Глазами Менестреля

Глазами Менестреля

Дорогой читатель!
Просьба, отнестись с уважением и пониманием к данному произведению. Автор не несет ответственности за последствия прочтения сего труда. Все персонажи являются вымышленными, совпадения с реальной жизнью считать случайностью. Можно расписывать длинные рецензии на поэму "Глазами Менестреля", но все же смысл, цели и мотивы, подвигшие на написание оной укладываются в одно простое слово из шести букв: "ЗАЕ*ЛО!"

1. Трактир

Извилистой дорогой пыльной,
Копытом меряя аршин,
Скакали кони на исходе,
Скакали из последних сил.
Два рыцаря бок о бок мчались
И вглядывались в гущу тьмы,
Ища средь бесконечных странствий
Приюта путевой корчмы.
И там, где три пути стекалось,
Горел в окне радушный свет,
Горел на перекрестке судеб,
Горел на перекрестке лет,
Надежды луч, что греет сердце,
Вино для страждущей души.
И, услыхав еще с дороги
Веселья гул в ночной тиши,
Звон голосов, и звон бокалов,
И между ними рьяный спор,
Неровной поступью устало
Зашли на постоялый двор.
Августас встретил их радушно,
Немедля усадил за стол.
В трактире, право, было душно,
Собрав весь сброд в один котел,
Он пенился и лился пивом
По почерневшему столу,
Но рыцари не погнушались
Прильнуть к похлебке и вину.
Сидели ладно, тихо, мирно,
И разносила кружки с пивом
Девица, меж мужицких рук
Виляя задницей учтиво.
В углу сидели за столом
Торгаш и доблестный вояка,
Как правило, не высший ум,
Зато отменный забияка.
Его не сложно завести,
И на потеху развести,
И будет с пеною у рта
Махать мечом и сквернословить,
Раздаст любому тумаков -
Себя позорить не позволит.
Робер, так звали воина сего,
Совсем немного был контужен,
И не совсем с главою дружен,
А посему был страшен, черт!
Купец, что с ним сидел, Эстебан,
Проворлив был, хитер, как бес,
А вот силенушкой обижен,
Но ведь под саблю он не лез.

2. Эстебан

Торгаш здесь слыл как завсегдатай,
И местные уж знали толк,
И знали цену Эстебану,
И почитали все за долг
Сторонкой обходить купца -
Проныру, скрягу и скупца.
Но нет, когда-то в старо время
Он тоже был красив и юн,
И был влюблен, и вдохновенен,
И грезил на восходе лун.
Любовь, как правило, не чужда
Ни бедняку, ни богачу,
Ни добрякам, ни малодушным,
Ни парню, ни бородачу.
Так было, он пришел к торговцу
Засватать дочку у него.
В ту пору был он голодранцем,
И за душою... ничего.
И, чтоб не получить отставку,
Помощником на бился в лавку.
Все было ладно в их хозяйстве,
Но, токмо, тут как посмотреть -
Старик беднел от года к году,
Помощник начал богатеть.
И вот пришел тот светлый день,
Когда старик в долги залез.
Эстебан честно благородно
Горсть золотишка на отвес
За те долги в уплату дал,
Со старика же слово взял,
Что все хозяйство и дочурка
Уходят под его крыло.
Ну что ж, пусть будет поделом
Всем простофилям и придуркам.
И вот, недавний голодранец,
Своих желаний казначей,
Прибрал к рукам прекрасну деву,
А старика погнал в зашей.
Пылало сердце дикой страстью,
Играла в нем младая кровь,
Но понял он - не в деве счастье,
Важнее к золоту любовь.

3. Рыцарь

Меж тем, не им одним мир красен,
В трактире много разных див.
За кружкой пива у камина
Покорнейший служитель лир
Луиза, и ее подружка
О чем-то шепчет ей на ушко:
- Да ладно, Айрис, ну и дело!
  А что потом произошло?
  А я сама не доглядела,
  В раздумьях, как-то не успела...
- Так вот, тяну я кошелек,
  А этот рыцарь тянет речи
  О том, где был, и с кем сражался,
  Видать, изрядно он нажрался,
  Хвалился все, шел на дракона
  С одним копьем, и победил,
  Да и не с тем, что в сути взводом
  Зовется, а из личных сил
  С самим копьем - вот ведь потеха,
  Не дослыхал - так прибрехал,
  Ведь не оружие, а войско
  С собой герой на бестью брал.

