Святая Марина Небесная жемчужина

Где Турция ныне стоит, там под властью персидского принца
Когда-то жил древний народ, съединённый страной неделимой.
Но в силу побед Александра, а позже: империи Рима,
Страна та, по воле тиранов, рассыпалась в кучку провинций.

Одна же из них находилась на юге: в межгорье ТАвра –
Писидией быв названа, с Антиохией гордой столицей –
На стыке торговых дорог, там, где смешаны разные лица,
Как краски в цветущем саду: от белёсого скифа до мавра.

Народ, в основном, пас овец и в садах вил лозу винограда,
Немногие сеяли хлеб, кое-кто занимался торговлей,
Но были и те, кто живал то охотой, то рыбною ловлей,
А те, кто владел ремеслом – создавали для глаза отраду.

Империя Рима простёрлась с Испании чуть не до Ганга.
Чтоб справиться с нею, пришлось всю разбить на двенадцать епархий,
Повсюду поставив своих: игемонов, трибунов, эпархов,
Да плюс – прокураторов, в общем: чиновников разного ранга.

Всем надобно было платить, но известно – казна не бездонна,
Поэтому массе народов вменилось: выплачивать подать.
А кто не имел – того в рабство. И всем приходилось работать
Иль, должность купив мытаря, соблюдать исполненье закона.

Жрецы и патриции только от податей были свободны,
Но званья и эти за деньги купить было тоже возможно –
Так многим, с мытарства начавшим, врасти оказалось несложным
В финансовый римский порядок, кладя на алтарь, что угодно.

Когда цезарь Рима надумал, как бога, себя возвеличить,
Решив, что харизма на нём, посему он для мира спаситель,
Себя он смиренно назвал: всепобедное солнце – Юпитер,
Призвав всех пред бюстом своим обезглавливать жертвенных птичек.

Был жрец в Антиохии Эдессий – патриций невнятного рода.
Супруга дочурку ему родила, хоть он ждал только сына.
Папаша малышку назвал в честь жемчужины моря – Мариной.
Жаль, мама её в мир иной отошла через год после родов.

До ляльки ль отцу? Он ребёнка кормилице отдал в селенье,
В верстах двадцати от столицы – почти что на самой окраине.
Кормилица ж волею Божьей была христианкою тайной
И милую крошку к себе повстречала, как всё – со смиреньем.

Марина росла под рассказы о чудном Христа Воскресенье,
О жизни апостола Павла и Фёклы – его ученицы,
Об истинном Боге – Отце, об успенье Небесной Царицы,
О девственной чести, о верных, приемлющих смерть во спасенье.

Шло время. Марина взрослела и делалась телом изящна,
Красива лицом и очами, душою, что ангел – прекрасна,
Умна да к тому ж благонравна… Отцу уже виделось ясно,
Как он повзрослевшую дочку сосватает замуж удачно.

А в те времена на христианство объявлены были гоненья –
Мол, цезаря богом не чтят, ни Юпитера как Вельзваала.
Все клирики и иереи – их было довольно немало –
Скрывались в горах и пустынях, а кто и в далёких селеньях.

Так в местности той, где Марина с кормилицей жили, был клирик,
Делившийся Вестью Благою с беспечным народом деревни.
Двенадцатилетней девчушке рассказ о событии древнем
Был по сердцу – ей полюбились Небес безграничные шири.

И сердце её распалилось к Христу бескорыстной любовью –
Уверовав в Сына Небес, исповедала веру открыто.
Она, непорочную душу храня от превратностей быта,
Готова была ко Крещенью за Бога пролитою кровью.

Эдессий, узнав, что Марина готовится стать христианкой,
Был в гневе – ведь рушились планы, к тому же: навесится подать.
И дочь свою, возненавидев, заставил средь служек работать –
Прогнал он её и отрёкся, став холоден, как с чужестранкой.

