Жанно поэма

Глава 1. Разбег.
Есть грозы, что вечно рождаются в море,
Есть псы, что должны быть загонщики в своре,
И, что за несчастье, с комплектом талантов
Родиться в милейшей семье дилетантов.

Ты все можешь лучше, твой путь уже ясен,
Твой вдох бесконечен, а выдох прекрасен!
С твоим-то успехом, с таким-то размахом!
(Все кончится смехом, все кончится крахом!)

И путь в никуда за воротами рая.
Один за другим навсегда умирают.
И все пораженья дошли до предела,
Душа же себе ищет новое дело:

Нет сил выносить этот мир угрюмый!
И стал Кокто божеством шума!
С таким заклинаньем нельзя ошибаться,
И Он появился. Ему - восемнадцать.

Прибавил три года? К чему сердиться?
Не бранят за то, что летает, птицу!
К тому ж дополнительной стали наградой
Стихи сочней и свежей винограда.

О, бессердечный ребенок-злодей!
Он боялся львов и не боялся людей!
Жил у художников, курил без счета,
Неохотно свершая свою работу.

У него были огромные планы,
Лишь бы часа дождаться! Но вот, слишком рано
(Ведь нет пути за порогом рая!)
Подцепил он тиф и теперь умирает...

Разлука - змея с сотней тысяч жал.
Кокто остался один и сбежал.
Все, что было сигналом небес,
Опиум с жадным хрустом ест.

Что опиум выплюнет, то потом
Снова станет Жаном Кокто.
Но опиум жив, и он не любит,
Когда его оставляют люди.

Заперты камеры, стоят часовые,
Не многие оттуда вышли живые,
Но тот, кто привык быть в прицеле сцены,
Тот сможет покинуть и эти стены.

Солнце ослепило горбы крыш!
Своего сиротства не заметил Париж.
Неохота подыхать в такой яме,
Лучше на колокольне со звонарями!

Бом! - этот колокол сродни барабану!
Бом! - есть надежда, что быть обману!
Что будет - было, что было - будет!
Куда податься колокольным людям?

В театр! Вечный зал ожиданья,
Возрождая все, забывая страданья,
Не могу поминать мудреца с глупцами.
Пусть пахнет пылью и леденцами!

И пусть билетерша с седыми усами
Усадит нас, чтоб мы все видели сами.
Лишь занавес стоит прикрыть отчасти,
Чтоб не все время имитировать счастье.

глава 2. Взлет.

Оказывается боксеры, совершенно, как кони:
Вчерашнего победителя - прочь с ипподрома!
Но лошадь хоть из глины вылепят на балконе.
Устроим бои? Это так знакомо.

Ол в боксе - танцор. Я должен газете
Семь статей по странице. Всего неделю
Я буду писать о боксере-поэте-
Призраке, чтобы понять успели:

Кто такой Ол Браун? Почему возвращается?
Что хочет стать вновь чемпионом мира
Этот черный, как рояль, прыгучий, как заяц,
Чечеточник с глазами больного сатира...

Ну что? Получилось? Прекрасно! Дальше...
Друзья мои, кто сказал слово "свыше"?
В нем есть омерзительный отзвук фальши.
Пожалуйста... Чтоб я его больше не слышал...

В юности казалось - нечему удивляться,
Теперь удивляюсь: все удивительно!
А, как ты думаешь, заводным паяцам
Жить, так же, как мне, мучительно?

Ох, какое небо для отдыха!
Ясно почему у людей такие лица...
Нет, я совсем не иду по воздуху -
Просто жду встречи со своим убийцей.

Наше путешествие меня утомило,
Пора возвращаться, уж вы поверьте,
Поужинать можно в моей "могиле"
(В гостиницах ковры, чтоб не слышать смерти!)

Пишу? О рыцарях...Прочту? Позже...
Пикассо считал запах опиума тонким,
А никак не проветрить. Мороз по коже:
Я ищу убийцу с глазами ребенка.

