Ивашка история болезни

Ивашка
(история болезни)

Драматическая поэма.




Часть 1

Вышел Ивашка, глянул на небо.
Ангелы Божьи на облаке белом.

Ангелы

-Что, брат Иван, - вопрошают – устал?
Жить надоело, хочется к нам?

Иван

-Я и не знаю – ответил Ивашка, -
Все к одному, я гадал на ромашке.
Любит, не любит, к сердцу прижмет.
Выпало так, что к другому уйдет.

Марья моя убежала к Кощею,
Я до нее, а она меня в шею.
А с дурака какой в мире прок?
Вот от того то дурак одинок.

Нет ни жилья, ни семьи, ни работы.
Так и брожу от субботы к субботе.
Радуюсь дню и птичьему пенью.
Жизнь моя плавно течет по теченью.
И куда ж меня вынесет эта река?
Уж больно крутые ее берега.

Ангелы

-Грех, брат Иван, хандра и унынье,
Нужно смотреть на жизнь позитивней.
Прочь гони тоску и печаль.
И не плыви, а барахтайся сам.

Так глядишь доберешься до сути,
Но не жди подношенья на блюде.
Всего в этом мире, Иван,
Если захочешь добьешься сам.

Зверь всегда бежит на ловца,
Если ловец тот не жертва сама.
Определись, кто ты – хищник иль кролик,
Вольная птица иль трутень для пчелок?
Ну а когда все выяснишь сам,
Там и поймешь, чего так искал.

Иван

-Коли бы все, было так просто,
Я бы достал с неба все звезды.
Жил бы не ведая горя, печали.

Ангелы скрылись за облаками.

Ваня прилег на душистую траву,
Божья коровка ползла по Ивану.

Он задремал и приснилось ему,
Будто стоит он в дремучем лесу.
Ну а вокруг ни единой души,
Лишь голоса поодаль слышны.

Словно бы мышь пищит на лугу,
Или же воет волк на луну.
То ли медведь в чаще темной ревет,
То ли заяц бежит на утек.

Ночь или день, неизвестно Ивану.
Он как ребенок, боится обмана.

Иван

-Кто это, кто это шутит со мной?
Добрый приятель иль недруг худой?

Где притаился ты ловкий шутник,
Что тебе нужно? Из лесу старик.
Выходит весь в белом, палка в руке
И говорит на родном языке.

Старик

-Здравствуй, Ванюша, рад тебя видеть.
Я и не думал кого-то обидеть.
И уж тем более напугать,
Старец седой я.

Иван

- «А как тебя звать?»

Старик

-Кличут по разному все, кто ведь как.
Только тебе я, Ванюша, не враг.
Друг, даже больше, иль вроде того
Не думай худого о мне ничего.

Иван огляделся по сторонам.
Тихо вокруг, вечерний туман.
Все растворилось, как в молоке.
Проснулся Иван на холодной траве.

Солнце кровавым огнем распласталось,
В речке луна одиноко плескалась.
Встал, потянулся, встряхнулся, зевнул.
С севера ветер холодный подул.

Небо раскрасили звезды ночные.
Ваня побрел сквозь дебри глухие.
С думою в сердце, с печалью в уме,
Шел он подвластный щенячьей тоске.

Иглами холод колол его кожу,
Голод утробно журчал в брюхе тошном.
Жажда томила, выла душа.
Ваня упал на траву не дыша.

Долго ль лежал он меж елок и сосен?
Ведомо Богу, да как его спросишь?
Из забытья очнулся Иван.
Все как в тумане, он словно бы пьян.

Русская печь, черный кот у печи.
Иван
-Господи Боже, помилуй, спаси.

Стены из бревен, пол, потолок.
Стол. На столе стоит чугунок,
Пар из него, рядом крынка из глины,
Хлеба ломоть, да кусочек свинины.

Нет никого, лишь котейка мурлычет,
Машет хвостом, словно буковки пишет.

Часть 2.


Скрипнули петли, дверь отворилась.
В избу вошел седовласый старик.

Старик

-Здрав будь, Ванюша, что-то случилось?
Почудилось мне будто слышал я крик?

Иван.

