Мои эклоги

       Эклога – это древнее слово античного происхождения, означает единение близких, доверяющих друг другу людей в общении друг с другом на лоне природы.
----------------------------Юрий Куранов


Эклога весенняя

Эта встреча была долгожданная. Он и я; маленький спящий комочек и воспрянувший духом взрослый человек; недавно родившийся сын и его отец. Всевышний подарил нам однажды в апреле удивительную встречу, связав вселенским и кровным родством.

       Шли годы и жизнь породнила наши души, кровное родство дополнилось духовным: мы стали друзьями, самыми близкими друзьями. Мы думали, говорили, мечтали об одном. Дни и ночи думали, говорили, мечтали. Это были мужественные дни, мужественные ночи. Отец доверял сыну, сын доверял отцу. Всё по закону жизни.

       Но наступил другой апрельский день – девятый день после семнадцатилетия, последний день. Веки сына уже не открывались, уста каменно сомкнулись, лишь рука протягивается ко мне и что есть силы жмёт мою ладонь. Прощание! Молчаливое, многословное. Сын покидал телесный мир раньше отца. Рука его медленно холодела в моей руке возле сердца. Голова его дважды падала на подушку и дважды упрямо поднималась. И мы замерли: он и я. Он – навсегда, я – на всю оставшуюся жизнь.

       Такое вот единение двух близких, доверяющих друг другу людей. На лоне природы, на лоне неба и земли.

       Через несколько дней распустились и первые листья. Весна как всегда была хороша.


Эклога осенняя

Эта встреча была нежданная, но закономерная: ведь мы были братьями в каком-то там колене и обязаны были встретиться. Он – полуслепой старик, и я – муж в расцвете сил; он – настоящий князь, и я – просто сын своего отца; он – профессиональный математик, кандидат наук, и я – историк-самоучка. Всевышний подарил нам несколько встреч, много веков тому назад связав нас и вселенским, и кровным родством.

Он преподавал в университете, говорил на шестнадцати языках, сочинял стихи, музыку, вслепую играл на рояле и пел, а я лишь слушал. Всё больше о былом, пережитом, о наших общих предках, их славных делах. И всё, что было до меня, явственно оживало во мне.
При каждой встрече или расставании он, почти не видя меня, протягивал куда-то в пространство свою тонкую, полупрозрачную руку, а я осторожно пожимал её, замирая, пытаясь согреть теплом своей ладони. Но однажды он так же протянул мне свою руку, а я не успел добежать до неё. Рука бессильно упала на подушку, и мы замерли: он и я. Он – навсегда, я – на оставшуюся жизнь. На лоне природы, на лоне неба и земли.

Была поздняя осень. Жёлтые листья уже опали с деревьев и лежали под моими ногами.


       Эклога летняя

       Эта встреча была тоже нежданной и совершенно случайной. Остались вдруг наедине он и я; профессиональный лирик и профессиональный физик; братья по месту рождения, совести, чести, духу, но непримиримые противники по мировоззрению. Всевышний подарил нам череду дружеских свиданий, связав и вселенским, и литературным родством.

       Он учился в Институте кинематографии, а я в техническом институте; он – в Московском государственном университете, а я – в университете марксизма-ленинизма. Его книги перевели на шестнадцать языков, они известны во многих странах мира, а мою, единственную не читал ещё никто. Он что-то всегда увлечённо рассказывал, а я больше слушал, и многое, что потом напишу своей рукой, явственно оживало во мне. Хотя он был смертельно болен и умирал, но говорил всё больше о будущем: о будущем нашего нового союза писателей, новой «Озёрной школы», литературной студии, альманаха. При каждой встрече или расставании он мягко улыбался, и я пытался ответить ему тем же. Такое вот единение двух доверяющих друг другу людей состоялось тогда. На лоне природы, на лоне неба и земли. В городе на берегу моря.

       Однажды я приехал на новую встречу с ним чтобы показать свою первую пьесу, а ко мне вдруг вышла новоиспечённая вдова в чёрном платке. Он уснул в тот день рано утром и не проснулся. И мы с ней, осиротевшие, обнимая друг друга, замерли. Оба на всю оставшуюся нам жизнь.

       Вверху над нашими головами шелестели зелёные листья берёз. Было лето. Дни стояли тёплые, солнечные.


       Ещё одна эклога

"- И что с ней делать, с этой красотой? Такие ночи – не для одного. Такие ночи – для двоих – сказала она".

И моё сердце вдруг застучало в такт мерцаниям звёзд тех ночей, а звёзды начали мерцать в такт моего сердца.

"- Может, нужно только вернуться в ту ночь и протянуть руку? – спрашивала она".

Но рука моя боялась шевельнуться.

"- В каждую из моих жизней нисходила любовь. Я любила. Я была любима. Но была ли я любима той истинной, единственной, редкой любовью?! Ах, ну конечно же – да! Я знаю. Я помню, я не забыла,
хоть это было не со мной, а с той, другой,
которая так мило
прикинулась когда-то мной – утверждала она".

И я соглашался с ней.

"Срываясь, лечу на невидимых крыльях и распускаюсь цветком.
Истекаю.
Медленным истекаю танцем.
Я рядом. Я близко.
И, растворяясь в сиянии небесных зарниц, я пою:
Это я. Это я. Вспомни меня. – просила она".

И я вспоминаю.
Наедине.
На лоне природы, на лоне неба и земли, на берегу моря…
Весной вспоминаю, летом, осенью
и зимой.


       Эклога зимняя

       Эту встречу трудно было ожидать. Нас разделяли большие расстояния, границы нескольких государств, иные препоны. Но мы всё таки смогли найти друг друга. И кого больше благодарить: то ли Всевышнего, то ли Интернет? Трудно сказать.
       
       Её сердце, как самый чувствительный во всём мироздании прибор, за тысячи километров чутко улавливало каждую мою мысль, даже самое малое движение моей души, моего сердца. И я вдруг понял: она – это и есть моя собственная родная половинка, отделённая когда-то от меня временем и пространством.

       И мы вновь соединились. На лоне природы, на лоне неба и земли, планеты Земли. Хотя нас разделяли тысячи километров.

       Была зима, и снег красил деревья своей белизной.