Вниз по наклонной

Рано утром Дима, как обычно, ехал на работу в набитой электричке, которая к тому же опаздывала. Но сегодня это Диму не волновало, - вчера его любимая команда «Зенит» выиграла кубок УЕФА. Как он болел за свою команду! Жаль, никто не видел, как он прыгал от счастья и кричал «Гол!», как упивался радостными минутами, когда футболисты подняли кубок. Дима забыл в тот момент обо всем – о том, что жена уже три дня не разговаривает с ним, что завтра опять тащиться на работу, где его, скорей всего, вызовут на ковер, что жизнь вообще дала трещину в последнее время. Важна была только победа «Зенита». И утром в электричке он пребывал в эйфории.

В последнее время в жизни было не так много радости. Он безуспешно пытался понять, где и когда споткнулся на пути, что изменилось в нем или вокруг него. Он сравнивал себя лет десять назад с тем, кем он стал теперь. И сравнение было не в пользу последнего. Он разучился радоваться, смеяться во весь голос. Вчерашний футбол вырвал его из сомнамбулического состояния, и Дима пытался осознать произошедшие перемены.
Входя в метро, он вспомнил как жена зло посмотрела на него, сидящего перед телевизором с банкой пива. Она ничего не сказала и ушла, хлопнув дверью. Она не любила футбол и вообще мало что разделяла из его увлечений. В особенности пиво. Их отношения давно потеряли ауру безоблачности и нежности. Вот ведь как бывает, думал Дима, идешь у женщины на поводу и постепенно растворяешься в ней без остатка. Ничего больше не существует, кроме ее желаний и капризов. Твоя собственная личность отходит на второй план. Женщина начинает хотеть за тебя и говорить тебе, что следует делать и как жить. Все, что есть в тебе и не вписывается в ее систему ценностей, подлежит истреблению. И преподносится это как нечто само собой разумеющееся. Громкими и правильными, но избитыми и пустыми по сути словами, сводящимися к долгу и обязанности, она обрабатывает твой мозг ежедневно – иногда дозировано, иногда неудержимым потоком. Она апеллирует к совести, вгрызается в душу мертвой хваткой и не отпускает, пока желаемый результат не достигнут. Сначала ты сопротивляешься, пытаешься противостоять этому цунами из свода услышанных от мамы и вычитанных в романах понятий добра и справедливости, но даже капля камень точит. И в один прекрасный день ты вдруг осознаешь, что тебя больше нет. Есть одежда в шкафу, зубная щетка в ванной, эспандер где-то в кладовке и зарплата в загашнике. А тебя самого нет. Все ваше совместное пространство – и материальное и духовное – заполняет собой она, и она везде – на полках стоят ее любимые книги и альбомы, мебель подобрана по ее вкусу, ты пьешь спиртное, которое она еще как-то переносит и когда она не против того, чтобы ты немножко выпил, выходные ты организовываешь по ее распорядку, из друзей  остались только те, кто ей нравятся. Остальные подлежат остракизму. Она звонит каждые полчаса и спрашивает, где ты. Сначала такое поведение приводит тебя в бешенство, но она не обращает внимание, улыбается и говорит – ну не злись, я же волнуюсь, переживаю. Ты начинаешь думать – а ведь и правда волнуется, переживает, не спит. Звонки становятся системой, входят в привычку. Ты становишься объектом для переноса представлений об идеальном мужчине и воплощения мечты в жизнь. Ее мечты и ее представлений, разумеется. Любой протест или даже попытка его тут же подавляется  – ты меня больше не любишь! тебе наплевать на меня! я ничего не значу в твоей жизни! ты эгоист и думаешь только о себе! и прочая блажь в подобном духе. Первое время совместной жизни вас цементирует секс, противоречия разрешаются в постели. Но все чаще и чаще в ход идет берновское «динамо», и секс превращается в рутину, пусть даже он на короткое время и скрадывает разногласия. Исчезает само представление о сексе как о некоем таинстве. Вы перестаете тщательно следить за собой – она не бреет регулярно подмышки и ноги, не стремится выглядеть таинственно или загадочно, прихорашивается исключительно для похода «в люди», для тебя - незачем, а у тебя появляется брюхо, ты медленно, но верно жиреешь и тупеешь, на выходных перестаешь бриться, «жизнь – движение» – это не твой закон, и глядя на нее, расхаживающую по квартире с полотенцем на голове, ты не испытываешь никаких эмоций. Вы смотрите друг на друга, как смотрят на шкаф, который всегда тут стоял и простоит еще столько же. Переход из эйфории влюбленности в обыденность происходит незаметно. При этом она продолжает зомбировать тебя. Временами ты срываешься, устраиваешь  скандал, вы орете друг на друга, она хлопает дверями и бегает по квартире, выпучив глаза, а ты сдерживаешь себя, чтобы не залепить пощечину. Потом вы не разговариваете, иногда несколько дней. В итоге все возвращается на круги своя. Ни любви, ни влюбленности не остается – одна лишь привычка и нежелание что-либо менять. Бывает, конечно, такая же ситуация с точностью до наоборот – женщина растворяется в мужчине, но там совсем другие тараканы.