Когда ей уж было пятнадцать, однажды она вышла в поле
Взглянуть на отцову отару, бродившую возле дороги,
По коей со свитою ехал, в венце и малиновой тоге,
Эпарх того края Олимврий – исполнить правителя волю.

Увидев Марину, он обмер, сражён красоты чистотою.
Решив её взять к себе в жёны, спросил: «Как зовут тебя, дева?
Какого ты отроду рода? Мне правда нужна без напева –
Рабыня, так стань мне служанкой, свободна, так будь мне женою!»

Была благонравная дева совсем этой встрече не рада,
Но честно поведала всё, от предчувствия еле живая:
Что жрец Антиохии отец ей, и, правды ничуть не скрывая,
Что сердцем – невеста Христа, а ещё жениха ей не надо!

Узнав, что она христианка, эпарх огорчился без меры –
Он должен был верных Христу уничтожить, как заговор вражий.
Что делать? Бойцам легиона её приказал взять под стражу,
Задумав угрозой страданий склонить к отреченью от веры.

Меж воинов двигаясь в город как пленница, дева молилась:
«Господь Иисусе Христе, Ты мой Бог, искупитель смиренных,
Души не оставь на погибель – не дай испугаться мне плена,
Но дай несгибаемой силы: не сдаться презренным на милость.

Открой благодатью уста для ответов достойных и смелых,
Чтоб страхом меня напугать, ни соблазном сманить не могли бы.
Я словно овца в волчьей стае, как птица в сетях или рыба.
Приди же, Спаситель Небесный – избавь от мучителей тела!»

Олимврий, в Антиохию прибыв, богам с императором жертвы
Принёс и всех-всех Христиан, обнаруженных, ввергнул в темницу,
Чтоб их стерегли до мучений. А неким матронам столицы
Марину доверил, чтоб утром на суд привести её первой.

На завтрашний день перед всеми предстала невинная дева.
Эпарх же всю ночь о ней думал в желании плотского счастья,
А утром, увидев опять, ещё больше вспылал сладострастьем
И к ней обратился коварно: сановно и явно без гнева:

«Все боги свидетели мне, что о девичьей юности плачу –
Жалея, прошу, не упрямься и жертву воздай пред богами.
Знай, станет тебе хорошо – сам Юпитер одарит деньгами:
Ты будешь счастливее прочих и всех своих сверстниц богаче».

Ему отвечала Марина: «Я верю в Отца Неземного
И Сына Его у Марии в зачатье от Духа Святого –
В само совершенное Слово единого в Троице Бога:
В распятье Его, в Воскресенье воистину вечно живого.

А этим слепым истуканам, бездушным, бесчувственным кАмням –
Божкам неживым, незнакомым, что знать не хотят себя сами,
Каким всё равно и едино, в чём ныне: в чести или сраме,
Ни славы, ни веры, ни жертвы, ни чести ничуть не воздам я!»

«Послушай, – эпарх говорит, – быть не хочешь сравнимою с Крезом,
Стань матерью детям моим, мне же – верной любимой супругой.
Все будут тебя уважать как причастницу высшего круга,
А если отвергнешь меня, то умрёшь от огня и железа».

Марина в ответ: «Не надейся – ни лаской твоей, ни угрозой
Вовеки тебе не дано моей веры сменить на безверье.
Я Божьему Сыну рабыня, отдавшему жизнь свою «зверю»!
Какой ещё царь за слугу примет смерть, проходя через слёзы.

И мне ль за Него не страдать? Я на всякие муки готова!
Он веру мою укрепит. Что до денег, предложенных дерзко,
Супружества, славы, почёта – мне это противно и мерзко.
Сменю ли на лаянье пса Жениха непорочного слово?»

Взбесился Олимврий с тех слов и, на гнев поменяв свою милость,
Велел тотчас деву раздеть и прутами стегать беспощадно.
И били Марину так долго, так крепко и злобно нещадно,
Что тело на клочья рвалось, кровь на землю ручьями струилась.

