Апрельское море

       РОМАН

       "Апрельское море"

( смесь мистики и юмористического авангарда в духе раннего Б.В. )
Объем всего 226 716 знаков, романчик небольшой. Можно сказать крохотный.


Сергей Константинович Белиндюков неспешно и весьма умело
топтался на зачуханном апрельском асфальте, скользил по изрытой
и истоптанной поверхности стаявшего льда. Неутомимо продирался
сквозь толщу неприятно холодного весеннего вечера, обрушившегося
на Тверскую внезапно, без намеков и предупреждений.
       Откуда же именно шел данный Сергей Константинович Белиндю-
ков, какие силы толкали его в широкую молодецкую спину, кто опро-
метчиво поместил его на серый апрельский лед Тверской улицы, без-
жалостно открытой всем залетным ветрам? Силы эти безусловно темны
и хотя и имеют массу названий, никакой особенной классификации не
поддаются. Прошлое же Сергея Константиновича окутано легкой и неп-
риятно серой дымкой, выходило так, что он до этого вечера и не су-
ществовал вовсе. Во всяком случае днем его тут не было. Не было
совсем. Прозорливый читатель с легкостью может сообразить, что гос-
подин Белиндюков ничем особенно не отличался от всех прочих лю-
дей, считающих, что наше прошлое не так уж волнительно и интерес-
но,чтобы помнить о нем во всякий момент. Эти прочие люди безуслов-
но мудры и чрезвычайно практичны: за невинно легкой и неприятно
серой дымкой прошлого скрывается немало безобразных чудовищ с об-
ширным послужным списком, но будучи невидимыми и скрытыми от
глаз,они как-то смиреют, теряют часть природной свирепости и впол-
не благообразно пьют чай у самовара в компании себе подобных, по-
рою позволяя себе разве что неприличный анекдот. Он ведут себя
спокойно до тех лишь только пор, пока их не вздумают беспоко-
ить. Непосредственный владелец прошлого или же умелая рука безум-
ного психоаналитика сорвет туманные покровы,но всякие мирные по-
сиделки тогда безусловно закончатся. Чашки полетят на пол, зазвенят
осколки, кое- кого ошпарят кипятком из опрокинутого самовара,словом
начнется полнейший беспросветный кошмар. Кошмар, уходящий своей
мощной корневой системой не в подсознание (опомнитесь, безумные
последователи бородатого Зигмунда!),а в прошлую и давно ставшую
чужою жизнь, как и было в данном конкретном белиндюковском слу-
чае. За исключением того, что он пока не тормошил своих чудовищ, да
и на чужих особенно не заглядывался.
       Скажем сразу, что вечер, лед и апрель, как, впрочем, и ветер, нис-
колько не раздражали нашего дорогого Сергея Константиновича. Он
был доволен жизнью вполне. Был ли он безумен или влюблен? Ни то, ни
другое. Он был просто пьян. Пьян как свинья. Как две свиньи .Как це-
лая свиноферма. И в тот волнительный вечерний апрельский мо-
мент, когда наконец вспыхнули на Тверской многочисленные, симпатич-
но-желтые и кошмарно-зеленые фонари, невообразимо расцветив кривой
подтаявший горбатый панцирь вечной мерзлоты, всякий внимательный
глаз легко бы определил, что столь глубокое, широкое и высо-
кое, трехмерное опьянение ничуть не тяготило устойчивого организма
Сергея Константиновича. Изумительно красивые и посвежевшие после
ремонта дома Тверской улицы следовали за ним по пятам в качестве
придворной свиты.Его это устраивало вполне. Ему казалось, что мно-
гочисленные улицы (сколько там их у нас?) залиты алкоголем, что
Москва пьяна ничуть не хуже него, что свежий апрельский ветер
сильно отдает ароматом незабываемого дорогомиловского самогона и
что серьезные неулыбчивые вечерние тучи до краев налиты хорошо
выдержанным армянским коньяком и только лишь ждут условного сиг-
нала, чтобы пролиться на землю. То есть этот мир был совершенным и
Сергей Константинович его буквально обожал.
