Исповедь о счастье VIII

     
      Огромное спасибо Марии Фрейе!
      Это ее: "Дети не боятся".
      Машенька, посвящаю эту главу тебе...    


       ИСПОВЕДЬ О СЧАСТЬЕ
       ГЛАВА VIII
       ДЕТСТВО

       В переписке я услышал интересное мнение, что дети ничего не боятся и поду –
       мал: боятся – темноты, сказок страшных, когда большая собака залает…
       И не боятся! Они совсем не боятся наших взрослых страхов! Они просто о них
       ничего не знают. Не зная- как бояться? И все же есть один страх, который настоя-
       щий, который – знаешь, не знаешь, -душит! Он общий и для взрослых и для детей.
       А избавится от этого страха может только взрослый, но познавший непознаваемое…
       Открыв ночью глаза (сколько ж мне было лет?) я в ужасе позвал маму, меня дави-
       ло, просто уничтожало огромное, страшное, непонятное: «Мамочка, я не умру? Ма-
       мочка, как же это меня не будет?»- «Сыночек, успокойся, ты не умрешь, успокойся
       и спи…»- «Правда?»- «Конечно!».
       Страшное, невероятно огромное, дикое чудовище под названием «Как же это меня
       не будет?» все- таки периодически еще приходило ко мне. «Мама, а я не буду закры-
       вать глазки и никогда не умру!»- «Конечно, сыночек, уж лучше глазки не закрывать…»
       Как умудряется память хранить долгие годы все, что было с тобой в детстве? Лет
       пять мне тогда было…
       И все же я постиг! Я уже не боюсь. И сейчас я пришел к пониманию того, что если
       и боялся чего-то в жизни, так это за своих любимых и близких. А если что-то меня
       касалось, так это мелкие страхи, минутные слабости…
       Судя по событиям, которые происходили в нашей семье, я помню многое, лет с
       четырех. А родился я в апреле 1955г.. Очень плохо помню Иркутск, только из-за ов-
       чарки Розки отдельными отрывками вспоминается, как папины водолазы придут к
       нам в гости и все в шерстяных подшлемниках, посидят за столом, а потом соберутся
       погулять. А подшлемники-то все одинаковые, только инициалы на них вышиты
       и папа: «Розка! Шапку!». И Розка прыгает к вешалке, а вторым прыжком безошибоч-
       но выбирает папин подшлемник. Всегда!
       Самое большое место в памяти о детстве занимает г.Череповец. Там я родился, по-
       том несколько лет мы помотались по стране из- за папиной работы и, наконец, верну-
       лись в мой город, а дальше папа уже без нас по командировкам мотался. Как сейчас
       понимаю, пошли они с мамой на эту жертву- зачастую жить порознь, из-за нас с бра-
       том. Подросли ведь… Помню, когда папа вернулся из долгой командировки в Игарку,
       а мы уже приехали и жили в необустроенной еще квартире в Череповце, мама застав-
       ляла каждый день столовыми ложками есть черную икру, а мы ревели- противно!
       Папа всю жизнь строил какие-то подводные объекты, сейчас мне понятно, что там
       строительство было связано с военными. И в Игарке очень долго проработал, а дома
       бывал только короткими наездами, потому и квартира, наверное, была необустроена.
       Да и времена были другие, другие ценности. В Игарке папа познакомился и за ко –
       роткое время, буквально несколько суток, сдружился с великим Вольфом Мессингом.
       И хоть они никогда больше не виделись, папа несколько раз признавался, что они
       как-то разговаривают...
       Когда папа приезжал из командировок, а это почему-то происходило всегда ночью,
       утром, просыпаясь, я вдруг понимал: папа приехал! И звал его, ликуя! А он всегда
       удивлялся: «Ты не спал, сынок?»-«Спал». И он больше ничего не спрашивал, просто
       обнимал и молча гладил меня по головке.
       Прошло немного времени после возвращения папы из Игарки. И однажды ночью я
       проснулся от непонятного шума, открыл глаза и увидел самодельный абажур из газеты,
       который висел у меня над головой, плавающим в каком-то тумане. По моей комнате
       ходили и искали что-то мужчины в черных кожаных пальто (ну почему-то все- в коже!),
       Все курили. Я не испугался, встал и пошел искать маму. На кухне, очень бледный, на
       табуретке сидел папа и тоже курил. В углу стояла мама, она молчала и только слезы
       катились и катились по ее щекам. Я тоже встал в уголочек… Ни мама, ни папа не по-
       дошли ко мне и только безотрывно смотрели на меня, а я, не понимая (И НЕ БОЯСЬ!)