Хорошо! Не пойдем гулять завтра!
А то это станет манией новой.
Мы лучше вернемся в кошмар театра.
Древний кошмар и от того бестолковый.

Что? Уже завтра? Который час?
Я должен прослушать актеров на пьесу!
Во сколько? Хороший вопрос! Сейчас!
(Сорок минут назад если честно!)

Нет времени, чтобы убрать кровать.
Как все изумительно и привычно.
Бежать - бессмысленно. Не бежать -
Бессмысленно. И не вполне прилично.

глава 3. Разговор о театре.

Драматург всегда в театре страдает.
Драматург, живущий в своих пьесах,
Страдает особо. Зная о рае,
В аду себе не находит места.

Театр - огромный игорный дом.
Ставка - все, что имеет каждый.
Изощренная пытка огнем и льдом.
Захлебнуться в воде. Умереть от жажды.

Актеры - обманщики и лжецы,
Ходят по невидимым в воздухе нитям,
Навязчивые, как дети и мертвецы,
Но, столкнув тебя вниз, кричат:"Извините!"

Перед премьерой ясно, что пьеса слаба,
Но ее переделывать слишком поздно,
И автор превращен в матроса-раба
У контрабандистов, плывущих ночью беззвездной.

Выйти в зал - мука, в уборных актрис
Задыхаешься от пустоты и страха,
И, это не то чтобы так, каприз,
А это нормальное начало краха.

Напрягаешь слух. Вслушиваешься. Средь тишины
Вот-вот услышишь свой крик:"Актеры!
Неужели вы не видите, что не хватает стены
В комнате, где вы ведете такие разговоры?"

Но крик споткнется о натянутую нить,
Экипажем с обочины никто не управляет.
Актеры - сомнамбулы, их лучше не будить
(Ведь нет пути за порогом рая).

Сегодня, конечно, дело не то,
Я люблю актеров и слушать актеров,
Пусть они молоды, но зато
Они не сносили своих моторов.

Ну, что ж, вот и студия, вот и вход,
Открыв сердце и закрыв глаза,
Входим. Неужели нас кто-то ждет,
Опоздавших на два с половиной часа?

глава 4. Ослепление.

Прослушаны все? Ну, что же: бравО!
Прошу простить меня и кресло за скрипы.
Не стоит менять его. Ничего.
Я вам расскажу о "Царе Эдипе".

Итак...А-а! Вы видите эти глаза?!!
Это как раз... Пустяки, не важно...
Это не кресло, это визжат тормоза.
Боже, как мне смешно и страшно!

Вы ведь еще не показывались, да?
Прошу Вас! Я с радостью буду слушать!
(А далеко в небе падает звезда
Прямо в мою издерганную душу.)

Ну, конечно... Можете играть...Вы!
Но... если Вам здесь... не хватит места...
(Мне нужно что-нибудь от головы!!!)
Я напишу вам другую пьесу!

Репетируйте, готовьтесь, я тороплюсь,
Остался бы, но в сердце торчит стрела,
Я чувствую ноты, я слышу вкус
"Рыцарей круглого стола".

Что ты говоришь? Божественно красив!
А, впрочем, красота в глазах смотрящего.
...Появление рыцаря сопровождает мотив...
А, думаешь, актер может убить по-настоящему?

глава 5. Галаад Непорочный.

Тихо! Пьеса диктуется мне.
Я должен записывать сухо и точно.
Дымом профиль рисуется на стене.
Вот он! Он - Галаад Непорочный!

Это дымится перо в моих руках.
Кто-то зажег керосиновый светильник.
Вечный заключенный, я и в пьесах, и в стихах
Жду, что для побега сыщется напильник.

Нет, не убежать и себя не обмануть:
Пьеса уж дописана, и мотор запущен.
Чем смотреть в свою океаническую муть,
Лучше уж нырнуть быстрей в водорослей гущу.

