Сын короля

Тот парень юный был безумно чист душою
И всем желал добра он, сердцем не кривя,
Однако одарила жизнь его проблемою одною:
На свет родился он сынишкой короля.

Все б ничего, он рос всегда в достатке
Обучен был искусствам и любим,
Однако же его отца кошмарные повадки
Бросали в ужас весь народ пред ним.

Старался он завоевать у них доверье,
Но безуспешны были все шаги его:
В народе крепким было то поверье,
Что сын продолжит дело папы своего.

Король тот был тираном, чем гордился,
И каждую неделю нескольких казнил,
Однако вот еще грешок за ним водился:
Вина покрепче выпить он любил.

И сын решил, что больше так не может,
Что делать надо что-то с королем.
И понял он, что папин грех поможет
Предотвратить тирании подъем.

Но годы шли, и люд печальней становился:
Сын стал помощником коварному отцу,
И всякий путник очень мудро сторонился
Большой дороги, что вела к дворцу.

Настал, однако, день, когда отца не стало –
Сын коронован был неделю погодя.
И солнце утреннее весело блистало
В зубцах короны молодого короля.

И был великий праздник в королевстве,
Был созван во дворец народ на пир,
Но ужас закатился каждому под сердце,
Когда король им двери отворил.

Там длинный стол был яствами уставлен,
Стояли кресла, как обычно, вдоль него.
И к каждому из них был щит приставлен
С гербом из рыцарей казненных одного.

Король умерший кресла эти вечно ставил,
Чтоб ужас на народ нагнать всерьез
Но новый повелитель плащ поправил,
И, мило улыбаясь, произнес:

«Вас призраками я пугать не стану,
Но кресла здесь поставил неспроста:
В миг тот, как говорить я перестану,
Закрыв глаза, считайте вы до ста».

И он махнул рукой, и двери отворились,
Вошли, слегка замявшись, люди в зал,
И в тот момент, как сотни глаз открылись,
От вздоха облегченья пол дрожал.

«Казненных» без труда признали в них, и скоро
Благословили «чудо» голоса,
И в капельках, в обрывках разговоров
Была нестройной радости краса.

Все, в «чудо» пальцем тыкая, кричали,
Как он ко всякой казни приходил,
И, видя короля опять в печали,
Вином его в беспамятство вводил.

Потом он прятал аккуратно осужденных,
И утром короля с насмешкой уверял,
Что тело каждого из обреченных
Тот лично бросил в воду с серых скал.

Король ему все больше верить начал,
Но пил все чаще, и настал тот день,
Когда король, душою не богаче,
Чем пень, оставил мира сень.

Само же «чудо» лишь в углу стояло,
И, улыбаясь мило, как заведено,
Одной рукой корону поправляло,
Другой опершись о стены бревно.

Мечты его сбылись, и отступили тени,
Те рыцари ему лишь преданы теперь,
Он понимал: сейчас единства семя
Откроет королевству счастья дверь.