуки ткут для нас гобелен, огромнейший гобелен Сибири, то и дело вспугивается стадо оленей – это возвращается домой старый воин и рассказывает нам историю казака. Про кого он рассказывает? Про себя? Кому рассказывает? Нам? Не будем забывать, что мы такую музыку назвали бы психо-делической, а она такими мелочами не интересуется. Да и сам рассказчик представляется гибридом между Гендальфом и Арагорном на русский манер. Его голос то звучит за водопадом, то полифонирует между костром и дождём, то возноситься в сияние ночного неба. Рассказчик никому ничего не доказывает, он просто говорит со спокойной убеждённостью своей правоты.
История рассказывается не в хронологической последовательности (так, например, последняя песня «Табачок турецкий» оказывается вообще прологом), да и смертью не заканчивается, да и заявляется, что всё – хорошо, что всё – благодать, а самой весёлой песенкой оказывается про де-ревянный крестик на могилке казака.
Немного философии. Мирча Элиаде утверждает, что у первобытных племён время течёт по кругу (буддисткая Калачакра) или облепляет как метель. И только в нашей обществе оно прямолинейно, прямолинейно пока не упирается в труды Эйнштейна. Ну как тут не вспомнить аквариумскую строчку «Отныне время будет течь по прямой»!
Так что и действительно выходит, что вокруг всё хорошо да благодать, ведь каждый из нас бессмертен, после зимы придёт весна, феникс возродиться из пепла, Ницше снова напишет про вечное возвращение, а Платон и Сократ вновь окажутся на пире. И рассказчик говорит нам: «Новые пионеры песни опять споют» и «Песен добрых, каравай – молодым!»
Кстати о пионерах. От этого слова веет то ли «Котлованом» Андрея Платонова, а там была девочка Настя, то ли пионерами в смысле летовском, пионеры в психоделические пространства, чтобы отыскать новый Вудсток, шахтёры Кузбасса, чтобы найти канарейку.
И это не единственное сходство с Летовым . Ревякин также заявляет, что победа, что пора-жение суть-то в них одна и та же – торжество. Метафизически честная мысль!
Если уж искать сходства, то нельзя не заметить их с Глебом Самойловым. Вот слова из «Севастополя».
И всё меньше нас,
Адмирал убит,
Но мы держимся.
Ну как тут не вспомнить о «Двух кораблях»! Также и музыкальное оформление тревожно-боевой, как пляска костра, «Я воль» напоминает «Триллер» «Агаты Кристи», тем более, что и на-звание отдаёт немецким. И если «Я воль» происходит за секунду до битвы, то «Севастополь» – через секунду после. Сама битва не рассказывается, остаётся за кадром как в фильмах Китано, и это одна из причин, почему альбом оказывается вне формата баллад.
В конце рецензии обязан быть вывод, что-нибудь типа – это событие 2007 года или подле-жит обязательному прослушиванию. Но я такими сублимациями заниматься не собираюсь, а оста-нусь метафизически честным, то есть на уровне самого себя.
Строчки из «Креста деревянного»
Травы к осени завянут
Ветер выстудит закат
Крест поставьте деревянный
На могилку казака.
После эти строчек я понял, что именно так начинается моя Родина!
А ещё альбом очень чётко передаёт всю атмосферу гражданской войны. Моя Родина начи-нается с азиатских тигров и готовит новый переход через Урал, новый ледяной походъ дабы воз-родить Россию. Но я-то в Москве! Неужели я по другую сторону баррикад?