А ты опять стянула одеяло...

А ты опять стянула одеяло...
И я, нагой аки Самсон, по пояс,
Узнал, что ощутил когда-то Чкалов,
Перелетая в Штаты через полюс.

Ты эгоистка и стервоза, Люська.
Ты только днем щебечешь "Боря, Боря!"
А ночью я вмерзаю, как "Челюскин",
В матрас, как в толщу Берингова моря.

Ты спишь, и с твоим храпом в резонансе
На кухне тихо дребезжит посуда.
А я тут мерзну, как какой-то Нансен.
Мне, как ему, не выбраться отсюда.

Нет, Люська, нет конца у злодеяний
Твоих. Какое низкое коварство!
Тебе-то пофиг. Ты-то - в одеяле!
А мне, что, полотенцем укрываться?

Я, Люська, ведь могу и популярней
Тебе растолковать, с рукоприкладством.
Я все же не медведь тебе полярный,
Я не позволю долго изголяться.

Нет, не дождешься от тебя заботы
О бедном замороженном еврее...
Ну, Люська, погоди... Найдется кто-то,
И приютит меня, и обогреет.

А кто ж тебя и холил, и лелеял,
И на руках носил ведь, уж не я ли?
Ну, ладно... Вот дождешься, заболею,
Умру. И похоронишь. В одеяле.