Прости меня дурака...

«Каждый человек может объявить перерыв, но ни один человек не может сказать, когда этот перерыв окончится».
Курт Воннегут «Колыбель для кошки»


В обесцвеченном приёмном покое равнодушно и монотонно медсестра задает вопросы и заполняет медицинскую карту. Только на несколько секунд она отрывается от скучного и привычного занятия, когда записывает в твоей карточке «врожденный порок сердца (ВПС), митральный…». Вскинув на тебя, а точнее на твой круглый живот глаза, она взглядом даёт понять, что думает о нас...

- Снимите украшения и отдайте мужу.

Ты неохотно снимаешь и протягиваешь крестик и обручальное кольцо. Моя попытка поспорить с медсестрой, что нательный крестик и колечко – это не украшения, а скорее обереги, талисманы, бесполезна. Потому что: «Не положено!» Кем не положено, зачем не положено?

Я смотрю, как хрупкая фигурка удаляется по длинному коридору. Ты несколько раз оглянулась, испуганно улыбаясь мне. На середине вдруг остановилась, словно передумала идти, но уверенная рука медсестры слегка подталкивает, и ты, подчинившись, бредешь дальше.

Медсестра, вернувшись, удивилась, что я продолжаю еще находиться здесь и выпроваживает меня за дверь приемного покоя.
- Узнавайте. Звоните.

На улице, разжав кулак, долго рассматриваю кольцо и крестик. Мне кажется, что они ещё хранят твоё тепло. На цепочку к крестику добавляю кольцо и вешаю на шею - хочется, чтобы ты хотя бы так была со мной.
Еще мне беспризорно-неуютно без тебя и страшно уходить далеко от большого серого трехэтажного здания, где находишься сейчас ты. Оно держит меня. Оно как старая потрёпанная шкатулка, что хранит бесценное сокровище – моих любимых людей. И я брожу вокруг него как сторож. Делаю круг за кругом, понимая, что выгляжу глупо, но и уйти не хватает сил. На десятом круге доходит, что можно узнать номер палаты, потом по циферкам на окнах найти твое окно,.. и я бегу назад в приемное отделение.
В глазах медсестры уже нескрываемое раздражение, но мне совершенно на это наплевать.

Окно на втором этаже с цифрой пять нахожу быстро, и я уже люблю это окно. На крик выглядывают несколько женщин, а потом подходишь ты. Мы молча смотрим друг на друга. В голове всякая чушь - хорошо, что твоя палата номер пять, потому что мы познакомились пятого. В этом нет никакой связи. Я создаю эту связь сам, словно создав, смогу защитить тебя от плохого. От того плохого, чего оба боимся, оттого, что говорили врачи, уговаривая не рисковать. А мы рискнули, мы посмели.

Я помню, как убеждал тебя: «Глупо и бессмысленно рисковать своей жизнью... Ребенка можно взять из детдома. Какая разница кто его родил?..» Я повторял эти слова,.. и сам, до дрожи, до сумасшествия, хотел с в о е г о ребенка! Своего! А ты тихо плакала или просто молчала в ответ и знала,.. что я вру. Ты, маленькая, хрупкая, моя любимая женщина, оказалась в сотни раз храбрее меня, сильнее и мудрее. Однажды на очередные махания руками перед твоим носиком, ты вдруг очень жестко ответила, как отрезала: «Или у нас будет наш ребенок, или не будет больше ничего!»
Сделав вид, что обиделся на такое твоё несерьезное отношение к запрету врачей, я на самом деле очень обрадовался. Обрадовался как мальчишка, переложив эту ответственность на твои плечи. Ты решила, а я подчинился. Как же сладко было моё подчинение...
И в эти месяцы ожидания, тихой радости, мы больше не говорили о том, чего боялись оба.
Только в марте, когда после консультации у «светила» кардиологии тебе вновь было предложено прервать беременность, сказала:
- Если что, вызови маму, она поможет.
«Если что» долбануло тогда в грудине неприятно и инородно, как враг, что, не спрашивая, захватывает твои владения.

В квартире тихо и пусто. На столе лежит раскрытая книга Воннегута «Колыбель для кошки». Это твоё любимое произведение, которое перечитывалось уже много раз.
Я начинаю читать с открытой страницы: «Каждый человек может объявить перерыв, но ни один человек не может сказать, когда этот перерыв окончится...»
И всё, что я сейчас хочу, это стать невидимой тенью, что защитит тебя и нашего еще не рожденного малыша. Я хочу объявить перерыв в своей жизни, чтобы помочь тебе. Я готов отдать тебе своё здоровое сердце...
Господи, что я несу!.. Я, *лять, здоровый мужик, сижу посреди нашей квартиры, кидаюсь мысленно благородными фразами о своем готовом самопожертвовании, а на самом деле, на заклании сейчас ты! И ничего нельзя отменить, ничего нельзя отложить на потом. Время пошло, у него нет никаких перерывов. И мой договор со своей совестью, подписанный твоей кровью, уже заключен. И это ты шагаешь в черную пропасть, из которой можешь не вернуться. И это моё желание иметь с в о е г о ребенка обмотано удавкой на твоей шее. И как же дико, до дрожи, до исступления я хочу, чтобы ты вернулась, чтобы ты справилась, и чтобы смогла спасти и его...

Я нащупываю на груди твой крестик и колечко, шепчу в никуда: «Спаси и сохрани их,.. прости меня дурака».



                © Елена Слаутина Сибирь