Тридцать

Разменивая юную Надежду
На три десятка весен, зим и лет,
Плетусь одна по Финскому прибрежью,
И Принц с Конем понуро смотрят вслед.

А мысли, оторвавшись от пределов,
Босыми пляшут буги на стекле,
Сквозь грязь и кровь порезанных уделов
Им светит детская мечта навеселе.

В ответ воспоминаньям беззаветным –
Томленьям сердца кто-то был так рад –
Я затушу окурок сигаретный
И подниму спокойный ровный взгляд.

В пивном бокале тонут ожиданья,
Но блеск в глазах меняется на свет.
Я льщу себе в усердных оправданьях,
Что мудрость будет раньше склона лет.

Мне нечем крыть, осталось только Сердце,
И все собаки выстроились в круг,
Но в темноте стихают мегагерцы,
И только смех – последний верный друг.

Но этот друг и враг неутомимый
Все маски отрывает с головой
И удивленную дугу престола мимо
Сбивает саркастической кривой.

А я останусь лежа зимней ночью,
Спиной в снегу, глазами – в небо звезд.
И свет их, неизбежно – непорочный,
Мне в седину окрасит прядь волос.

Зачем-то две невиданные силы
Сошлись в своем неправедном бою:
Одна цинично смотрит на могилу,
Другая ищет среди звезд мою.

Закрашу пряди, подрисую глазки,
Духи – сережки – платье – макияж,
Сваляю дурочку, рассказывая сказки,
Не то, что тридцать, двадцать пять не дашь.

Жаль, только, все игрушки надоели,
Но мина – хоть куда, как про запас,
А за окном тридцатые капели,
Они всегда такие, как сейчас…

Но, черт возьми, я так люблю все это,
И эту вот дурацкую капель,
И пасмурное Питерское лето,
И новогоднюю пустую канитель…

И первый луч, пропевший сквозь деревья,
И солнечные капли на листве,
Седую мудрость, древние поверья,
И взмах крылом в бескрайней синеве…

Пусть сломаны амбиции, стремленья,
И Бог с ним, с пресловутым Принцем,
Я их отдам легко и без сомнений
За Золотую Осень номер тридцать…