Боже, что за пытка говорить все это вслух!
Не могу читать я так быстро, как здесь надо.
Может быть, он - ангел? Может быть, он глух?
Может быть, умру я в прицеле его взгляда?

Нет, мы не закончили. Я устал.
Он придет через неделю. Скорей! Скорее!
Надо все переписать, а срок так мал!
Зачем вы прячете от меня пьесу, злодеи?

Ол, ты же боксер - отними у него тетрадь!
Почему? Этой пьесе все равно не избежать огня!
С каких это пор боксеры стали в театре понимать?
И почему опять ничего не зависит от меня?

А пьеса и вправду Ему понравилась!
Он согласился играть. Или так? Для смеха?
Нет! Жизнь - игра! В ней все по правилам!
Он - Галаад, рыцарь в белых доспехах.

Еще одно, поймите, по моей вине,
На вас теперь выльется немало яда,
Из-за Эдипа, рыцарей... И в тишине:
"Почту за честь!" - звучит текст Галаада.

Боже, Небо, дай ему прекрасную премьеру!
И благослави его на чудо созиданья!
Ну, а мне отлей уже положенную меру
Грусти, чтоб не вынести такого расставанья.

глава 6. Побег.

И вот, премьера прошла на ура!
Мир не виден за вспышками фотокамер.
Ангелы и арлекины коптят мои вечера.
Жан Кокто заплакал, сбежал и замер.

И два месяца было небытия,
Пока его сквозь зеркало не швырнуло обратно,
С того света к телефону отеля Кастилия,
Ведь судьба - это тоже действие аппарата.

И на диске набора номера растут цветы,
Но тркбка тяжела, как гора Голгофа,
В глазах бумаги испещренные листы:
"Приходите немедленно! Произошла катастрофа!"

глава 7. Жанно.

Я позвонил и ты пришел,
Жанно.
И я сказал тебе:"Люблю", -
Жанно.
Ты не ударил, не сказал:
"Смешно!"
Ты мне в ответ сказал:"Люблю",-
Жанно.

Кто в небесах зажег свечу,
Жанно?
Не опиум тому виной,
Жанно.
Я больше смерти не хочу!
Смешно...
Я вечно быть хочу с тобой,
Жанно!

Ты мне вернул всю жизнь мою,
Жанно!
Прости мне глупый мой побег,
Жанно!
Нет, я не плачу, я пою,
Смешно...
Ты ангел, ты не человек,
Жанно!

Ты мой спаситель, мой герой,
Жанно!
Ты - голос Неба в тишине,
Жанно!
Ты ангел мой, ты рыцарь мой!
Смешно?
Ты чудо слышишь в этом дне,
Жанно?

Я позвонил, и ты пришел,
Жанно.
И я сказал тебе:"Люблю",-
Жанно.
Ты не ударил, не сказал:
"Смешно!"
Ты мне в ответ сказал:"Люблю".
...Темно...

глава 8. 37-39

Два года счастья, два года с неба
Сыпались звезды в радужные сети,
Мир стал таким, каким раньше не был,
Мир стал лучшим миром на свете.

Все не перечислить! Сколько слов и красок!
Все благославенно: свет, огонь, вода!
Арлекин меняет десять тысяч масок,
Оставаясь ангелом, раз и навсегда.

И уже не страшно отказаться от отелей,
Даже возвратиться в старый свой район,
Снегом с золотой соломой выстланы постели,
И два года длится восхитительнейший сон.

А во сне не читают газеты,
А во сне не услышишь клеветы,
И от прошлого горькие приветы
Не проникнут в замок, что оплели цветы.

Разве только, изредка, терпкий запах дыма,
Так без дыма, вроде бы, не может быть огня...
Что это за счастье: утонуть в глазах любимого,
Отвернитесь боги, не смотрите на меня!

глава 9. Сон Кокто

В комнате похожей на лабораторию
(Белый кафель, много аппаратов на столе)
Ночью происходит очень странная история,
Может быть понятная кому-то на земле.

