Болото

У Лукоморья хрен зелёный,
Сгнил дуб, ржавеет цепь…
В лесу во мраке погребённом
И кучерявый эфиоп ничто не смог бы спеть.
Поет здесь с ветром хрен зелёный
И не растут цветы.
В лесу во мраке погребённом
Погребена и ты.
       Очнись, погрёбаная!
       Я нежно слюнявю пальцы,
Моей партии нужен очередной мандат,
И пред тобой я начинаю щедро скалиться –
Пусти меня в свой Ад!
       Засоси меня!
       В своё болото.
Окунай осклизшею рукой.
Акулина – дама без заботы
Никогда не станет мне сестрой…
Выкормленный твоими мухоморами,
Ловлю твой каждый долгий глюк,
Страдаю раздумьями-запорами
И порой не слышу сердца стук.
       Засасываешь всё сильнее…
       Растёт на шее красный след.
В болотной жиже я и сам говнеенею,
Несуществующих слов выразюкиваю бред.
И хотя от меня дурно воняет,
И питаюсь я лишь жабами да гнилью,
Какая-то сила вновь нырнуть в тебя заставляет,
А болото ведь особо не субтильно?
Боже, я рифмую глаголы!
Дожил, называется, поэтентрист!
Осталось выставить в строчку: столы, уколы, туалеты, идолы,
И вставить, для прикола, «глист».
Ахинея, правда?
А я думаю произведение о любви.
Во-первых: столы. В моих мозгах мавра
Это квинтэссенция первой встречи в сиянии зари,
Когда Любовь преподносит себя вкуснейшим блюдом,
       Распластавшись на капельках росы…
Во-вторых: уколы.
       Подразумевают под собой лечение бешенства,
       Которое так похоже на Любовную Страсть,
       В масштабах всего человечества
       Раз в жизни уколоться надо каждому из нас…
В-третьих: туалеты.
Это есть аллотропия разочарования
В человеке, о котором были все выше описанные чаяния,
Крик безрассудного отчаяния
Ассоциируется со звуком смывного бачка –
       И Любовь принимает очертанье « толчка»…
Ну, а идолы и глист…
Ответ, как небо. Прост и чист.
Идол – чем Любовь была,
Глист – кем стала. Ла-ла-ла.

Сам же я сижу в болоте,
Вроде не в говне, но в роте
Явно не компот иль кофе,
И вся соль в том, что мне пофиг.
Лишь бы в этой жиже шмякать,
Ручкой хилой нагло лапать,
Вновь глаголы – вот напасть,
Вновь в болото бы упасть…
Понимаю, что здесь – плохо,
Понимаю, скоро сдохну,
Высохнет оно быть может?
Выможжит жизнь, ножом жахнув по коже,
Желтком выжмет желчь, жаров выжарив рожу,
Мозжечок и желудочек выложит жиду,
Оставив мне скользкую серость обиды…
Нет. Не высохнет. Я знаю.
Кто-то душу вынимает,
И глаголами бьёт в губы,
Не сойти с ума к утру бы…
Трубы смолкли, стихли скрипки,
Дайте кто-нибудь улыбку,
Дайте голову без мыслей,
А не то мой мозг – прокиснет.
Я в болоте так прекрасен,
Но дальнейший путь неясен,
Это точка, это клякса,
Солнце – трус, а дождик – плакса.
       Засосало ещё глубже…
       Я сам весь – сплошной засос.
       Выкачай меня насосом,
       Опрокинь на Крымский мост.
Вырос выродок сознанья,
Ненашедший пониманья
Даже в том, в ком он созрел,
       Я не я.
       Вопрос.
       Пробел.
       Спрос
       На мел.
       Закос.
       Под сотни ваших тел.
       Всевышний Босс…
       Ты этого хотел?
Убить меня очередным глаголом…
Я прячусь от него за сундуком,
В моей утробе он уродом голым
Питается вовнутренним мирком.
Брысь, бродячий барбацуцик!
Брысь в болотце, вслед за мной!
Подарю тебе я лютик,
Может скушаешь его?
Как Адама съела Ева,
Правда лишь одно ребро…
А потом пошла налево
Змею подарить «добро».
Бабы – суки, только тоже
Могут же в болото влезть,
Почему везёт Сироже
И не может мне повезть?
Почему везёт Марусе,
Когда рядом нет меня,
Почему упала Нюся
В пламя чуждого костра?
Мой же просто пропустила,
И с болота смылась прочь,
И на горло наступила
Полная глаголов ночь.
       Прочь
       Ночь,
       Мне помочь.
Ты не хочешь.
Только мучишь.
       Как луну и звёзды
       Сучишь.
Тучами мила не будешь,
       И уйдёшь,
       На утро – плюнешь.
Не ищите – я плохая дочь.
Я сынок совсем ничем ни лучше,
Я отвратный и ревнивый муж,
Удавом совесть душит, душит, душит,
Чтоб смыть всю грязь плетусь в уютный душ…
Но и там царит болотный запах,
Он везде, где был твой нежный взгляд,
Где ты меня шутя ссылала на ***,
И источала разговором сладкий яд.
Уйдёшь, возможно я побуду рад,
Хоть мне останется Любовь в один только пригляд,
Возможно, громовой тогда во мне раскат
Взорвётся, и вернёшься ты назад.
Да ты и не уйдёшь…
Сам выкину.
Напьюсь, обругаю матом…
       И выгоню.
Я могу.
Я реку
Поверну рукой к истоку,
Она выжала все соки,
Я её не сберегу…
Словно идиот сбегу.
       Словно?
       Странно…
       Нет.
       Понятно.
Внятно мысли громозжу?
Что ответите - я знаю,
Но от чувств, поймите, тает
Оголённой глыбой сердце –
Солнце спряталось за дверцей.
Долго ль мне в чужом болоте
Песни петь по старой моде,
Задыхаться счастьем смутным
Любви гнилой, пятнадцатиминутной…
Или это мне по кайфу
Быть в сухом плену still lifе*а?
Что мне нужно? Что мне дали?
Мне б помог капетик «шмали»…
А ты просишь чупа-чупсик,
Что ж поделать, ты мой пупсик,
Я иду купить сосучку,
Проклиная тебя, сучку.
Скажите: «я злой и жадный» -
Я ещё всегда голодный:),
Я в себя вселяю гада,
Чтобы вновь нырнуть в болото.
Я не уберу на память
Простынь от последней ночи,
Горло жжёт от водки пламя,
Всё! Пошла! Живи где хочешь!
       Дал пинка.
       Разбил окошко.
Ты споткнулась с визгом кошки.
       Болит рука.
       Остыть немножко?
Или вырезать кишки?
Ты кричишь, что есть дружки.
Да, они придут, ты жди:)…
А хотя… Пускай приходят –
Ничего не происходит.
И не всё ль равно, как сдохнуть:
От глаголов иль от них,
Мне на всех сегодня похуй,
Я обычный местный псих.
Осушил болото всё же,
Вот хоть мухи не тревожат,
Лишь глаголы всё настырней –
В урну мозга лезут бырно.
Бурагозят на наречья,
Издеваются над речью,
Существительных балласты
С ними справиться не властны.
Помогло б твоё болото,
Но оно иссохло, жаль.
Вновь пойду искать кого-то,
       Чтоб убить.
       Убить печаль.



6-8.03.07. (зловещий март)