болезнь. из сборника Меня зовут Я

Ласкал ноздри Мои больные, бессильные запах чистый и мягкий кожуры банановой, в ведро мусорное выкинутой в туалете. Свет приглушённый и мрачный по стенам стелется массой желтоватой и тяжёлой. Лишь в туалете живу, дышу воздухом сладким, из форточки плывущим над потолком располагающейся да ещё кожура в урне и дым горький сигаретный в лёгких перемещается туда сюда. Вот оно истинное спокойствие и наслаждение в доме скорби, покоя и увядания дворце!
       Тел перемещение и неперемещение усталых взгляд цепляет, словно занозы в глазах о петельки свитера шерстяного. Тепло и спокойно. Медленно. Быстрее к сумасшествию шаги. Бежать судорожно, тапочками по полу шурша, спотыкаясь о пространство и время...Соска никотиновая выстрелом иглы обезболивающего в лёгкие, в мозг, в сознание измученное спокойствием искусственным.
       Глаза будто полиэтиленом обтянутые сгустки влаги наружу рвутся в окно смотреть. Стеклянная стена прозрачная тонка, но не проницаема, хоть и прозрачна; и свет, как сквозь призму, тоской и мякишем хлеба ржаного скудного во влажные пакетики глаз бьёт; и под кожу ладони свои холодные, липкие страх кладёт, перед днём завтрашним и гладит медленно, скрип в ушах, от тишины оглохших, создавая.
       Эмоций черви, чувств и желаний, кучей полумёртвой на койке белоснежно-шизойдной лежат - это Я. Дрожь век и мыслей. Помощник Мой во всех делах кислый стимулирует - единственный в живых остался - боль не причиняет, тыкает пальцем точным в нарыв мыслей гноящийся. Успеть бы решётку подставить, чтоб нм одной капли мимо...
       Парадоксально всё, во что тело Моё волею судеб окунули.
       Чахнут цветы без воздуха и солнца, а Я не чахну, бежать хочу в ночь, в подъезды каменные, во взглядах друзей Моих - дикарей безжалостных, руки свои ввысь бросивших к небу ближе и глоткой дробящих стены кирпичные - купаться хочу и в дыму сигаретном, белом ,как туман с утра, горлом жадным вдыхаемым, после ночи бессонной и безумной...
       Сентиментальности слеза воображаемая по щеке катится, каплей ртутной ядовитой. Сброшу, обжёгшись, и на *** отсюда, из дебрей верёвок в зелёный цвет выкрашенных, свисающих с потолка! Шаг, другой, третий, а верёвочка в петельку - хуяк! На шею - прыг и лежит красуется и Я наглый выхожу с ней, как-будто в воротник песцовый наряжен, модник хуев!
       Зима в ящик заточённая прогрессом гудит размеренно, жаром пыша, и Я рядом, поблизости, внутри горячий, а снаружи морозом тоски изляпан, сижу, урчу беспомощно, как кисанька маленькая слабая, а в кармане мозга бритовка - железочка худенькая, холодная - тепла хочет, любви страстной. А вот Я возьми да и отдайся нимфоманке-извращенке метелличечкой! И тогда посмотрим, как в ваши уши по скальпелю остренькому войдёт от стонов и оргазмов наших - Меня и подружки Моей - бритвочки...!
       Стены сужались с каждой секундой, на глаза наползая шестигранным телом своим кубовым. Дышалось тяжело, но возможно и этому рад Я был...