Я вижу

Бессмысленными я вижу тысячи глупых слов.
Бессмысленных людей я вижу сквозь обман.
Твои глаза я вижу — через мою любовь.
Ну а воров я вижу — через пустой карман.

Дыхание предателей чую — с торчащим ножом в спине.
Я вижу людей, они все — карты разных мастей.
Обьятия лживые — камень. Встретимся с вами на дне.
Я вижу Христа спасителя — в дырочки от гвоздей.

Я вижу войну несчастную, глупую и смертельную —
через ручей слёз, бегущий из глаз матерей.
Мама, когда ты пела в детстве мне колыбельную,
ты же меня не давала в руки безликих смертей.

Вот бы сейчас укрыться в этих руках теплющих.
Падаю я на землю — руки проколоты насквозь.
Мама, пойми, родная, так — это чтобы лучше
держалась на грустном лице шута озорного маска.

Выжали душу до капли. Кинули псам озверевшим.
Сами улыбку тянете — повода нету хмуриться.
Слушайте, братцы, да мы же все немножечко грешные!
И ваши кишки потянутся за вами по главным улицам…

А в том, что не видим звёзд мы, не слышим пение ветра —
виновны не день слепящий, не тёплый прозрачный воздух.
Виновны лишь мы — слепые, которые ищем ответ
на сложный вопрос, который задать — уже слишком поздно.

Снимите с себя повязки, взгляните на это небо —
помимо ракет и смерти, в нём видится чья-то улыбка.
Вы знаете, наш знакомый терновый венок не требовал —
он требовал одуванчики. Произошла ошибка.

Вчера во сне я видел — его засохшие руки
заклеенны были в районе кровавых дыр изолентой.
А он, хромая, топал, тащя на спине своей муки
чужих, незнакомых прохожих, стоящих вконце на коленках.

Споткнулся, свалился на пол. Порвал свои раны снова.
А я, проходящий рядом, услышал: — «Послушай отмерь
мне ленты на две ладони»… А больше не слышно ни слова…
— А что нас спасёт, Спаситель?
— Предполагаю, смерть.