4. Катари

Трактир ревел, гудел, взрывался
И диким смехом заливался.
Меж столиков металась Катарина,
Сгибаясь над подносом до нельзя,
Так, Чтобы видно было ее вымя,
Стряпней своей столы все обнеся.
- А это вот мой фирменный салатик.
  Смотри, как я красиво разложила,
  Да, я художник, и еще писатель,
  Да и еще я музыку учила.. -
А мужичье спускало этот треп,
Покуда те давненько не видали,
Как у нее таких чудесных поп,
И ненавязчиво за оную щипали.
Катари чудной девушкой была.
О, сколько раз она любила!
Она была добра, мила,
Уступчива, скромна, учтива.
В далеком прошлом нежное созданье
Соседского парнишку обожало,
Да, вот так незадача: он-то нет,
Его она никак не возбуждала.
Девица в горести не впала
И свою марку удержала,
К тому же, был приятель у нее,
Который так же от любви безмерной
И безответной маялся один,
А ее сердце было милосердно,
Особенно для страждущих мужчин.
И, воспылав, из высших побуждений
Та его душу обогрела.
Она его жалела откровенно.
О, сколько раз она жалела...

5. Августас

А за столом в углу еще пяток вояк
О чем-то спорят, перекрикивая всех,
И вот уж чуть не лезут в драку,
Страдальцы воинских потех.
Солдаты разгулялись не на шутку
И дали волю кулакам...
Облитый пол, и битая посуда,
Кем-то надгрызенный стакан,
Ну, в общем, Августу потеха.
Он из-за стойки встал без спеху,
Направился в прямую к драчунам,
Вернее к драчуну,
Поскольку он один в тот миг
Пока что головой не сник.
- Трактирщик, стой! Ты не поверишь!..
- Конечно, нет - и замер гул.
Не долго думая, о спину
Солдата Август треснул стул.
- Оплатите, тупое мясо!
  Сейчас я принесу расчет,
  А этот стул, болван, в твой счет. -
Августас бравый был мужик,
В далеком прошлом даже воевал,
Своим трактиром дорожил,
И засирать его не позволял,
А чтил его, как отчий дом,
И его слово в нем - закон.
А в общем, было все по чести:
Трепались, ели, выпивали,
Играли в кости, хохотали.
Робер тонул в потоках лести,
А Эстебан сулил златые горы,
И обещал его на службу взять
Охранником, и личным консультантом...
- Все будет! Надо подождать.

