Бабушка Фердинандова Т. В

Она крутила самокрутку.
Она курила так,
что руки её прекрасные,
Фуэте совершали в такт.
И стряхивая пепел ,
и поправляя прядь,
чеканный профиль дворянки
совкого хаоса иго опровергал
и время повергал вспять.
И утверждал исповедь
молчанья былых времён.
Бабушка!
Тихо прожив бытьё ,
в тени крыльев ангела
свила гнездо своё.
В сраме и смраде
сырой коммуналки,
на Маяковке жила,
где даже,
живущие там пьянчужки ,
с нею на «Вы» были всегда.
Породы своей красоту пронесла ,
как знамя иной правоты.
И сколько помню её,
без слов понимала :
что каждого крыльями
награждает Судьба.
Но...каждому по делам;
кому-то дарит вороньи,
кому-то палиньи.
А за спиной иного
стелится только мгла:
за смертные грехи
и чёрные дела.
А бабушка Фердинандова-
ангельских крыл чистота!

Она балерина семнадцати лет ,
встречает жизни своей рассвет,
Но воспитание в дворянской семье-
на каждом шагу запрет!
"Нельзя красить губы!!!"
Но можно бродить по сонной Москве,
ещё только грезящей в страшном сне
о баррикадах и стрельбе,
с томом чьих-то стихов.
Переплёт выбирается
ярко красных тонов.
Слюнявиться быстренько тот переплёт ,
едва шагнула она за порог,
и красится пухлый красивый рот!
Она спешит на уроки
Мордкина и Балашовой.
Тех самых, что потом назовут
основоположниками
русской балетной школы.
А рядом дом госпожи Бахман,
где она  учит её  игре на рояле,
в отсутствии мужа- Георга Бахмана.
Там, она гимназисткой встречала
печального Блока ,
поэтом Брюсовым любовалась.
И так влюбилась ,
что всюду читала его стихи.
На площадях революционной Москвы,
где кипели яростно митинги.
Вспархнув,
не то на бочку, не то на тачку ,
Она читала стихи ,
почти витая над площадью ,
не взирая на стачку.
Ничуть не печалясь о том:
"А партии нынче какой
прибавила голоса её красота ,
восторг и сила?"
О! Легкокрылая балерина!
Как легкомыслие тобой крутило!
За вольнодумство
из Рая изгнана!
В играх опасных
с самой революцией
крылья свои опалила.
Игры окончились пошло и гадко.
Было сказано коротко, ясно:
«В Москву приезжает Свердлов Яков.
Вы должны передать ключи
от квартиры явочной»
Оделась мешочницей
с мордой склочной,
и на вокзале ,загримированная так,
Станиславский рыдал бы,
встретила лидера той революции.
А он оказался нахал.
Как только захлопнулась дверь
Яша Кац оказался зверь,
вернее зверёныш.
А,проще,мелкий гадёныш.
За попку её ушипнул
и предложил…
Но оплеуху в ответ получил.
"И Луначарский не лучше –
тискал жену при гостях,
усадив на колени"-
годы спустя
шептала она,
чтоб не слыхали соседи.
Грустно,
но тщетно потом вспоминать
тихий домашний уклад ,
матери строгий и полный укора взгляд.
Той жизни ,ими же преданной,
уж не вернуть назад.
А впереди:
и коммуналок ,и застенков Ад.

Бабушка Фердинандова
день на пролет курила .
И сквозь папиросный дым
мне в назиданье твердила:
"Для нас с сестрой
с детства семья
в банке большой капитал хранила.
А нас приучали самих
наши штопать чулки.
Но не из бедности !
А для порядка!
Не потерплю!
Чтоб выросла ты
разгильдяйкой !"