       разглядывал все происходящее. И только когда меня (думаю нечаянно) задел, чуть не
       повалив на пол очередной кожаный плащ, я увидел, как резко рванулся папа ко мне, а
       на нем сразу повисли два человека…
       Прошло месяца два, может больше, и однажды я, проснувшись и ничего не почувст-
       вовав, пошел умываться, а на кухне сидел совсем незнакомый папа, он был наголо под-
       стрижен, очень худой, синие круги под глазами…
       Там, под Игаркой, произошла какая-то авария, за то время, что папы не было дома,
       наконец прояснилось, что на дне моря сместились какие-то пласты, а папа, оказывает-
       ся не враг. Я однажды слышал, как папа маме сказал, что ему приснился Вольф и тот
       ему сказал: «Терпи, все будет хорошо». Папа признался маме, что если бы не Вольф,
       у него не хватило бы сил все выдержать.
       У нас очень хорошие соседи были и друзья в Череповце. Сейчас такое мало увидишь,
       а тогда : гости пока вдоволь не насмеются, не наопладируются- со стула меня не отпус-
       тят. И читал я детские стишки самозабвенно и,читая, верил, что я и есть тот бычок ,
       что «идет шатается, вздыхает на ходу». Много хорошего было … А вот страха- никогда!
       Помню яблоки кислые, ворованные из окрестных садов, помню запах меда когда в
       банку наловишь пчел, а потом надышаться не можешь этим невероятным запахом…
       И всю жизнь я потом мечтал наесться медом от души… Сейчас- могу, но уже нельзя
       так баловаться- ложечку и все.
       Когда на второй этаж, на свой балкон, по водосточной трубе забирался, и сестра
       старшая (это уж другой рассказ, у мамы первый муж в войну погиб) увидела и в ужа-
       се закричала, от неожиданности отпустил руки и повис зацепившись тыльной сторо-
       ной бедра за стяжку на трубе, висел как рыба на крючке и слышал как рвется, потрес-
       кивая мое мясо на ноге. Хорошо, что не так высоко было, сестра, подбежав, толкнула
       мои плечи вверх (висел-то вниз головой), я и сорвался с крючка- прямо в руки сест-
       ренке! Плачет, а я, маленький : «Не плачь, завяжи ножку !» Ну не было страха!
       Вот и сравни, сестра приезжала к нам, к мамочке рожать- взрослая, а я, маленький,
       учил ее. До сих пор помню такси- «Победу» с шашечками по бокам и свой восторг от
       того, что мои родные приехали из роддома на этом чуде и все вокруг это видят!
       Дома праздник, все за столом, а я крадусь в другую комнату к своей племяшке-
       Наташеньке и только хотел пальчиком потрогать ее щечку, как услышал тревожный
       голос сестры: «Игорек, не трогай пока, порвешь кожицу и сестренке будет плохо!»
       И пришел страх, наверное первый такой в жизни, с этого , наверное , и началось-
       бояться не за себя. И как бы мне потом не хотелось поиграть с этим маленьким чудом,
       долго меня не могли уговорить даже прикоснуться к Наташке.
       У немногих ребятишек были резиновые сапожки. И как много могли всяких делишек
       наших детских делать, ползая по лужам. И какое счастье было когда, наконец, по вес-
       не мне купили, впервые в жизни, резиновые сапоги. Сколько радости было в бесконеч-
       ном беге по лужам! А потом был пруд, а дно у этого пруда, зимой насквозь промерзше-
       го, ото льда еще не освободилось и когда я на чуть-чуть зашел туда, меня медленно,
       но неуклонно потянуло к центру пруда- вглубь! Маленький, до сих пор помню, я понимал,
       только дернусь и сразу забултыхаюсь в ледяной воде, стоял столбиком на деревянных
       ногах и не дышал. Скольжение остановилось. По берегу детишки бегают, резвятся, но
       знаю, что стоит крикнуть и поеду дальше! По берегу проходил мужчина, а я смотрел и
       смотрел на него и (молча!) заставил его посмотреть на меня. Он сразу все понял, ко-
       роткий прут быстро выломал из куста и осторожно мне протянул, так и спас меня, от
       чего- не знаю! Все могло быть. Спасибо тебе добрый человек! А страха не было, но
       было,уже тогда, четкое и ясное понимание как себя вести. И так всю жизнь, вляпаешься
       в историю и только тогда мозг начинает работать как машина безошибочно, с ледяной
       рассудочностью все расставляя по местам. И так всегда было с самого детства. Вообще в
       минуты опасности я , не потому, что какой-то особенный, видно природа такая, станов-
       люсь абсолютно спокойным и ни разу не было принято неправильного решения, пусть
       даже времени было- доли секунды!