-Кто ты, старик, и что со мной сталось?
Где я и как очутился я здесь?
Кажется мне, что мы где-то встречались,
Впрочем, похоже, скорей всего нет.

Старик

-Сколько вопросов, покушал бы лучше,
Не торопись, все узнаешь с лихвой.
Сил ты потратил много, Ванюша.
Я и принес твое тело домой.

Нынче уж осень, земля не перина,
Долго ль на ней пролежишь,
Сутки не больше, а там, дурачина,
За дело примется мышь.

Кости изгложут голодные волки,
Снег заметет все кругом,
Будет лишь ветер косматым елкам
Песни слагать о былом.

Ну а покуда ты жив и в сознанье,
Милости просим к столу.
Уважь старика, отведай ка с нами,
Простую нашу еду.

Каша да мясо, хлеб с молоком,
Звать меня, просто - зови меня дед,
Я здесь, Ванюша, служу лесником.
Мне ведь, Ванюша, почти уж сто лет.

Здесь я сгодился, здесь и помру,
Звери в лесу мне все как родные,
Службу свою я исправно несу.
Белки, лисицы, зайцы косые.

Каждая пчелка и каждый кусток,
Все мне знакомо в этом лесу,
И все же Ванюша я одинок,
Чего-то ищу, да никак не найду.

 Я, как и ты, все терзался в сомненьях,
Сам предавал, предавали меня,
Искал все чего-то, грешил и прощенья
У Бога просил, стоя у алтаря.

Бражничал в волю, валялся в канавах,
Дев перепортил десяток другой,
Не всегда побеждал в заносчивых драках,
Но угощал кулаками с лихвой.

Бился, как дьявол, громя и калеча,
Рвал упырей, зубами скрепя,
Но и любил я, Ванюша, не меньше,
Ну и конечно любили меня.

А без любви человек словно сито,
Черпать им воду одна маята,
Жил он иль нежил, иль жизнь ему снится
Так, словно в поле растет лебеда.
Толку в ней нет, лишь горечь одна.

Так что, Ванюша, кушай да слушай,
Годы прошли стороной,
Все что я строил, тут же и рушил
Не зная, не ведая жизни иной.

Раз вдруг решился свести с жизнью счеты,
Так же как ты, пошел в лес,
Но сберегла меня матерь природа,
Вот с той поры живу здесь.

В жизни отшельника есть своя прелесть.
Не видишь людского греха,
В труде да молитве под птичье пенье
Летят, словно ветер, года.
В этой Божьей зеленой глуши,
Занавешенной ситцем небесным.
Окунулся я в бездны души,
Словно в прорубь крещенскую
И оттаял озябшим сердцем.

Я обрел здесь иные глаза,
Взгляд мой брошенный в даль туманную,
Способен лететь сквозь дни и года,
И видеть на сквозь все тайное.

Иван

-И что ж разглядел орлиный твой взор,
В болоте тиной подернутом?
Может лягушек веселый хор,
Или карканье черных воронов?

Старик ухмыльнулся потресканным ртом,
Глазами в Ивана стрельнув,
И словно бы вспыхнули тысячи солнц
В белках его желтых, как месяц.

Старик

-В холодную ночь, когда плети дождей
Секут землистое тело,
Избитая мужем, хранясь от людей,
Шла женщина в платьице белом.
В утробе ее ногами суча
Жизнь новая пробуждалась,
Томясь нетерпеньем, стуча и крича,
В муках на свет нарождалась.
В подол завернув крикливый комок,
Снесла его женщина в баню,
Обмыла, закутала в старый платок
И Богу душу отдала.
Малец не издох, как в поле трава
Пророс дикой, сорной полынью,
Впитав всю горечь людского зла,
И ненависти бессилье.

Лишь ангелы божьи смотрели за ним,
Беду отводя стороною,
Из всех смертных драк, он вышел живым.
Леча свое тело водою.

Но черви сомнений, унынья печаль,
Изъели юную душу,
И одиночества тяжкая длань
В нем пробудила смуту.

О, небо, кричал он в осеннюю хлябь,
Пошли мне отдохновенье,
Любви он просил, на коленях молясь.
И вскоре исчезло сомненье.

Как пламень прожорливый, вспыхнул внутри,
До селе невиданный демон,
И выжег дотла всю зелень весны,
Оставив лишь угли, да пепел.


