A New Paradigm

"I'm led astray... The calming sea around only contrasts with the past storm, reminding me of it again. The ocean's life is versatile and beautiful, besides I can see no difference, I just sail and sail and feel no difference at all when things blink and blink before my eyes. Will I ever be given a path to go? A path that seems not to be doubted by anyone or anything I communicate with? Having a destination to go strengthens you before any other storm may come..."

Кристоф поднял голову. Его вечный спутник в путешествиях - настольная лампа, напоминавшая по форме свечу - светила тускло и мигала, генератор тока работал с перебоями. Лампа когда-то была шаром, сделанным довольно просто и безвкусно, но он разбился, и заостренная кверху лампочка стала напоминать пламя свечи, стоящей на подсвечнике. В полумраке каюты Кристоф сидел за письменным столом и осознавал, что не знает, куда плывет его корабль.

Вообще-то он никогда не знал, куда идет, бежит, плывет или даже просто смотрит. Он никогда твердо не понимал, где кончается его "я", его мысли и устремления и начинаются чьи-то, подслушанные и принятые близко к сердцу, чьи-то тревоги, жертвы и ужасы. Однажды он настолько устал от людей, что ушел плавать в море. Он собрал все, что накопил - и построил на эти деньги старомодный, деревянный корабль. Он назвал свой корабль "A New Paradigm" и пустился в плавание.

Но и море вскоре утомило его. Пение моря, громкое, "тяжелое" и красивое, наложилось на его мысли так, что он не мог понять, где они. Он знал, что ему нужно плыть, нужно поднимать и спускать паруса, нужно править курс и следить за многими другими вещами, чтобы его корабль не разнесла в щепки буря или не сел он на мель. Это хорошо, что у меня есть корабль, которым я управляю и могу плыть, куда хочу, думал Кристоф. Он с улыбкой вспоминал, как в детстве, чувствуя себя брошенным, одиноким и непонятым, он писал рассказ о непроглядном лесе, в котором он потерялся, и о солнце, которое едва-едва виднелось из-за ветвей - но на которое ему хотелось посмотреть с верхушки самого высокого дерева... Что же, теперь он вышел из леса, получил замечательный корабль, просторы вокруг и возможность любоваться солнцем сколько угодно, если, конечно, погода была безоблачная. Он знал, что он может плыть куда захочет, но он не понимал, зачем это делает.

Рёв штормовых волн поселился в его ушах насовсем, удары тяжелых дождевых капель о палубу наложились на него, как и жесткие и искаженные мелодии в громовых раскатах и пение ветра, то мягкое и высокое, то резкое, суровое, низкое.

Он подолгу размышлял. Одинокий капитан судна пытался понять, на каком языке разговаривают боги, как он может обратиться к ним. Его это интересовало всю жизнь. Море своей симфонией волн, дождя, грома и ветра сказало ему - мы лишь энергия-для-богов, ветер спел ему - пока ты ищешь среди звезд Того, к кому ты мог бы обратиться за помощью, Он лишь наблюдает за тобой и питается твоими силами; а однажды ты исчезнешь вместе со всем человеческим родом - и это будет лишь просто часть Его прекрасного плана.

Но раз есть план - значит мы все связаны? - подумал Кристоф.

Все люди на Земле - часть чего-то одного, и те, кто понял это, потом становились мудрыми и делали много хорошего; хотя люди вокруг и считали их теми, кто обладает сверхспособностями и сверхталантом, они лишь использовали эту связь, брали от людей и от мира всё, что приходило к ним, не боялись этого делать из-за каких-нибудь предубеждений - и в итоге сплетали это всё в свои невиданные творения. И смотрели - на тех, кто пытался отказаться брать истории, сюжеты, звуки и картины из мира, заявить свою "самостоятельность", отделить себя от всего остального - снисходительно, отечески и сочувственно. Ибо даже самый прекрасный дом нельзя построить, отказавшись от технологии изготовления кирпичей и попытавшись слепить его весь из глины.

У него был ярко-оранжевый дневник для записей, и в нём он пробовал обратиться к богам на разных языках - в письме, на своем родном немецкой, на английском, японском, русском, и любых других, какие он знал; в причудливых рисунках, смысл которых ему становился ясен лишь по ходу того, как он выводил их нервными прерывистыми линиями на бумаге; в странных знаках и точных математических формулах; в нотах и причудливых линиях, извилистых, как лесная тропа. Однажды он написал в него рассказ о сумрачном лесе - и кто-то услышал его, позволил выйти из леса и начать жить. С тех пор он верил, что в маленький дневничок стекаются энергии, и иногда через него им можно передать что-нибудь, что, может быть, будет донесено богам.

Ветры напевали ему о Великом Сотворении и долгих странствиях, а он искал в звёздах - дороги, а в море - опоры.

Он думал о том, как одиноки боги.