Убийца

Летают по клавишам белые руки,
Текут из-под пальцев чудесные звуки:
Соната.
Дворцовая площадь покрыта сияньем,
Покончено с долгим ночи ожиданьем,
Отрада...
И замерли звёзды, луною любуясь,
И та, словно райская птица, красуясь,
Сияет.
И падает свет на мосты и проспекты,
На странных адептов невидимой секты,
Вздыхает...
Осины и клёны, дождавшись прохлады,
Явились зелёной, широкой преградой
От ветра.
А в небе мелькает мерцающей точкой,
Во тьме проносясь исчезающей строчкой,
Комета.
Уснули деревья, за день утомившись,
Уснули цветы, в полудрёме забывшись,
Темнеет.
Дурманящий запах разлит по округе,
Блистают таинственно звёзды-подруги,
Краснеют...
Сижу за роялем в багровом наряде,
Играю печальную «Зиму» Вивальди,
Мечтаю.
Мелодия света по залу стремится,
Столпом голубого тумана клубится,
Не тает.
В высокие окна созвездия вижу,
И манит, и тянет подняться на крышу-
Не буду...
А лучше взращу в зачарованной были
Возвышенной музыки белые крылья,
Забуду...
И грустью небесной меня облекает,
Волшебное море водой обтекает,
Нирвана...
И старится ночь, и стирается будто,
Смеётся богиня безмолвного утра,
Моргана.
Гроза загремела, по стёклам колотит,
Струями воды перламутровой водит,
Чудесно!..
Безжалостно дождь по цветам ударяет
И красные розы на клумбу склоняет,
Прелестно!..
И музыка льётся, паря в поднебесье,
Кипит и журчит соловьиною песней,
Мерцает.
И ноты с дождём в полумраке кружатся,
И мне помогают от зла отрешаться,
Спасают.
Ноктюрн переливчатый, пенье рояля,
И ливень, затерянный мир покидая,
Редеет.
Уж струны не трогают бурные воды,
Гроза, по веленью строптивой природы,
Слабеет.
Кончается дождь; я молчу с сожаленьем
И снова играю с немым упоеньем:
Леченье...
Рыдаю, услышав мелодию солнца,
С рассветом внутри состраданье проснётся,
Мученье!..
Минуты бегут; расцветает пионом
Заря на востоке, пустынном и голом,
Опасном.
И небо становится бледно-лиловым,
Потом золотым, розовато-бордовым,
Прекрасным.
Я чувствую сердцем симфонию света,
Теплеет улыбка, лучами согрета,
Ликую!..
Я жадные руки тяну к горизонту,
Тону в бесконечном сиянии жёлтом,
Тоскую.
Светило, узнай сокровенные тайны,
Святые потоки твои беспрестанны,
Магниты...
И в комнаты тоже лучи проникают,
И тех, кто навеки почил, озаряют,
Убитых...
Дворец величав, но сегодня безлюден,
Я всех: и пажей, и маркизов, и судей
Судила.
Родителей, знатных гостей маскарада...
Бокалы смертельным наполнила ядом,
Травила...
Малюток–сестёр, пятилетнего брата,
Шута, короля и министров богатых,
Подругу,
Графиню с собачкой и графа с моноклем,
Мамашу его с театральным биноклем,
Прислугу...
Жеманных девиц, ловеласов опасных,
Друзей-фантазёров в затейливых масках,
Средь ночи...
Троих музыкантов, певца молодого,
Художника, с виду довольно хмельного,
И прочих.
Теперь не дано им уже веселиться,
Восход освещает их бледные лица,
Гримасы.
Зачем же глаза с укоризной закрыли?
Ведь это всего лишь невинные были
Проказы!..
Ну разве не счастье – средь шумного бала,
Крысиного яду отпив из бокала,
Скончаться?
Красиво, под звуки великих мелодий,
Одетым по высшей сегодняшней моде,
И в танце...
Затихли родные, подруги и гости,
Застыли навек их белесые кости,
Немея...
И вдруг замираю в кошмарном прозреньи:
У бедных друзей не попросишь прощенья!
Белею...
И я начинаю надгробную песню,
Что льётся вокруг ужасающей вестью
Крылатой.
Их мёртвые тени меня окружают,
И тихо холодные пальцы играют
Сонату.