Изжив добродетель, любовь потеряв,
Трусливым предался раздумьям,
На небо собрался, дрожащая тварь
Или в конец обезумел?

Иван

-Кто ты? Кто дал тебе права, смеясь
В нутро мое лезть без стука?
Я раздавлю тебя ветхая мразь,
Словно поганую муху.

Ваня вскочил, нож схватив со стола,
Кинулся лютой злобой.
Воздух рассек, а старик хохоча
Растаял пылью дорожной.

Часть 3

Кабак. Шум, гам, музыка, табачный дым. За столом сидят трое пьяных мужчин

Очнулся Иван, словно из забытья,
По всюду веселые рожи,

1-й мужик

-Чего приуныл, дурья башка,
Пей, пей, непременно поможет.
Нет слаще микстуры и хворь, и печаль,
Все как рукою снимает.
Пей, бедолага и жизни не жаль,
Что бы начать сначала.
Жизнь – это сложная штука брат,
Сегодня ты глуп и беден,
А завтра глядишь, умен и богат.
Кичлив, знаменит и вреден.
На твой каравай уже тысячи ртов
Разинули алчные пасти,
И вот уж ты опять без штанов,
Унижен, не нужен, несчастен.
 И пьешь, от чего же не пить то дружок?
От слабости или от горя,
Неважно, неважно, все впрок, все впрок,
Такова наша русская доля.
Мы пьем от радости и от тоски,
За победу, за пораженье,
С рожденья и до гробовой доски,
С божьего позволенья.

2-й

Нет.
Не от того мы, братишка, пьем,
У каждого есть причина.
Ни Бог, ни доля здесь непричем,
Силы в нас нет единой.
Мы словно мухи летая жужжим,
Гнойную падаль глодая.
Не верим, не любим, не дорожим,
Без устали Русь пропивая.

3-й

-Долго мы жили, как свиньи в хлеву
По углам складируя сор.
И вот, когда он пришел,
За придурью, черный мор.
Ситцем легла на глаза
Кровавая пелена.
Грязь полилась рекой,
Трупного смрада гной,
Ноздри забил до краев,
Празднуя пир горой.

Время шакалов и крыс,
Воинов и убийц,
Время попранья святынь,
Время стенанья Богинь.
Пропасти смертный час,
Уготовлен для всех, для нас.

Слышите, слышите трубный звон.
Черная месса со всех сторон,
В богом забытой святой стороне.
Молитесь христиане о грешной душе.
О родниках в тенистых лесах,
О реках могучих и берегах.
Молитесь о небе покуда оно
Способно родить еще звезд молоко.
Молитесь о потом политой земле,
О хлебе насущном, о нашей стране.
Молитесь.
       Молитесь.
                 Молитесь…

Со всех сторон оборачиваются люди.

Мужик за соседним столиком.

-Долой кликуш! Среди лягуш пророков нет.
Во все года звучал из ртищ сей скорбный бред.
Беда, война, настанет глад и мор.
Беги, молись, хватайся за топор.
Не жил наш люд без пота и без крови,
Знать Бог положил так, искать иной юдоли,
Мы не привыкли, свой лишь крест неся,
Радея за Россию, надеясь на царя.

4-й

-Да было ль оное бесчинство,
Что бы разорванную в кровь на лоскуты,
Нутро ее глодали крысы и рвали шкуру злые псы?
Что б некий мистер иностранный
Мог плюнуть в душу ей смеясь,
Что б вор на троне вседержавном
Пропил ее, да отродясь,
Она не ведала такого,
Что б на колени, мордой в грязь.

Другой мужик

-Довольно кликать смерть хромую,
Пока в нас дух еще не спрел,
Мы возродим страну святую,
Поднимем на ноги с колен.
Сметем весь сор метлой кровавой,
Залечим раны и тогда
Заткнем кликушам рот поганый.
Что б не накаркали вреда.

3-й

-Вороны каркают, не люди.
Слеп разве ты, иль не видать,
Как словно мухи дохнут люди,
С кем ты собрался поднимать?
С колен, она не на коленях,
Поруганною девкой в грязь,
Ее швырнули, пробив темя,
И топчутся на ней смеясь.