Входит женщина в перчатках, в докторском халате,
С нею два подручных в марлевых повязках,
Под халатом женщины розовое платье,
И глаза подведены, как будто полумаска.

Но с предчувствием, с тоской,
С болью неизбежной,
Слышишь голос ты сухой,
Быстрый и нездешний:

-Азраил вам скажет: требуется порядок!
Стоит зазеваться жизнь повиснет на руках,
У меня все четко, без ошибок и загадок.
Вы же перепутали дела в моих шкафах!

-Мадам, прошу прощения, все в шкафах на месте!
-Не пытайтесь оправдаться! Или дайте мне
Дело номер миллиард сорок тысяч двести!
...Долго-долго тянутся секунды в тишине.

-Мадам, прошу прощения... - Черный шкаф, черный!
-Да, но к сожалению, такого дела нет.
Что в нем было, мадам? ПрОклятый ученый
Невовремя открывший какой-нибудь секрет?

-Рафаил, ваш вопрос глуп и неуместен!
Все дела важны! Одинаково. Всегда.
Разберите шкафы, нормально, честь по чести.
Дело надо найти. Иначе беда.

-Ах, мадам, я вспомнил! Вот оно наверно!
Белый шкаф шатался, я его и подложил.
-Белый шкаф шатался? Скверно, очень скверно!
Азраил, займитесь этим, у меня нет сил!

Ну, а мы покуда, полистаем дело,
Возвратим на место, как ни будет тяжело.
Подложить его под шкаф, да еще под белый!
Как вам это сумасбродство в голову пришло?!!

Место рождения, время смерти,
Фамилия, наличие водительских прав,
Вы еще молоды, но вы поверьте,
Нет такой возможности - сменить шкаф!

Жан Кокто? Вот видите! Немедленно верните!
Вон туда, в пустоту, на нижнюю полку.
Видите между шкафами протянулись нити,
И теперь их стричь нет никакого толку.

Сколько времени ушло практически на вас!
Чтобы это было в первый и последний раз!

Я снимаю перчатки, дайте мне манто.
Непорядок устранен. Барабан не бьет.
Надо же, подперли шкаф делом Кокто!!!
Уходим через зеркало. Вперед! Вперед!

глава 10. Ать-два.

В то утро словно рухнула реальности стена.
Все мобилизованы. Объявлена война.
Ать-два, левой-правой. Левой-правой, ать-два.
Дикий грохот, топот бравый, и едва слышны слова:

- Мой Жанно, я не могу сказать тебе: прощай!
- И не говори "прощай", я скоро буду дома!
Только обещай мне жить, ты слышишь, обещай!
- Обещаю, мой Жанно, мне все это знакомо.

Ать-два, левой-правой, левой-правой, ать-два,
Бьется-бьется пульс кровавый, и немеет голова.

глава 11. Письма.

Я проклят от рождения Жанно,
Но за тебя молюсь с такою силой,
Что было бы нелепо и смешно
Кому-нибудь из нас копать могилу.

Я буду жить Жанно, как обещал
И я с тобой своей секундой каждой.
Пускай молчит потухший мертвый зал,
Пускай он ждет, переполняясь жаждой.

Мне страшно жить. Я ждал уже с войны.
Я как чумы боюсь военных писем,
Я жду тебя, любви и тишины.
Ты должен жить. Я от тебя зависим.

Мой день проходит в комнате твоей,
Я в ней хожу сто лет с утра до ночи.
По стенам дует ветер суховей,
Судьба моя за все оплаты хочет.

Готов платить! И нет такой цены,
Которая теперь не по карману!
Я жду тебя, любви и тишины.
Я жду тебя и ждать не перестану.

Тверди себе без счета, без конца,
Что я не одинок, что ты со мною.
В едином ритме движутся сердца,
И кровь течет единою волною.

