Пива с водкой любовь бестолковая...

Зерцало




Ротвайн, мордоворот-ротвейлер,
дней мусорных водоворот –
в миру, где некто Ури Геллер
то сном, то духом вилки гнёт,
где золотой пилот Шумахер
уверенно сжимает руль,
где сквозь воскресный шахер-махер,
сквозь толчею, снуёт июль
по Благовещенскому рынку,
смоля и скулы и бока
торговкам… Повернись-ка, сынку, -
дай нищенке кусок куска!
Пожертвуй истине копейку,
тризубом меченный пятак…
Братва сменила телогрейку
на аспидный банкирский фрак.
Сменил президиум пластинку,
Протёр иголку КейДжиБи…
Повортись-ка, сучий сынку!
Дворняге-мамке подсоби…
Опять она осталась крайней,
простоволосая страна,
в своей позорно-явной тайне
слезищами орошена…
И мы с нечистым веком схожи,
хоть сера с магмой не текут
по плутовской, в зерцале, роже.
Рабочий человечий Боже!
Как солон Твой неспешный суд!






* * *



Тоньше усика земляничного,
через грядку июнь-стригунок
сиганёт! Полнозвучья античного
полон летний ребячий манок.
Кто играет на дудке ореховой?
Флоры ль, фауны фавн или Лель?
Ты ли сам – хромосома с огрехами,
вдоль генома божественный хмель?

Пива с водкой любовь бестолковая
золотого взболтают ерша.
Тоньше усика мотылькового,
пульс прочертит строка-анаша –
в небе том, где всё сразу обещано,
в белом мостике через июнь,
в ласке слов оживающей женщины:
«Не спеши – успеваешь, Сергунь!»