Царь батюшка до срока помер,
А вслед за ним веретено,
Из козьего дерьма и крови
Плетет нам смертное сукно.

Один лечил нас от запоев,
Повсюду баснями кормя,
Мол, затяни покрепче пояс,
Жизнь новую начни с себя.

Другой, не просыхал от пьянства,
Взрастив волков в стадах овец,
И продал Русь, храня лукавство,
Венец сей княжеский надев.

Мы сироты в своей отчизне,
Так и живем средь упырей,
Недалеко уже да тризны,
Не вижу я средь вас людей.

Не тело берегите, душу,
Пока еще хоть уголек в ней теплится,
Настанет срок, сказал Господь –
Сей храм разрушу, в три дня построю я иной…

И мы разрушили все храмы
В душе своей, и день за днем
Копаем под сортиры ямы
И счастья словно чуда ждем.

Но полно бисер пред свиньями метать.
Не залатать дыры словами
И скорби жало не унять.

Другой мужик

-Ни как ты вижу не уймешься,
Святоша, с рылом алкаша,
Своею кровью и напьешься,
Пока рука моя тверда.

Не мешкая, без промедленья,
Натруженный в боях кулак,
Заехал в зубы вдохновенно
И тут же рухнул наземь враг.

И понеслась хмельная сеча,
Забава пьяных удальцов,
Громя, вопя, круша, калеча,
И хлынула потоком кровь.

Иван лишь стиснул крепче зубы
И в этом месиве увяз
Разбил о чьи-то морды руки
И сам сраженный рухнул в грязь.

Часть 4

Иван проснулся, открыл глаза.
В глазах мельтешат тумана круги.
-Ох, как же сильно болит голова.
Не может поднять ни руки, ни ноги.

-Непонятное что-то со мной происходит,
Чудное чудо, иль дивное диво.
Словно бы демон меня хороводит.
Словно бы черти тащат игриво.

Ангелы, где вы? Скрылись куда?
Тело болит и стонет душа.
Муки телесные, страхи душевные.
Господи Боже помилуй меня.

Голос из-за спины.

-Черти вас тащат? Ну что же возможно.
Это бывает у пьющих людей.
Ангелы, черти, неосторожно
Вы обращаетесь с жизнью своей.

Иван
-Кто вы? И где я?
Желтые стены, окна в решетках,
Пол, потолок?

Доктор
-Вы не волнуйтесь, мы вас подлечим.
Выйдешь отсюда как новый, дружок.

Ну а пока режим и лекарства,
Месяц другой, а там поглядим.
Что же касается вашего пьянства
Мы с ним пока погодим.
Глядишь и черти сразу исчезнут,
Душа расцветет цветником.
Залечим все язвы и беды,
Орлом прилетишь в отчий дом.
Небось там жена скучает,
Дети сопливые ждут,
А папка их все гуляет,
Ну все, засиделся я тут.

Да, я забыл представиться,
Звать меня Петр Ильич
Завтра зайду о вас справиться
До свиданья Иван,
 Как по батюшке вас, Кузьмич?

Иван

-До свидания, доктор, прощайте,
Только нет никого у меня,
Ни жены, ни детей, извиняйте,
Да и круглая я сирота.
А что пью я горькую водку,
Так кто ж ее нынче не пьет
Быстро катится жизнь под горку,
Не туда все куда-то идет.
И моглось и хотелось, что толку?
Знать судьба моя такова
Все искал, но в сене иголку,
Не найти мне уже никогда.

Надломился, я что ли, сломался,
И в душе ничего не сберег,
Как кудлатый щенок трепыхался,
В этом бурном потоке вод.
Ни клыков, ни когтей не нажил,
И несет меня жизни река,
От высокого дикого кряжа,
До пологого бережка.
Но никак не могу я прибиться,
Все никак не найду я тропу,
От того то мой дух и томится,
От того быть может и пью.

То привидится дед с бородою,
То ли ангелы, то ли гульба,
Доктор, милый, что же со мною,
От чего же судьба ко мне зла?

Доктор лоб свой ученый нахмурил,

Доктор

-Все от пьянства, от пьянства, дружок.
Эти черные мысли с запоя,
Все пройдет, дай только срок.

