Рас-ставание

А ты пьешь. Ну что ж, пей,
Сколько хошь. Чтоб больней
И сильней. И в меня.
Без — меня. Изо дня
Прямо в день. Уходи.
Не следи. Я протру.
До утра. Будут кошки горланить, стаканами полными бить прямо в стекла, мигалками ГИБДД мне светить красный-синий, а иней растает, как только поллитра сгущенки разбавим прощенной паленой водярой. А утром мы будем блевать от того, что мы видим в стекле, отколовшемся после стаканов. Мы рано,
так рано,
о Боже, как рано мы начали пить…

А я плачу. И прячу
Соленые слезы в бутылки.
Ты приходишь на запах,
И носом сопящим ведешь вдоль по шее, и ниже,
Ты ближе, чем был годом раньше,
Я на небе от счастья —
До утра.
Нам пора… Там, в углу, я наплакала пару стаканов. Они чистые, да, забирай. «Приходи», уходи. Я умру. Мы в аду не увидимся, Элвису Пресли я буду на бархатном кресле ежечасно делать минет, он в огне, я в коленках – и так много лет. Каждый час буду сблевывать горечь безжизненной спермы. Мне придется закусывать углями, в общем, не первой. Запах водки я снова занюхаю Элвиса пахом, Иоганном и Ричардом Бахом. На плаху
С размаху
Швырнешь предпоследний стакан.

Только – поздно. Ай, как поздно.
Лучше выпей последний за раз
И любуйся на звезды,
И дыши полной грудью,
И люди растворятся в твоей светло-синей тончайшей тоске, чуть прохладной, без ветра, предутренней, свежей и тихой…
Я все время с тобой.
Я люблю тебя, слышишь?
Тсс… Тише.