6. "История Любви" или Глазами Черного Менестреля

Но вот, с весельем опрокинув
Чарку вина очередную,
Встал менестрель и речь завел
Про ее честь Любовь земную:
- Мне тут недавно заказали
  В уплату долга пьесу написать
  Про страсть, любовь, любовь без грусти,
  Ведь для меня это пустяк..
  Ну что ж, позвольте вам представить,
  И предоставить на ваш суд
  Сей опус мой: "Глазами Менестреля".
  Любовь живет и там, и тут,
  В моем творении веселом,
  Без капли слез, без тени боли,
  Я вам хочу сим показать,
  Как много на земле "любовей".
  Итак, жила-была девица,
  Была красива и скромна,
  Живым умом наделена,
  Был женихом ей храбрый рыцарь.
  Да, и красавица умела
  В сердца мужчин внушать желанья,
  И бесконечно не любила та
  Обрекать сих на страданья.
  Не знала оная разбора
  В друзьях по сердцу своему.
  Была близка ко многим телом,
  Душою - только к одному.
  О, Атари, как ты любила,
  И как дарила свой огонь
  Рабам любви и жертвам страсти,
  Упавшим в ноги на поклон
  Твоей красе. Средь долгих странствий
  Нашли своей душе покой
  Два рыцаря, два гордых брата
  В угодьях, где девицы той
  Был отчий дом. Один - сэр Ричард,
  И его друг виконт Валме,
  Брат по оружию, соратник,
  Ну, в общем, знам от "Я" до "Мэ".
  И вот, безленный рыцарь Ричард
  Сосватался той деве в женихи,
  Она, как весть, и не протестовала,
  Ну, в общем, знамо - по любви.
  Та нежность, что согрела сердце,
  Давала рыцарю надежду на уют,
  Безмерным слабостям приют,
  И в остроту страстей всыпала перца.
  Берег он Атари и попросту молился
  На эту дивну красоту,
  Крестился и час от часу ровнялся
  На ее ум и простоту.
  Она ему за мать была,
  И он пред ней по жизни на коленях,
  Любой каприз, малейшее желанье,
  Что ни велит - все сделает с признаньем.
  Ну, попросту, наш рыцарь тряпкой был,
  Чего уж тут греха таить,
  Смотрел ей в рот, она крутила, как хотела,
  И вздумалось ей вдруг велить:
  - Поди-ка ты, мой милый добрый рыцарь,
    В соседний город, накупи мне украшений,
    Таких, чтоб я весь свет затмила
    Своей красой в таком обвороженьи. -
  Дорога в град сей дальнею была,
  Но рыцарь все ж засобирался,
  От помощи собрата отказался
  И сам отправился поспешно со двора.
- Хех, вот профура, да таких еще сыскать!
- Заткнись и не мешай повествовать!
  Продолжь, Луиза - раздалось в трактире,
И лишь почтенный дворянин пошел в отказ,
Ученику произнеся в наказ:
- Чем больше девушку мы меньше, тем меньше больше она нас. -
Роке в карман не лез за словом
И знал в подобных девах толк,
А Герберт знал отлично цену
Словам его и чтил за долг
Считаться с точкой зренья дворянина
И скорчил одобряющую мину.
- Меж тем, девица маялась с тоски -
Продолжил менестрель рассказ
- И, упиваясь благом положенья,
  Изволила на празднество заказ
  Подать, пустившись во все тяжки,
  Почувствовав свободу от обуз,
  Утешилась огнем лакейской ласки...
  Виконт Валме мотал на ус,
  И рассчитал то, как святая дева
  Кому куда давала... и когда.
  Он все смотрел и примерял,
  И понял - с Атари беда.
  Он, как-то раз, по ночке лунной
  Служанку вел на сеновал,
  И видел там такое диво,
  Что сразу счел, что не узнал...
  - Нежнее, милый мой, нежнее... -
  Лакей усердно целовал
  Ее плечо и ниже, ниже,
  И вскоре.. инструмент достал.
  - Вы так прекрасны, Атари!
  - О, ничего не говори!
  - Но вы же любите другого?!
  - Это неправда, право слово!
    Он не жених мне, и не муж,
    Я, право дело, обещалась,
    Да, есть симпатия, хочу
    Чтоб она дальше развивалась,
    И обогрела страждущее сердце.
    О, одинокий рыцарь мой!
    Я, в доброте своей душевной,
    Хочу, чтоб он обрел покой.
    Ведь мое сердце отдано другому -
    Правителю сея земли,
    Но он не ждет моей заботы,
    Моих ласканий и любви.
    А ты, мой милый, милый мальчик,
    Целуй, целуй меня скорей!
    Давай же, солнце, не робей,
    Знает лишь Бог, что будет дальше! -
  Виконт прокашлялся и дальше
  Побрел себе на сеновал,
  Так и не смог познать утехи,
  Поскольку думки он гадал,
  И занят был совсем не тем,
  И так и не довел до дела
  Потеху страждущего тела
  В полете гневностных делем.
  Вернулся рыцарь и каменья,
  И все дары к ее ногам
  Он бросил, удостоив поцелуя
  Его, утешилась мадам,
  И тихо нежно отвечала:
  - О, как же я по Вам скучала...
- Да этот рыцарь просто олух!
- Признаться, Ричард тоже был не промах,
  Вздыхал по милой юной деве,
  Любил почившую жену,
  Имел кухарку между делом,
  Но в горе отходил ко сну.

7. Сказка о Любви

Порой и в сказках все, как в жизни,
И жизнь ложится на страницы книг,
И восклицают только дураки,
Что есть тот образ, что безукоризнен,
Но все же есть тщедушные поэты,
Что воспевают светлую любовь,
Так выпьем же за них, счастливейших глупцов,
Не оскверненных звоном золотой монеты.
И помнятся старинные напевы,
Но повесть дней стремится на искос.
Иссякла прелесть чистоты той девы,
Что то и дело водит всех за нос,
И, перебрав всех королей, богатырей,
Лакеев и воров, и впрямь, удобно
Решить с кем выгодней и где теплей,
Теперь то, знамо, благородно.
Но все же вера, та еще тварюка,
Живучая, как бес, и гложет душу,
И, не смотря на все земные муки,
Развесила невольно уши,
И все твердит, что есть еще надежда
На бесконечную великую любовь,
Что кипятит смурную в жилах кровь,
Жаль, очерняется в устах невежды.