       Ледоход на Шексне, май, праздник! И где ж мне с моим дружком, Сашкой
       Даниловым быть? -Конечно на реке! Мы уж считай во второй класс перешли- большие, а
       поэтому на запрет родителей на речку не ходить молча поплевываем. У берега две ба-
       ржи, к первой - сходни от берега, а от нее ,посередине, другие сходни- ко второй.
       Уже разведав все на первой барже, решили перебраться на вторую,но зачем к центру, к
       сходням,идти,когда баржи стоят не параллельно друг другу и можно с одной кормы на
       другую перепрыгнуть, я и прыгнул… Бог видно учил. На второй барже в этом месте
       поручень был.
       Как я его не увидел!? Я ударился прямо лбом и, видно, на секунду потерял сознание,
       очнулся в ледяной воде , попробовал ногтями уцепиться за шершавое ржавое днище
       и сразу почувствовал как мои ноги потянуло под баржу,оттолкнулся, барахтаясь,посмот-
       рел вверх, увидел зеленое лицо Сашки , вспомнил, что на берегу что-то мастерила ком-
       пания мужчин и крикнул: «Позови рабочих!» . В ответ вижу остекленевшие глаза. И тут
       вспомнил, что я не умею плавать и забултыхался еще сильней, но вдруг поплыл, по со-
       бачьи, но поплыл! Обогнул баржу и – к берегу, молча, загомонили вдруг на берегу и
       один мужчина, прямо в одежде рванул ко мне, а я уж рядом был. Он меня схватил на
       руки там, где ему вода была по грудь, только льдины уж больно плотно были прибиты
       к берегу. Спасибо ему. Но я бы уже и сам доплыл, уже молча прикидывал головенкой
       своей как лед расталкивать…
       И опять не было страха и голова восьмилетнего мальчишки в минуты опасности ра-
       ботала как у зрелого мужика. И это в ледяной воде, когда плавать не умеешь! Лучше
       бы конечно эта головка начинала раньше работать, но что поделаешь, ребенком тоже
       когда-то нужно быть!
       Прибежал домой, одежда вся темная, не видно, что мокрая. Дома гости. Одну ошиб-
       ку только сделал- одежду мокрую на батарею развесил и забрался под одеяло. Мама
       зашла в комнату и ахнула! Все- родные, гости пытались от меня правды добиться!
       Упрямо твердил, что был в парке, там фонтан заработал, а я случайно туда упал…
       Вот с этого первого раза я и стал (всю жизнь) упрямым и непробиваемым, как стена,
       уж если что сказал- потом стоял насмерть, хоть режь, буду стоять на своем…
       И только через многие годы, однажды, признался маме, все рассказал…А у нее ка-
       тились слезы по щекам когда она рассказывала, что добралась даже до администрации
       парка и ей рассказали, что фонтан не работал. И много лет ее мучил один вопрос: где
       ж был ты, сыночек, по какой кромочке прошел и жив остался… Не знала мама, что та-
       ких кромочек будет у меня в жизни по самое горлышко…
       Когда началась война в Афгане и меня ,без разговоров: «Поедешь. Приказ!». А мне
       и приказывать не нужно было, даже секундный страх показать- конец всей жизни!
       Послали на медкомиссию в Ленинград, мучили там три дня, да и не анализами каки-
       ми-то, а тестами различными, проводки какие-то лепили к телу, вопросы глупые, иног-
       да страшные, иногда непонятные задавали …Всего хватало! Готовили, вероятно, не вое-
       вать. Черненький, а если бородку отрастить , уж точно- с гор спустился.
       А потом главврач сказала про меня, что впервые в жизни сталкивается с такой высоко
       организованной психикой. Я страшно загордился , не понимая, что мне вынесен приго –
       вор- Афган! И опять страха не было... Так случилось, что министр запретил нас
       посылать туда…И поехал бы, если б пустили- страха- то не было! Вернее страх был- за
       детей, случись чего – как они? О себе – не думалось…
       Вот так оглянешься на свою жизнь и понимаешь, что просто цепочка случайностей тя-
       нется и тянется и живешь ты, вопреки всему, только потому, что вот так уж получается!
       
       
       (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)