По старой памяти зайду к Поэту в гости

Здесь старый дом трамвайный скрип тревожит
Беседка виноградом заросла.
А совесть гложет, гложет,
Гложет, гложет, гложет...
По старой памяти сюда я забрела.

Повисла дверь.
Петлею проржавела.
А в скважине замочной паучок
Устроил дом.
Не светится надеждой
Давно немытое и тусклое окно.

Из года в год твой старый дом ветшает
Сыреют стены, трещины пошли.
На крыше мох.
Щелями пол вздыхает.
И гулким эхом отражаются шаги.

В шкафах у стен забиты полки книгами.
Кто их читает?
Старый книгочей, очки надев,
О юности мечтает.
И вспоминает о любви своей.

Да. Было. Было...
Много пережито.
И книг прочитано на сотню лет вперед.
Уходят годы, как водица в сито
Течет, течет,
Течет, течет, течет...

За плюсом минус. Жизни аксиома.
И доказательства присяжным не нужны
Чтоб вынести свой приговор для дома
С хозяином, дожившим до сумы.

«Сошел с ума». Сплошные пересуды.
И шепотки за сгорбленной спиной:
- Опять сдает в ларек свою «посуду».
- Закончился, видать, его запой.

А он не пил. Копил себе на книги.
Библиотеку из поэтов собирал.
Хотел он сохранить таланта миги
И все читал, читал,
Читал, читал, читал...

Писал стихи и сам.
Носил в газеты.
В журналы высылал в тугом конверте.
Никто ему рецензии не слал.
И пожелтелых строк не возвращал.

Он не в обиде. Этот дом Поэта
Был создан им за пять десятков лет.
Лежал в больнице. Стал почти калека.
Но сохранил высокий пиетет

В своей душе к возвышенному слову
И к музыке, звучавшей за окном.
Трамвайный звон развеивал дрему
Внутри включая точный метроном.

За шагом шаг он жизнь свою измерил
По кухне, как в палате, круг чертя.
Он ждал друзей и очень сильно верил
Что все не зря, не зря,
не зря, не зря, не зря...

Ночь с 17 на 18 мая 2008 года.