8. История Катари

- Ах, прямо словно мое горе, -
Слезами девка залилась,
- И этот рыцарь, и подворье...
  Со мной была такая страсть! -
Она рыдала, изливая
Свои обиды постояльцам,
И свою жизнь повествовала,
Высасывая бред из пальца.
Слеза, не то тоски безвестной,
Не то душевной ностальгии,
Веселой, небезынтересной,
А то ли в сердце стало тесно,
Но ни о чем Катари не жалела,
Лишь сладко от воспоминаний млела,
И не заметила, как опустил Робер
Свой взор куда-то в днище кружки.
О, как сейчас он не хотел,
Чтоб его бывшая подружка,
Что обещала ждать его с войны,
Сейчас узнала в нем того парнишку,
Благодаря судьбу за то,
Что не пришлось ему такой жены...
- Он молвил, у меня к тебе влеченье,
  Не только тела, но еще души,
  И я тот час же обомлела
  В ночной дерёвенской тиши.
  Я не любила, но жалела откровенно,
  Парнишка ведь хороший был,
  Хотелось мне его утешить,
  Прижать к трепещущей груди... -
А он все думал: "Ведь была другая,
Та, над которой насмеялся я в запале,
И разменял я истинные чувства
На пафосность красивых фраз Катари."
- Позвольте, Катарина, я продолжу. -
Повествовал спокойно менестрель,
И, оборвав ее на полуслове,
Продолжил свой рассказ без боли,
Без грусти, без страданий - на заказ,
Наисчастливейший рассказ!

9. Корона

- Так вот, однажды ночкой темной
  Пробрался в спальню Атари
  Виконт Валме и молвил томно:
  - Прошу, ты строго не суди.
    Я ведь все вижу, ты несчастна,
    Позволь, утешу твою муку! -
  И, горячо и сладострастно,
  Обцеловал девице руки.
  - Да что ты знаешь, милый мой Валме,
    Пойми меня, я на распутьи.
    В меня влюблен почти весь двор
    И много кто винит в распутьи,
    Но это вздор, я - честная девица,
    И если с кем-то я играла,
    Не значит, что там что-то было,
    К тому же и играть я перестала.
    Мне вот на днях пастух признанье сделал.
    Да, я безумца пожалела...
    Мне всех их жалко ведь, ей Богу,
    Но никомушеньки нет дела
    До моих добрых побуждений!
  - Как же тебя я понимаю,
    Позволь, прижму тебя к груди,
    Уйму, утешу, обласкаю. -
    Девица не сопротивлялась,
    Напротив, даже напирала,
    Виконт тихонько обомлел,
    Отпрянул и оторопел.
    Он выслушал гряду сумбурных
    Признаний, понял что к чему,
    Узнал все, что и было нужно,
    И уж готовился ко сну
    Отправиться, но Атари остановила:
  - Куда же ты? А как же я? -
    Легко, непринужденно скинув
    Обряд из нижнего белья,
    Прижалась к гостю нежным телом,
    И приступить готова к делу.
    И было что-то в ее стане,
    Столь благородном и великом,
    Толь капля королевской крови,
    Аль сам король ей прародитель,
    А может просто, как корона,
    Что по рукам от века ходит:
    От брата к брату, к сыну от отца,
    Катясь по роду и без роду.

