После детства...

Звоню по телефону – надо брать такси и быстрее ехать. Сил ждать автобус уже нет никаких, особенно моральных. «К сожалению, у нас нет сейчас свободных машин» - кто это говорит? Почему нет? Как нет? Такого просто быть не может. Стою с телефонной трубкой и замираю… «Девушка, минут через 15 будет машина…» Я не могу ждать, мне надо ехать. Там ждет меня человек, самый дорогой, самый близкий. И он не может также взять такси и приехать, потому что он в больнице, и потому что для него это слишком дорого – 50 рублей!!! «Да ну!!! Да я лучше пешком пройдусь» - так всегда говорит.

… Выйдя из недлительного оцепенения, мой мозг уже ищет альтернативу. Другой номер, другой фирмы такси. «Куда поедите?» - «Больничный городок» - «Сейчас пошлю машинку, будет зеленая 99, выходите».

… На первом этаже больничного корпуса ремонт, становится светлее и уютнее. Но мне на следующий, где пока старые, серо-желтого цвета стены, серо-белые двери, на которых как будто неумелой детской рукой коричневой краской написано «Сестринская», «Процедурная», «205», «207» … я иду правильно. В чуть приоткрытые двери палат виден быт лежачих больных: сбившиеся небольничные простыни (все свое! Все свое , на тумбочках грязные тарелки – только что был ужин.

… Вхожу в палату. Из трех кроватей две заняты, одна совсем стыдливо голая с панцирной сеткой. Так в больнице принято – свободная, значит, голая. И вот на кровати вдоль большого окна мой папа. «О-о-о!!!» - как всегда радостно он встречает меня. Худой, небритый, осунувшийся, но все тот же – мой родной. На подоконнике книжка, очки, коробка сока… Тумбочка около кровати помнит еще 70 годы.

- Пап, я тебе фрукты принесла.
- Ничего не надо, здесь неплохо кормят, да и не могу я есть.
- Ну, хоть немножко съешь, как захочешь. Лекарство тебе принесла, врач сказал надо, а в больнице нет.

Посмотрев на коробку, папа видит цену – 650 руб, 30 таблеток.
- Да вы с ума сошли! Куда такая дороговизна!
- Пап, врач сказал, значит, надо! Оно помогает хорошо.
- А ну-ка прочитай, для чего оно?
Все убедительно – должно помочь.
 
Он начинает рассказывать историю своей болезни, свою, а не ту, которую записывают непонятными знаками в карточку. Замерз, простыл, было очень холодно, три дня не мог согреться, теперь уже даже ночью свитер снимал – жарко было. Если лечение не поможет – будут операцию делать…

Я сижу на голой кровати и не могу сложить в своей голове эти неподходящие друг к другу «пазлы»: мой папа, такой умный, такой начитанный, интеллигент в четвертом поколении, артист по внешности, юморист по слогу, Учитель по призванию, всеми любимый и обожаемый… и эта тумбочка, этот грязный подоконник, эти грязно-голубые стены…

- Знаешь, здесь скучно бывает с 7 до 11 вечера – уколы не ставят, никто не приходит. Читать пробовал – свет тусклый – ничего не вижу. А кормят хорошо – мне хватает.

… Здесь нельзя плакать, здесь надо быть в хорошем настроении, чтобы его передавать, а не свое уныние… Поговорили про детей-внуков, есть чем гордиться… Про работу, про сад – где и простыл он на ночном дежурстве…

… Врач лечит хороший. Молодой, но строгий, знает, что делает…
Я уезжаю… Завтра папу отпустят домой, чтобы получить пенсию…
Пришла мама, принесла старую настольную лампу – ту, что из детства… Теперь не так скучно будет.
- Не скучай, пап… Выздоравливай…