Размышляя таким образом, Дима пришел к выводу, что сам растворился в жене без остатка. Небольшая часть в нем еще подавала признаки жизни, хваталась за соломинку, поэтому он и смотрел вчера футбол, потягивая пиво. Еще год совместной жизни, и от него ничего не останется. Он превратится в отражение жены в мужской одежде или просто станет ее тенью, что более вероятно. Противостоять такому развитию событий у него не хватало характера, как, впрочем, не хватало его и на то, чтобы уйти. Однажды его зацепило чье-то известное изречение – когда нечего больше любить, надо просто пройти мимо.
Любить было нечего, но пройти мимо мешала привычка и привязанность. Он пытался нащупать момент, когда его отношения с женой потеряли страстность и превратились в банальное сосуществование. Как-то все вышло само собой. Из энергичного, жизнерадостного молодого человека с честолюбивыми помыслами, которому все сулили большое будущее, он превратился в заурядного клерка, погрязшего в мелких дрязгах и компенсирующего собственную слабость алкоголем. Жизнь состояла из будней и выходных, как и у всех. Но будни были в тягость, а выходные перестали приносить радость, - у жены всегда наготове были обширные планы на год вперед, и времени на себя самого не оставалось. В пятницу вечером суббота и воскресенье были расписаны по минутам. Мужчину надо постоянно направлять, иначе он станет неуправляемым, и тогда придется худо – услышав однажды эту сомнительную истину, жена безоговорочно ее приняла и сделала руководством к действию. И пока Дима размышлял, куда бы лучше поехать в отпуск, жена уже преподносила готовый вариант со словами – хочу туда. В подавляющем большинстве случаев Дима просто уступал. Жена частенько обзывала его тряпкой, после чего брала дело в свои руки. В компаниях она считала своим долгом напоминать Диме, когда пора остановиться со спиртным, и говорила это не на ушко, а так, чтобы все слышали – Дима, тебе уже хватит. Она установила норму и зорко за ней следила. Если все же он выпивал лишнее, на следующий день его ждала экзекуция – жена в подробностях и ярких красках рассказывала ему, насколько ничтожен и жалок он был вчера. Детали смаковала с особым остервенением. На защитные реплики – а сама-то? ржала, как лошадь, и жопой вертела, как шлюха последняя, - она надувала губы, закатывала глаза и начинала кричать – как ты смеешь говорить мне такие вещи? Ты не понимаешь что ли, что выглядел как шут вчера? Мне стыдно за тебя было, я не знала куда деваться. Потом она плакала, Дима извинялся за грубость, покупал подарок, чтобы загладить вину. В результате он вообще стал редко куда ходить, а если и шел, то старался избавиться от компании жены, что всегда давалось ему с большим трудом. Два близких человека стали врагами. Наименее энергоемким способом сосуществования Диме казался полный отказ от борьбы и уступки жене с наименьшими потерями для собственной нервной системы. Иногда в нем просыпался мужчина и пытался плыть против течения супружеской жизни, но силы заканчивались, и он снова превращался в бревно.