10. Вояка

Меж тем, отменная воришка,
Шныряла Айрис меж столами,
Срезая ловко кошельки
У распустившихся болванов.
Вояка слушал все меж слов,
Порой невольно отвлекаясь
На Эстебана, что втирал
Про службу и клянясь и каясь.
Робер, по чести говоря,
Так не хотел быть бесполезным,
Но на работу не спешил,
Хотя и думал, но все медлил,
И Эстебану верил потому,
Что это выгодно ему.
Ему удобно было верить
В то, что когда-нибудь и может быть
Дождется наконец работы,
Без дела перестанет время проводить...
А менестрель тем делом продолжал:
- И вот, зашел в опочивальню
  Ее обманутый жених,
  И обомлел. - Как можно, брат названный?! -
  И тут же головой поник.
- А хрен бы с ним! Пусть катится все к черту! -
Воскликнул вдруг распаленный Робер.
Роке добавил тихо, но все ж четко:
- Средь прочих бытовых потерь
  Я Вас любил, любовь еще быть может,
  И прочее, и прочее затем,
  Я утопил тоску в остатках пива,
  Засел в трактир и скрылся от проблем. -
Вояка смело ухмыльнулся.
- Да что ты знаешь? Лучше помолчи! -
И к торгашу напротив он нагнулся:
- Дурак, не знает всех причин...
  Все человеческое ведь в себе убил,
  Когда-то искренне смеялся и шутил,
  И был способен на душевные порывы.
  А кем я стал? Подонок. Мразь. Задира.
- Всему виной, как видно, не любовь,
       А попросту задетая гордыня?
- Уймись, мужик! - Молчу, молчу.
- Я ведь был добр с тобой поныне! -
Роке лишь усмехнулся про себя,
Вина глоточек пригубя,
Подумал: "Что ж, попробуй, коль так смел,
Вот бы еще хоть что-нибудь умел..."
- Уймитесь, люди, Дальше интересней!
Виконт и Ричард распалились друг на друга,
Вернее, Ричард на виконта,
Виной тому грядущая супруга:

11. Дуэль

- Мерзавец, приготовьтесь к битве,
  Вам лучше приступить к молитве
  По Вашей скудной и гнилой душе!
  Вы оскорбили мои чувства.
  И речи, и дела - все пусто!
  Ведь Вы мне братом назвались, Мон Шер!
  Почите же теперь в могиле.
  Мою красавицу сгубили,
  Что я лелеял и берег и ждал.
- Позвольте, сударь, Вашу деву
  Намедни всем двором имели,
  И наш пастух любви ей клятву дал.
  А пенитесь лишь потому, что сами
  Остались с носом и с ушами,
  Силы и время и казну потратив зря.
  А в правду, стоит Вам сказать "спасибо"
  За то, что оградили от обидных
  Болезней верные друзья.

12. Такая Жена

- Ну что сказать, слова Валме
  Не сильно тронули собрата,
  И он, в обиде на весь свет,
  Побрел в своей тоске куда-то..
  Тянулись дни, тянулося сомненье.
  Не верил он словам Валме,
  И в тягостях своих душевных
  Нагрянул к будущей жене.
  - Позволь спросить, о Атари,
    Что ж с нами ныне происходит?
    Моя любовь, моя душа,
    Что горести мои отводит.
  - Позвольте, доблестный сэр Ричард,
    Не Ваша, Вашей не была.
    С чего вообще Вы это взяли,
    Со свадьбой глупою спеша?
    Ведь я Вам, знамо, не невеста,
    И уж тем боле не жена,
    Ни в чем я Вам не обязалась,
    В своих желаниях вольна.
    Идите же своей дорогой. -
  Да, в этот миг он был и рад
  Уйти куда направят ноги,
  Ведь, все же, прав был его брат...
  Не знаю, что случилось с девой,
  И как она жила с тех пор,
  Куда ушел безленный рыцарь,
  Когда покинул ее двор.
  Не скоро счел он за науку
  Сей случай жизни, но до этих дней
  С ним рядом по ночным дорогам
  Виконт Валме мчит не щадя коней. -
Закончил менестрель повествованье,
В трактире разразился спор
Бокалов звона, смеха, рьяных восклицаний
Веселый и хмельной раздор.
Кто восхищался словом менестреля,
Кто сыпал злато, не жалея,
Кто обсуждал поэму пылко.
Роке тянул лукавую ухмылку,
Взирая на неистовство корчмы.
Лишь рыцарь потупил свой взор под ноги
И молвил еле слышно: "Слава Богу,
Что не досталось мне такой жены..."

13. Послесловие

Луиза покосилась на Робера
И, горько ухмыльнувшись, про себя
Произнесла: "И ты свой выбор сделал,
В объятьях страсти ум губя.
Влечение души и тела?
К кому? К спесивому глупцу?
Теперь мне это не к лицу,
А с тем не к месту и не к делу.
Лелеем в сердце тягу к славе,
Любовь к деньгам, любовь к телам.
В чем вы еще готовы заковать себя,
Обузой погоняя по долгам?
Вы - дураки, главнее всех любовей
Стремленье и любовь к свободе воли."