И благодарен я своей судьбе:
Среди Вселенной залитой слезами,
Я жду тебя, мечтая о тебе,
И я горжусь тобой, собой и нами.

глава 12. Одинокая молитва.

Снова мерю шагами длину тишины,
Но она такова, что шаги не слышны,
Но сыграв, проиграв, не поладив с судьбой,
Я остался собой и останусь собой.

Не утеряно счастье на воздух взойти
И без крыльев лететь половину пути.
И, сыграв, победив, помирившись с судьбой,
Я остался собой и остануст собой.

И увидеться вновь, и расстаться опять,
Наше небо должно нам всегда помогать.
И, в ничью кинув кости, играя с судьбой,
Я остался собой и останусь собой.

Я по звездам брожу в комнатушке твоей.
Я молюсь. Я не стану ни злей, ни добрей,
Но в одном я доволен своею судьбой:
Я остался собой и останусь собой.

глава 13. Обретение.

Пусть оккупирован Париж,
Но снова вместе мы.
Пусть я молчу, и ты молчишь,
Но снова вместе мы.
Пусть ничего забыть нельзя,
Пусть даже умерли друзья,
Но снова вместе мы.

И это счастье быть с тобой
Никак нельзя терять.
Мерцанье глаз, сердечный бой
Никак нельзя терять.
Все то, что между нами есть:
Любовь, достоинство и честь
Никак нельзя терять.

И можно все перечеркнуть,
Но только быть вдвоем.
И боль забыть, что точит грудь,
Но только быть вдвоем.
Врагов не замечать и впредь,
И даже можно умереть...
Но только быть вдвоем.

Мой друг, тебя я огорчил?
Прощения прошу!
Молчать мне не хватает сил,
Прощения прошу!
Я вижу твой влюбленный взгляд
И у небес за то, что рад,
Прощения прошу.

глава 14. Колокольный звон.

Теперь работа. Кто знает, сколько осталось?
Я леплю в тебе лишнее. Ты мне даешь пространство.
Отчего-то порой по утрам заливает жалость.
Словно кто-то тоскует об общем непостоянстве.

Хоть бы что-то успеть из того, что тебя достойно!
То, что было пока: пустяки, ерунда, разминка.
Что ты там говоришь? Я не слышу! Скажи спокойно.
Нет, не стоит. По мне еще рано справлять поминки.

Пьесы. Фильмы. Все сыплется с неба.
Я тебя рисую. Стенографирую любовь.
Надо торопиться. Так ведь раньше не было.
Это значит, день настанет - так не будет вновь.

А над всем плывет колокольный звон.
Как пустой обман, как забытый сон,
Сквозь глубины мглы, пустоту времен,
Надо всем плывет колокольный звон.

Бом! - ничего ли в тебе не поломалось?
Время, ну застынь, хоть на такую малость.
Бом! - колокола - на беду и счастье,
Но предугадать никак не в нашей власти.

глава 15. Уезжая и возвращаясь.

Ничего, никогда не меняется в истинном мире.
Все, что вечность дала, той же вечности принадлежит,
Посвященные страсти верны Апполоновой лире,
И нам всем в перспективе любовником станет Аид.

Ты не можешь уйти, потому что ничто расстоянья.
Ты не можешь остаться, поскольку не смеешь солгать.
Ты - актер, и тебе, разумеется, нужно признанье.
Я люблю тебя, и, разумеется буду страдать.

Уезжай, уезжай! Это правильно, нету сомненья!
Надо мной небеса! Над тобой та же синь, та же высь.
Нас ничто не убьет. Нас ничто не толкает к решенью.
Уезжай, уезжай! Уезжай. Уезжай. Но вернись!

глава 16. Красавица и Чудовище.

Я между ритмами двумя утратил равновесие.
Я в жгучем страхе пустоты меж истиной и версией,
Меня преследуют слова и фильм в коробки скрученный,
Все заросло - кругом страна шиповника колючего.

