Онанирую потихоньку

Птичий язык даётся не просто,
Тонкие звуки чужды для голоса,
Трудно расплываться за границы касты,
Менять ежедневно цвет волоса.

Запоёт Фаринелли, любимый кастрат,
Затрещит бокал с вином по швам,
Мой маленький, ты будешь рад,
Моим пустым, хмельным губам.

Ломит суставы в коленках, так мило,
Есть оно тело и боль всё же зрима,
Тяжесть хандры и похмелье е*учее,
Страсти прошли, навалив горы кучею.

Осталась одна, но всё же с Собою,
Себя принесла с великого запоя,
Нашла я тень, бродившую под небом,
Кто знал, что Украина, кто же ведал?

В моих эгоизмах и творчестве как бы
Вините его, великого Бо,
Сей отрок отведать дал острую амбру,
Со вкусом улиток и страшного По.

Я спать хочу, но допишу бредятину,
Стихи, как средство долбить дятелом,
Стихи, как вечерняя альтермастурбация,
После неё я в эмопрострации.

Подоиться нетрудно, было б желание,
Только смешны и лживы признания,
Я не поэт, это скуки дурман,
Лишь дармоед, пустой графоман.

Пляшут и скачут херовы буквы,
Выделяя рифму, смахиваю пыль,
Это ж рыжие, тупые тыквы,
Это не сказка, но всё же не быль.

Это история моего вояжа,
Это знакомство с Костей и Сашей,
Это крики в полночной тиши,
Форточка в слизи, глубже дыши.

Самопознаваемая срань идейная,
Цветаева, Маяковский, Игнатьев,
Защемлённая косточка шейная,
Небо и звёзды, прости моих братьев.

Слово- ложь, слово- не было,
И не поймёшь кто вздёрнул Ярило,
Я- это Я, не скромно, но всё же,
Эгофутуристы, кто мне поможет?
Хотела уйти в монастырь за покоем,
Но там - религия, ходите строем.

Атеист и бездельница грешная, дикая,
Зверья пленница, душу продавшая
Себе и Карме, Любовь искавшая,
Годами и ветрами сильно побитая.

Нет в этом мире мне места достаточно,
В любой общине я пострадавшая,
По причине характера и тонкого зрения,
Языка острого и дела презрения.

Да, я не муха и не баран,
Я крепкая духом, я мудрый варан,
Примите такую, любите как есть,
Теперь я не буря, я тихая весть.