       Нельзя сказать, чтобы это было взаимным. Многочисленные прохо-
жие, заполнявшие собою вечер, асфальт,апрель и Тверскую, наотрез от-
казывались обожать Белиндюкова. Мало того: они не испытывали к нему
ни капли симпатии. Сворачивались как трубочки с кремом, прятались
как черепахи под панцирь. Категорически насупившись, обходили его
стороной.Тверская улица была уж слишком широка, а Белиндюков нело-
вок и неповоротлив. Прохожие без труда от него ускользали и хотя
вокруг народу было буквально до черта, Белиндюков ощущал себя от-
шельником заплутавшим в пустыне. Определенно ему было не с кем
разделить свое восхищение этим изумительным апрельским вечером.
       И этот вечер все более темнел от негодования. Ведь времени у
него оставалось все меньше и меньше. Уже ночь по давней своей
скверной привычке потихоньку спихивала его с небосклона и он по
опыту знал, что упираться бесполезно. Впрочем, в громадном городе
щедро расцвеченном обширными электрическими огнями никто этого не
замечал, прохожие больше глядели не на небо, а под ноги: апрельский
лед шутить не любит. Как вы уже догадались вечер ушел, а ночь оста-
лась весьма собой довольна.
       А Сергей Константинович Белиндюков чрезвычайно утомленный
безуспешным отловом прохожих, задремал прямо на ходу, пребольно на-
летел на газетный киоск всем корпусом и сотряс это ветхое соору-
жение до основания ,впрочем, киоск был сварен из нержавеющей стали
так что пострадал не сильно. На его счастье Белиндюков шествовал по
Тверской степенно и величественно, никуда особенно не торопясь. Ка-
бы заснул он на бегу, то киоск снес бы напрочь! И вероятно сам бы
расшибся насмерть, а так все разрешилось весьма удачно к общему
удовольствию сторон.
       Это роковое столкновение было вполне закономерным, о каких-то
там случайностях в делах такого рода просто смешно говорить. Го-
род, имя твое -ТЕСНОТА! Дома все выше, все удобнее, все благоустроен-
ней, а места для жизни между тем все меньше и меньше. Если уж ре-
зать правду -матку, то большой город просто чудовищное скопление
искореженного сплющенного пространства, под завязку набитого раз-
ного рода предметами, обьектами и субъектами навроде меня или нав-
роде Белиндюкова. Пространство сжато, стиснуто точно в тисках. Оно
остро ощущает избыточность чудовищной людской массы, но не знает
куда бы эту массу деть. Даже если бы половина горожан одновременно
вдруг уехала к чертовой матери в отпуск (само по себе дело невоз-
можное, но представим на минутку!),то наверняка их место момен-
тально заняли бы приезжие в еще большем и шумном количестве. Сло-
вом, людская масса все растет и растет. Просто в геометрической
прогрессии. Пространство вконец обалдевает от бессмысленного людс-
кого копошения, беготни, суеты, шума и гама ,а пуще всего от вездесу-
щих человеческих мыслей, самой вздорной вещи на свете. Если бы не-
кий хитрец изловчился бы подслушать и записать, а потом издать ма-
лым тиражом во Второй военной типографии, то,о чем в течение суток
думали каких-нибудь сто человек, взятых наугад, совершенно произ-
вольно, то получился бы солиднейший многотомник, способный своим
содержанием привести в замешательство не одну Академию Наук.
       Пространство само желало бы в отпуск, да не пускают, остается
ему только лишь посочувствовать. Оно ведь горемычное находится уже
на грани безумия, терпит из последних сил, утешая себя единственною
надеждой, что вот-вот наступит конец света, антихрист прихлопнет
человечество и всякое безобразие моментально прекратится.
       Впрочем и времени в досточтимой нашей столице приходится
несладко. Нет, оно не находится на грани безумия. Оно давно уже пе-
ресекло эту грань. Время большого города -штука опасная и совершен-
но сумасшедшая. Порою кажется, что оно перекусало всех вокруг, иначе
с чего бы им так носиться и так спешить? Не угорели же они все в
самом деле...Эти неугомонные бегуны не замечают главного фоку-
са: вроде бы в спешке учитывают и используют они каждую секунду, а
между тем целые дни и недели исчезают без следа в каком-то чер-
ном провале беспамятства. Иной раз и месяца не досчитаешься. Ну и
дела! Куда ж он делся? А вот нету! Ищи ветра в поле...В городе наро-
ду много, а времени мало.Не хватает его то здесь, то там и воруют
его просто по черному. Тащят при первой возможности...