И возвращаюсь я в себя, в любовь опустошенную,
И снова вижу те края: счастливые, влюбленные.
Чудовище шагнет на свет, из чащи, словно к пропасти.
Красавица не скажет "нет", не выяснит подробности.

А замок тайна сам себе и сам себе сокровище.
Чтоб доказать свою любовь - умри! Умри, Чудовище!
Он, молча, наземь упадет. Его глаза расплавятся.
Люби его, и он умрет. Люби его, Красавица!

Из трупа вылупится Принц, похожий на прохожего:
"Вы счастливы?" Она вздохнет:"Еще привыкну, может быть".

Вот так я тесто замесил! Вот так увяз в нем по уши!
Вот так мне не хватает сил, любви, надежды, помощи!
Деревья вкруг встают стеной. Из чащи, все всклокочено,
Пришло Чудовище за мной. И жрет меня. И кончено.

глава 17. Один лишь ты...

Пишу, снимаю: ты! Во всем лишь ты!
Все страхи, вся любовь, вся боль и сила...
Атлет неблагодарной красоты,
Благодарю тебя за все, что было!

Как близок мне язык твоей души,
Как мне знаком пунктир твоих молчаний,
И в этой зыбкой, каверзной тиши
Я не ищу каких-то оправданий.

Нет вечности начала и конца.
Нет никогда покойникам покоя.
И в страшном солнце твоего лица
Я вижу и ребенка и героя.

Пишу, снимаю: ты. Скажи, ты рад,
Что лишь тобой моя пасется лира?
В эпоху тишины один твой взгляд
Дороже мне любых сокровищ мира.

глава 18. О моем методе.

Я - неудачнейший поэт.
Я не могу творить покуда,
Внезапно не случится чудо,
И муза не потушит свет,

Покуда плеть не просвистит,
В моей душе рождая танго,
Покуда мне безносый ангел
Крылами не прошелестит,

Покуда ласковой рукой
Он не расставит запятые,
Заполонив листы пустые,
И потревожив мой покой,

Покуда я так одинок,
Покуда я не верю в счастье,
Покуда Смерть иль Ты со страстью
Не оборвешь мой монолог.

глава 19. В больнице.

В больнице жизнь теряет цвет,
Но обретает звук и форму.
Воспоминанья стали нормой,
А ощущений нет, как нет.

Под утро не дают уснуть
Предчувствие и призрак детства,
Но нет, увы, такого средства,
Чтобы легко постигнуть суть.

Из свалки памяти моей
Летят мотоциклисты, кони,
Порез широкий на ладони
И брань подвыпивших парней,

Хлопушка, пес неясной масти,
К цыганам стыдный интерес,
Запретный сад, запретный лес
(Запреты - верный признак счастья!)...

Мой мозг жужжит, жужжит пчелой,
И я прислушиваюсь жадно,
К той тьме и страшной и надсадной,
Где дворник шаркает метлой.

Ведь, преодолевая дрожь,
Я жду, и веря, и не веря,
Что час пробьет, сквозь эти двери
В мою палату ты войдешь.

И Андерсенским соловьем
Прогнав мои воспоминанья
И безнадежные мечтанья,
Ты вновь воротишься в наш дом.

глава 20. Понтий Пилат.

Мой Бог, какая горькая утрата!
Уехал ты, и в сердце пустота.
Но ты, играя Понтия Пилата,
Быть может, не приговоришь Христа.

Такое оправдание разлуки
Меня на миг примИрит с тишиной.
Я верю, что ты не умоешь руки.
Вернешься. И останешься со мной.

глава 21. Второй инфаркт.

Второй инфаркт. И снова тот же сон.
Такой же чудный и такой же страшный,
И дальний-дальний колокольный звон
Мне так же чужд, как близок день вчерашний.

Как горько мне лицо твое в слезах!
Беспомощное, детское несчастье...
Ни стрелок бег замедлить на часах,
Ни жизнь спасти твоей не хватит власти.

