Триолет

Застывшие черты, усталый взгляд.
Ступени вверх, толпа, пустая плаха.
Мутит от злости и чужого страха.
Застывшие черты, усталый взгляд.
Покорность пред лицом конца и краха.
И замер обреченных серый ряд.
Застывшие черты, усталый взгляд.
Ступени вверх, пока пустая плаха...

Мчит вестником Заката Черный Гость.
Как флаг по ветру – вороные пряди.
Бой безнадежен, так чего же ради?
Мчит вестником Заката Черный Гость.
Никто не крикнул: «Осторожно! Сзади!»
Но выстрел только распаляет злость.
Он вестник из Заката, Черный Гость.
И липнут к коже вороные пряди.

Несется вскачь на взмыленном коне…
Пыль на губах, и кровь в висках – набатом.
Дорогой, алым залитой закатом,
Несется вскачь на взмыленном коне.
Копыт дробь в ритме дикого стаккато.
Рубашка в красных пятнах, как в вине.
Безумец на оскаленном коне.
Пыль на губах, и кровь в висках – набатом.

И время рвется лопнувшей струной,
Крест накрест перечеркнутое сталью.
И небо падает ему на плечи шалью.
И время рвется лопнувшей струной.
Безмерно верный долгу, обещанью,
Летит шальной, сорвавшейся стрелой.
И время рвется лопнувшей струной,
Крест накрест перечеркнутое сталью.

Король нелеп, но все же Он – король.
К Его ногам легла покорно шпага,
Ради Него и битва, и отвага.
Король нелеп, но все же Он – король.
Но застит взор предательская влага,
И капли на щеках не дождь, а соль.
Король смешен, но, Твари! Он король.
Ему – поклон, и синий взгляд, и шпага.

Жаль, нынче это глупостью слывет,
Ведь благородство здесь уже не в моде,
Жизнь сюзерена предпочесть свободе…
Жаль, нынче это глупостью слывет.
Привычней отравить, чем дать по морде…
Предателям – награды и почет.
А честность нынче глупостью слывет,
И благородство так давно не в моде.