Любимая героиня

Она просыпается и первым делом – страничку с мячом.

Европа. Чемпионат две тысячи восемь.

И не оборачивается на спящего, поводит плечом,

Слышит «чокнутая!», и тычет опять

В мегапиксельную просинь.

 

Ну вот как-то не получилось – быть девочкой.

Ни юбок из крепдешина, ни туфелек из хрусталя.

Она не умеет молчать, делать глазки со стрелочкой.

Умеет стиснуть зубы – и все начинать с нуля.

 

Бродит в уличной бане, задыхается юго-западом пресным,

Обжигает бледные скулы, как глиняные горшки.

И в рваном кармане сборничек - «антипесни».

На ядерно-красном, измятый,

Переписанный от руки.

 

Она какая-то непутевая. Только не - «нет пути»,

А «слишком много путей положил Господь»…

И метаться уже не пристало, безжалостно пусто в горсти-

Забирай, для тебя отрезан этот ломоть.

 

Она – неумело испеченный кем-то днерожденческий каравай,

Соли переборщили, сахара недодали, ягоды кислы.

Вместо пешком, такси, метро - заблудившийся трамвай.

Она бьется как рыба, сверкает, застывает

На кончике блесны.

 

Перебирает встреч и не-встреч бестолковый ворох…

Обнаженность слов – не изюминка, а беда.

Ее любят седые мужчины, женщины за сорок,

Маленькие дети, большие собаки, чужие города.

 

Она собирает вещи, билеты, мыслей бессвязных бисер,

И не оборачивается, в спину хлесткое «ничего святого!».

Она никогда не любила четных чисел.

И ей остается девять шагов пути, пять аккордов,

Семь песен и bossanova.