Глашатай ей в уши кричал, повторяя всё снова и снова:
«Богам нашим жертвы взнеси – не отдай красоты погубленью!»
Святая, на землю упав и сквозь муки предавшись моленьям,
Не чуяла тела почти, хранена благодатью Христовой.

Смотря на страданья невинной, народ ей твердил чуть не хором:
«Зачем непокорна ты так? Для чего с красотой расстаёшься?
Смотри же, как жёсток судья: он убьёт – вот чего ты дождёшься!
Мы очень жалеем тебя…» отвечала Марина с укором:

«Лукавая, злая порода, бессмысленна сил ваших трата –
Я чту Воскресенье Христа, Сына Божья, рождённого Девой!
Как Змей искуситель, в Раю обманувший наивную Еву,
Вы ждёте, что я соблазнюсь. Прочь, проклятое семя разврата!»

Был полдень, когда, утомившись, эпарх продолжал уговоры –
Мол, это лишь только начало, изведаешь большие муки.
В ответ говорит ему дева: «Речь эта – напрасные звуки.
Мне помощь Господь мой Христос – Он сразит ваши подлости скоро!»

Эпарх, ещё больше взгневившись, велел пригвоздить её к брусу
И острым трезубцем железным изрезать невинное тело.
Она же, подъяв очи к небу, молила, насколько умела,
О мужестве вытерпеть боль сатанинского «зверя» укуса.

Она говорила: «О, Боже! Призри на меня и помилуй.
Враги окружили меня, замышляя свои непотребства.
Мне Духа Святого пошли для поддержки любви и как средство
Противиться дьявола власти, и выдержать всё дай мне силы!»

Жестокие слуги эпарха терзали её всё сильнее,
Аж плоть обрывалась кусками – видны были голые кости.
Олимврий, не в силах смотреть, отвернулся. Стыдясь своей злости,
Он казнь прекратил и пытался опять побеседовать с нею:

«Ещё ли упорствовать будешь? И так уж растерзано тело.
Теперь же богам покорись, чтоб тебе от меча не погибнуть!»
Святая ему отвечала: «Пёс мерзкий, не страшно мне сгинуть!
Ты будто жалеешь меня, сам, обманщик, творишь своё дело».

Под вечер эпарх приказал снять с гвоздей измождённую деву
И тут же её запереть в подземелье, в сырую темницу.
Марина, конечно, и там продолжала, как прежде, молиться,
Всем сердцем в душевном тепле к Богу жизни взывая без гнева:

«О, Боже Всевышний, Тебе предстоят все небесные Силы,
Начала и Власти трепещут пред светлым Божественным ликом,
Вся тварь сохраняется в мире Твоим помышленьем великим,
Призри на рабыню Твою, что себя на алтарь положила!

Молю лишь Тебя, исцелить плоть, что враг изорвал острогою,
И душу мою, обновив, сохранить для Небесного Царства.
Дай мне одолеть и попрать, претерпев до конца, все мытарства,
Прославилось чтобы во мне Твоё имя вовеки благое!»

Настала глубокая ночь, а Марина смиренно молилась.
Тогда сатана захотел напугать сердце девы явленьем –
Внезапно тюрьма содрогнулась, пронзясь ледяным дуновеньем.
И в мрачном свету из земли пред Марией змея появилась.

Ужасный огромнейший змей в окружении тысячи змеек,
Шипя и зловеще свистя, и зияя зловонною пастью,
Марину кольцом окружил и надвигся смертельной напастью –
От страха и ужаса та замерла, шелохнуться не смея.

А он, свою мерзкую пасть распахнув, наскочил на Марину,
Стремясь целиком поглотить, как кит-рыба пророка Иону.
Но знаменьем крестным святая покрыв себя, тьмой поглощёна,
Увидела: тьма разорвалась и канула в ада глубины.