       Между тем как за чертою города его просто завались и никто
не ощущает дефицита. Человек, случайно выехавший за границу городс-
ких стен чувствует легкость и свободу. Простор. За пределами го-
родских стен время добродушное, ленивое, беспредельное как океан. В
нем отсутствуют и загнанность, и маниакальная нервозность. И неуди-
вительно: в сельской местности народу не так много и никто никогда
никуда не торопится.
       Итак, время в городе безумно, пространство почти спятило, а что
же насчет людей? Как насчет нас родимых? Да все тоже. Прогрессивная
городская жизнь невольно заставляет народ благоустроенно зве-
реть. Психозы и неврозы растут, точно бледные поганки после теплого
дождичка. Впрочем, об угрозе глобальной эпидемии и введении каранти-
на говорить еще рано .Тем не менее нередко слышатся возгласы:
       -Как долго мы еще будем заполнять собой события?
       -Сколько же можно!
       -Кто на все это смотрит?
       -Кому все это нужно и когда все это кончится?
       -Надо же и нам когда-нибудь развлечься в конце концов!
       Хотите сказать, что никогда такого не слышали? Правильно. Об
этом редко говорят. Об этом беседуют вполголоса в темных углах и
только с проверенными людьми. Открыто и безалаберно выступать про-
тив законов мироздания решаются пока немногие. А прочие, совершенно
смирившись, находят себе некий оазис, в который можно периодически
возвращаться, чтобы ощутить уют или на худой конец зыбкую иллюзию
собственной полезности. У Сергея Константиновича Белиндюкова тоже
был такой оазис. Имя того оазиса -Алкоголь.
       Между прочим, Белиндюков оправился вполне уже от локального
столкновения с коварно неподвижным киоском, проснулся, стал отряхи-
ваться и ругаться, весьма неблагообразно напоминая о себе.
       Каков же был из себя этот оправившийся Белиндюков? Ну, ска-
жем...Лучше он ничуть не стал. Да и шишка на лбу...К чему вдавать-
ся в детали? К чему разглядывать его под микроскопом...Препариро-
вать как лягушку. Фи! Если Белиндюков был бы героем, не дай Бог ко-
нечно! Время героев давно прошло. Так вот если бы он был героем, то
уж тогда можно было бы его описать в подробностях и сравнить с
чем-нибудь этаким. С чем обычно героев сравнивают? Серьезный реа-
лист сравнивает физиономии героев с овощами, они такие бакалейщики
эти серьезные реалисты. Сатирик больше склонен сопоставлять людей
с животными. Но это дарвинизм, если не сказать хуже. Поэт сравнил бы
их с природными явлениями. А будь еще этот поэт романтиком, то с
лицами знакомых покойников. Романтики конечно люди симпатичные, но
немножко сумасшедшие. Что ж, с миру по нитке...В серьезном реалисти-
ческом смысле физиономия Белиндюкова походила на шершавую нека-
зистую картофелину. Плюс свежая шишка на лбу. С позиции сатиры было
в нем что-то от лошади Пржевальского. С обычно-поэтической точки
зрения что-то неспокойное и грозовое было в его глазах. Как и у
всякого начинающего пьяницы. А наблюдательный поэт-романтик непре-
менно подметил бы неумолимое сходство его бровей со всемирно из-
вестными бровями покойного Леонида Ильича Брежнева. Суммируя, полу-
чаем следующее: Белиндюков был похож на картофелину, сидящую верхом
на лошади Пржевальского, которая в сильную грозу мчится среди ред-
ких зарослей густых брежневских бровей. Такой вот получается
ужас. Но не забудем о том, что данный ужас имел бы место, если бы
Белиндюков, Сергей Константинович, был героем.А он не герой .Он пер-
сонаж. И потому, отбросив смехотворные условности всех литературных
стилей, скажем просто: Белиндюков был невысок, толстоват, молод и
немного глуп. К тому же сильно пьян.