Нет, я не юн, и я не Вертер...

Нет, я не юн, и я не Вертер,
Я просто пьяный Дон Жуан,
Но одиночество, поверьте!
Ничем не лучше чем обман.

Кто на холсте, кто на панели
Торгует телом ли, душою.
Кто на словах, а кто на деле
Кривой дорогою прошел.

Коньяк – мой грустный собеседник,
Ему не вру, он слишком стар,
Мы познакомились намедни,
На пробке возраст – больше ста!

Ну что ж, давай! Согрей бродягу,
Тебе я много расскажу.
Если не против – я прилягу,
А сам заснешь – я разбужу.

Сколь промелькнуло в жизни этой,
Вот как успеть бы записать?
Всю жизнь пытаюсь стать поэтом,
Да только суждено ли стать?

Имел друзей, имел любовниц,
Терял и тех, терял других,
Тишь вечеров немногословных
Милей томительных шумих.

А жизнь летела и стремилась,
Сказал бы кто тогда – куда?
И сколько судеб вдрызг разбилось,
А все казалось – благодать!

Моя же как-то не споткнулась,
Ни о порог, ни об острог,
Лишь как-то боком повернулась,
И смотрит вдаль, и видит вбок.

И хитрым взглядом озирает,
Каким путем пойду. Хитра!
Меня, конечно, презирает,
Такая должность. Что ж! Пора!

Набросив старую штормовку,
Рвану под дождь. Ты не грусти.
Еще вернусь. Семьсотграммовку
Сам бог велел мне принести.

И вот я снова у камина,
А ты уж дремлешь, старый друг?
И я промок, согрею спину,
А ноги после. Что? На круг?

Вот потеплело во сплетеньи,
Напиток предков гонит кровь.
Уже в бразильском танце тени
Нам проповедуют любовь.

Ну что ж ты скис, старею, значит,
Хоть мне с тобой тягаться грех,
Оставлю малость на заначку,
Укроюсь пледом ото всех.

Мне не страшны лесные звери,
Пока еще камин горит,
Но утро будет, я уверен,
Вот утром и поговорим.