Вас таких у меня немало,
Лепет ваш, это все ерунда,
Все несчастья на дне стакана,
Вот и вся в этом наша беда.

Злой начальник, напьемся покрепче,
Мало платят, еще поддадим,
Сами так себе жизнь и калечим,
А потом по врачам бежим.

Мы ведь тоже обычные люди,
Я считай, что ровесник твой,
Ничего не давалось на блюде
Но живу с детьми и женой.

Сам всего в этой жизни добился,
Шел упрямо, кряхтел, да сопел,
Лез из шкуры, жилами рвался,
И имею, чего так хотел.

Ну а ты, дорогой мой Иван,
Вместо того, что бы Бога гневить,
Закончил бы весь этот свой балаган,
И начал нормально жить.

Найдешь себе девку, родите детей,
А дальше все как у всех,
Работа, заботы, гляди веселей.
Уныние, Ваня, грех.

Вот собственно так, ох мне уж пора,
Больные, они, брат, не ждут,
Ну поправляйся, до завтра, пока.
Эх, задержался я тут.

Часть 5.
       
Вечер в больничной палате.
Две койки на одной Иван, на другой молодой человек.

Иван

-Думы, вы думы, тучи дождливые,
Душу изъели, как черви гниющую плоть.
Хочется волком завыть в эти ночи тоскливые,
И улететь вместе с ветром за горизонт.

Броситься в омут глубокий,
 Стать скользкою рыбою,
И затаиться на дне этой мутной реки.
Думы вы, думы, как нож обоюдоострые,
Думы вы, думы, скорбные думы мои.

Молодой человек

-Вот что скажу тебе я, Иван
В этой жизни так много неправды,
В этой жизни сплошной обман,
Там ли, сям ли.
В этом мире нет правды нигде,
Ни на небе, ни под небесами,
В этом мире тот на коне,
Кто владеет нашими голосами.
Кто способен купить наш покой
И продать его подороже,
В этом мире для нас с тобой
Уготовлено смертное ложе,
Жизнь холуйская, нищенский быт,
Ожидание вечных подачек,
Мы с тобой не умеем жить,
От того то всегда и плачем.
Наши души червивы и плоть,
Кровоточит похмельем и злобой,
И влечет нас круговорот
В омут ямы, исчадие ночи.
Нас такими родили на свет,
Беззащитными и рябыми,
Нам достался счастливый билет,
Но пути нам не объявили.
И подобно слепым щенкам,
Мы ползем, натыкаясь на стены,
Воем, морду, задрав к небесам,
Всякий раз, прощая измены.

Слышишь музыки дивные звуки,
То поет восхитительный хор,
Знать архангелы в небе запели
Вынося нам свой приговор.

В этой жизни хватало света,
Горя, радости пополам
И вопросов, увы без ответа.
Но не жаль ничего уж нам.

Я испил свою горькую чашу,
Этой жгучей отравы, всласть,
Заедая цветами разврата,
В небо синюю даль уносясь.
Ничего мне не было свято,
Я хотел весь мир покорить
И душа искала услады
Мне всего лишь хотелось жить.
Жить, но не так, как живут миллионы,
Этих мелких людишек, песчинок земных,
Жить до одури, проникновенно,
Так, что б некогда было тужить.
Вот за то небесами наказан,
Но ни чуть не жалею о том,
Я не верю во все эти сказки,
Все что будет, будет потом.
Вот концы отдадим и увидим,
Бог иль дьявол, аль нет ничего
А покуда мы живы, приятель,
Может скуку разбавим вином?

Я сегодня разжился с запасом,
Но не спрашивай где и как,
Ну так что по сто грамм для фарсу,
Ты ж у нас не Иван дурак?

Иван

Нет, спасибо, не хочется что-то.
Я пожалуй лучше посплю.

Молодой человек.

-Что ж неволить не буду,
Я и сам это все допью.

Ваня молча лежал, с думой в сердце,
Неподвижно, смотря в потолок.
А над ним плыло звездное небо
И луна разодетая в шелк.




А под утро в лесной избушке
Седовласый умер старик
И на белой, как вата тучке
Лицезрел Ваня ангелов лик.

Конец.
Москва. Июнь. 2008 год.