И сейчас он по привычке ехал в сторону работы, которая не приносила никакого удовольствия и была всего лишь способом зарабатывания денег на непомерные запросы жены. Последние дни он все чаще думал – надо что-то менять. Сегодня утром, после победы «Зенита», он отчетливо осознал – так дальше жить нельзя. Надо собрать остатки воли в кулак, напрячься и вырваться из замкнутого круга.
Начну с работы, решил Дима. Сегодня же пойду и потребую повышения зарплаты, а если откажут – уволюсь. Мало что ли работы вокруг? Зачем зря небо коптить? Подстегиваемый собственной решимостью, которой он и сам от себя не ожидал, Дима подошел к офису. Выкурил сигарету, прежде чем войти, попытался унять образовавшуюся нервную дрожь. Попытка оказалась неудачной. Ничего, ничего, - думал Дима. Это пройдет. Они у меня попляшут сегодня. А то – Дима туда, Дима сюда, делай то, не делай это. Хватит.
В офисе уже почти все были на местах. В центре комнаты два клерка обсуждали вчерашний матч, и вокруг них столпились сочувствующие. Дима решил сохранить радость от победы для себя и не стал принимать участия в споре.
Здоровенный детина в костюме с цветастым галстуком говорил коллеге:
- Что есть «Зенит»? Команда Газпрома. Разве Газпром может проиграть? Сам подумай. Матч куплен – это же очевидно, как дважды два.
Колега возражал:
- Ты видел, как они играли? Это же команда мирового уровня. У них лучший в мире тренер, и игроки как на подбор. Результат по игре, однозначно.
Детина ухмыльнулся:
- Есть Газпром – отсюда и лучший тренер, и хорошие игроки. А теперь представь – Газпром покупает «Зениту» самых лучших и проигрывает финал. Это же нонсенс. Это большой спорт и большие деньги. Сними розовые очки, мальчик. Какой еще результат по игре? Еще скажи, что ЦСКА Абрамовича взял кубок по игре. Не смеши меня, ей-богу.
Диме не нравился разговор. Был финал, была победа. Причем тут какие-то газпромы и абрамовичи с их деньгами. Он злился, но молчал. Внутри уже вскипала ярость к этому детине, который сальными пальцами стирал его мечту в порошок. Но встать и сказать – заткнись, сволочь! – Дима не смог. Не сумел.
В разгар спора в комнату зашел начальник отдела – ухоженный менеджер в лакированных ботинках, опрысканный дорогой сладкой бурдой, похожей на Босс.
- Работать будем сегодня, господа?
Клерки в молчании разошлись по местам. Когда шеф подошел к Диме и стал за спиной, Дима вспомнил, как ехал в тамбуре с бомжом, - вонь стояла невыносимая, и уйти было некуда. Очень сильно хотелось зажать нос. Но остальные пассажиры не делали никаких телодвижений. Чтобы не показаться белой вороной, Дима незаметно дышал ртом. Нечто похожее он испытал и сейчас.
Командным голосом начальник обратился к Диме:
- Что-то Вы неважно выглядите, Дмитрий. Болели вчера активно, да? Ладно, суть не в этом. Когда же Вы, наконец, соизволите предоставить мне данные за прошлый месяц? Время работает против Вас.
Дима как-то обмяк на стуле, предательская слабость парализовала тело, в особенности шейные мышцы и язык. Он не нашел сил посмотреть начальнику в лицо и сказать все то, что подготовил по дороге. На него было жалко смотреть.
- Имейте в виду, что если к вечеру данных не будет, я вынужден буду просить руководство оштрафовать Вас за ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. Своей нерасторопностью Вы ставите под удар всю компанию. Прошу Вас все-таки поднапрячься, Вы же не кисейная барышня.
После этого начальник развернулся и вышел из комнаты. Дима остался сидеть на стуле как оплеванный. Он боялся поднять глаза и посмотреть на коллег. Он чувствовал кожей, как они сверлили его взглядами.

К вечеру Дима закончил отчет, сдал шефу и машинально пошел в сторону метро. Дома ждала жена, и в том, как будут развиваться события, он уже не сомневался. От утренней решимости не осталось и следа.