Не плачь, не злись, не бойся, говори
О чем угодно, слов не выбирая,
Через слова дотянем до зари,
Через зарю и день пройдем до края.

Прости меня, за все меня прости,
Я слишком часто позволял разлуки.
Ты - солнца луч, сверкающий в сети
Из бесконечной нежности и муки.

Как бы хотел я искупить вину,
Свершить твое желание любое!
Давай просить об этом тишину:
Я буду жить. Недолго. Но с тобою.

глава 22. Она. Смерть 1.

Никто не видит, что Она вошла,
Сняла пальто, осталась в бальном платье,
Прошла вперед и встала у стола
И взглядом приказала не мешать ей.

Чудовищный какой-то метроном
Она заводит, но никто не слышит.
В груди моей все ходит ходуном,
В мозгу пищат невидимые мыши.

Два ангела стоят недалеко,
По зеркалу проводят чистой тканью.
Мне нелегко. Мне вовсе нелегко.
Мне не хватает моего дыханья.

Расстроенные лица надо мной -
Мои друзья. Какая в них тревога!
Сквозь боль, что бьется в легкие волной,
Я слышу чей-то голос:"Ради Бога!"

Мне нечего вдохнуть. Мир словно мяч,
Проколотый гвоздем в недавнем детстве.
Я вижу лица, слышу крик и плач,
Но чтобы им помочь не знаю средства.

Она махнула ангелам платком,
Она надела красные перчатки,
И делать вид, что я с ней незнаком
Должно быть глупо. Так что все в порядке.

Она ко мне подходит, как в кино,
Улыбкою неласковой играя:
"Скажите слово. Только лишь одно!"
"Жанно!" - я говорю и умираю.

глава 23. Завещание поэта. Смерть 2.


Меня не будет на моих похоронах.
Я ухожу уже теперь и знаю точно:
Мы скоро встретимся за гранью этой прочной,
Что отделяет нас от мира в зеркалах.

Мне очень жалко огорчать разлукой вас,
Но лишь разлуки дарят новые высоты.
Смерть не выскакивает из-за поворота.
Смерть вместе с нами проживает каждый час.

Она кругом и каждый с ней наедине...
Я обращаюсь к вам друзья с молитвой твердой:
Поскольку я лишь притворяюсь будто мертвый,
Вы - притворитесь, что скорбите обо мне.

До скорой встречи! До свиданья! A bientot!
Не торопите время, ждать совсем немного!
В прохладном зеркале проложена дорога,
И я вас жду за ним. Прощайте. Жан Кокто.

глава 24. Монолог Жанно. Смерть 3.

Эпиграф:
Я умер, ты живешь, и, тьму пронзая взглядом,
Я думаю, что нет страшнее ничего,
Чем вдруг однажды не услышать рядом
Биенья сердца и дыханья твоего.
Ж. Кокто.

Зачем ты так одет? Зачем с тобою шпага?
Мне кажется, что ты прилег и задремал.
А я сижу с тобой на расстояньи шага
И не хочу признать, что это все. Финал.

Я в ужасе. Поверь: со всей возможной страстью
Я столько долгих лет молился об одном.
Бог высмеял меня: ужель тебе для счастья
Пришлось сквозь зеркала покинуть этот дом?

На что ж тогда любовь, когда нельзя меняться
Ни жизнью, ни судьбой, ни силами, любя?
На что ты полюбил бездарного паяца,
Который ничего не сделал для тебя?

Я столько раз читал пугающие строки:
Ты умер. Я живу. Но так быть не должно!
Из этого, увы, нельзя извлечь урока,
А можно лишь тонуть, ощупывая дно.

Но именно теперь у мира нет предела.
Повсюду образ твой. Повсюду твой мотив.
Я так тебя люблю. Я знаю, что мне делать.
Я лягу спать. Умру. И притворюсь, что жив.