Её же – божественный свет озарил вдруг, проникнув сквозь кровлю.
Вверх глянув, узрела она крест, сияющий славой небесной.
Над ним – молодую голубку, что снега белей и чудесней,
Которая ей с вышины восхитительным голосом молвит:

«Возрадуйся дева Марина, как есть голубица Христова,
Что злого врага победила, о дщерь неземного Сиона!
Возрадуйся, возвеселись, что настал день свершенья Закона –
Ты с мудрыми девами внидешь в чертог, где обитель готова!»

При этих словах на Марину сошла несказанная радость,
А плоть начала исцеляться, и кожей покрылись все раны.
Исчезли и немощь, и боль, силы мышц возвратились нежданно.
Марина за всё восхвалила Небес милосердную благость:

«Тебя прославляю, Владыка, и имя Твоё пресвятое,
За то что врагу Ты не отдал, изгнав его дух в преисподню!
Сподобь меня бани крещенья и кровью очисти сегодня,
Чтоб с девами чести войти в Твоё Царство невестой святою».

В таком торжестве откровенья и светлых видений Марина
Всю краткую ночь провела. С наступлением утра Олимврий
Воссел на свой суд нечестивый. Вдруг видит, что дева, как в нимбе,
В сиянье смирения входит, от давешних ран невредима.

Дивясь исцеленью сему, он с трудом свои речи продолжил:
«Вот видишь, Марина, как боги наивную юность жалеют –
Они излечили тебя! А любой, от болезни целея,
Обязан богам поклониться. И ты поступи так, как должно!»

Святая ж в ответ говорит: «Бога истины, вправду живого,
Вовек не предам – не склонюсь перед статуей мёртвой и ложной!
Тебе самому, видя это моё исцеление, должно
Познать врачевателя душ и принять триединого Бога».

Эпарх же велел её мучить, по новой подвесив на древо.
Зажженные факелы взявши, ей стали опаливать груди.
Она, углубившись в себя, и моля Слово Божье о чуде,
Безмолвно терпела огонь, как еда ненасытного чрева.

Когда она, с древа снята, чуть живою была – лишь сказала:
«Господь, Ты сподобил огня, так омой и водою крещенья!»
Мучитель, услышав про воду, решил: жаждет пить; но по мщенью
Велел чан глубокий налить – чтобы якобы было не мало.

И стали её погружать в эту воду, топя бессердечно,
Но вдруг содрогнулась земля и… вериги святой развязались.
Объятые ужасом, слуги в момент кто куда разбежались…
И тут над главою святой засверкало сияньем предвечным.

И снова явилась голубка небесной посланницей Бога
С венцом златоблещущим в клюве, паря над главою Марины.
Видение явным предстало всем тем, кто во зле неповинен –
Средь зрителей тайных христиан оставалось достаточно много.

Марина же, встав на воде, прославляла Господнее имя:
Отца милосердного, Сына и вечного Духа Святого.
Столп огненный в форме креста просиял над ней знАменьем Бога
И глас прозвучал: «Мир тебе! В Царство Божье войдёшь со святыми!»

Увидев явленье чудес, и услышав Небесное Слово,
Народ, в восхищенье придя, исповедовал веру открыто.
Эпарх ужаснулся, как много от глаз его было сокрыто –
Он войску велел изрубить всех, кем славилось имя Христово.

Трусливые вмиг разбежались, другие – мечам шли навстречу:
Для верных и клича хватило, чтоб искру душевную высечь.
И было крестившихся кровью не меньше пятнадцати тысяч –
Блажен, кто по вере в спасенье приял нерушимую вечность!

Эпарх повелел и святую подвергнуть мечом усеченью.
Она ж – испросив подождать, обратилась ко всем с увещаньем
Поверить в единого Бога. Но чернь… отвечала молчаньем.
И вновь содрогнулась земля, в небесах же – возникло свеченье.

Господь наш Христос воссиял в белом облаке, словно в кипенье.
И руки простёр, чтоб принять душу девы в смиренье и славе.
Марина склонилась на плаху. Святую палач обезглавил…
Христос её душу приял и увёл во святые селенья!



/по житию св. Марины (память 30 июля нов. Ст. )
из собрания св. Димитрия (Ростовского)/