Карусели в росе

осколками звезд и стеклом разрезая лапы,
в туманную ржавь, как придется, куда придется
бежать от себя - как от тени бежать на запад -
она не отстанет, пока не закатится солнце.

теплеет, снега в многотысячный раз осели
и сахаром тают на пальцах худющих вишен.
промокшие в летней росе, заскрипят карусели.
на дне твоей памяти, там, где никто не услышит.

бежать от себя, задевая в толпе прохожих,
цепляясь за выступы крыш и обломки апрелей.
а каждый из тех, кто навстречу - поспорим? - тоже
бежит от себя как от поезда по туннелю.

и вот убежал, показалось, и тьма, и затишье.
в ушах только звон от лилового псевдо-забвенья,
и вдруг в пустоте, где-то рядом с собой - услышишь,
как сам же, с дороги устав, ты вздохнул с облегченьем.

весь мир, искажаясь в глазах твоих, пенясь и плавясь,
не перестает быть, как рельс, параллельным небу.
вот так! мы попались, мы все, как один, попались -
мы сами поймали себя на горбушку хлеба.

теплеет, снега в многотысячный раз осели
и сахаром тают на пальцах худющих вишен.
промокшие в летней росе, вновь поют карусели.
на дне твоей памяти, там, где никто не услышит.

но я подхожу и сажусь на холодную лошадь
с пластмассовым взглядом пластмассовых глаз блестящих.
и ветер ладонями хвост лошадиный ерошит,
такой нерасчесанно-синий, такой настоящий...

и что-то со скрежетом вдруг начинает вращаться,
и мир снова пятится в стороны, сонно-наивный.
и я, убежав от себя и забыв попрощаться,
лечу в сизых шторах июньских грохочущих ливней.