Начало повести

Товарищам по раскопу посвящается
Часть первая. Москва.

1.

Эта история началась с того, что однажды, в самый разгар рабочего дня прямо под окнами одного из домов на северо-востоке Москвы появился некий молодой человек. Прежде его, разумеется, никогда не видели в здешних краях, ибо он не жил ни в этом доме, ни каком–нибудь из соседских.
По случаю жаркого июня молодой человек был одет легко. Светлые брюки не стесняли его движений, белая рубашка не прилегала к телу, ботинки были удобны, но все же во всем облике невысокого светловолосого юноши сквозила некая нервозность и внутренняя неудовлетворенность.
Время плавно катило к полудню. Девятиэтажный дом, главными обитателями которого были военные, нависал над достаточно уютным двориком, закрывая его от оживленной магистрали, шум которой доносился издали.
Наш герой огляделся, видимо, желая устроиться поудобней. Его внимание сразу привлек ряд скамеек, расположенных между хоккейно – футбольной «коробкой» и бойлерной. Скамейки пустовали, что дало молодому человеку повод решительно направиться к ним.
Из всех скамеек он выбрал одну-единственную, сидя на которой можно было проглядывать все окна дома, выходящие на эту сторону. Юноша сел, несколько поозиравшись вокруг и ничуть не побоявшись испачкать свои модные брюки.
Освоившись таким образом, он тут же поднял голову вверх и принялся смотреть на окна подъезда, находящегося, напомню, прямо перед ним. Позволю себе сделать догадку, что он хотел увидеть кого – то в окне. Периодически наш герой озирался вокруг, чтобы тут же вернуться к своему основному занятию. Пару раз мимо него продефилировали пожилые дамы, гуляющие со своими питомцами неподалеку от «коробки». Однажды у дверей подъезда остановился грузовик, из которого вылез лысоватый мужчина лет под сорок, совершенно измученного вида. Он зашел в дом, ни на минуту не отрываясь от разговора по мобильному телефону.
Так продолжалось около часа. Юноша все не уходил и вообще, видимо, собирался надолго зависнуть на своем посту. Он даже достал из небольшой сумки, которая висела у него на плече, CD – проигрыватель «блинного» типа, одел наушники и принялся слушать. Вероятно, это занятие не мешало достижению его цели.
Еще более вероятно, что у него вообще не было никаких занятий, кроме как сидеть здесь, наблюдать за окнами и слушать музыку.
Иногда он совершал короткие телефонные звонки. По всей видимости, его собеседником всегда был один и тот же человек, приезда которого сюда он очень ждал.
Искомого человека звали Эдмунд Кудряков (в определенных местах он был известен, как «Эд») и у него была хроническая привычка опаздывать. Наш герой об этом обстоятельстве знал, а потому был уверен, что его товарищ подъедет, просто э… несколько позже условленного.
Ожидаемый Эдмунд явился только в три часа дня. К этому моменту наш наблюдатель уже начал испытывать голод, который не мог утолить, не желая отлучаться со своего поста.
А потому вовсе неудивительно, что он встретил приход друга с некоторым раздражением в голосе:
- Явился, не запылился! А еще обещал, что будешь на «Площади Ильича» раньше меня. Ага, поверил я тебе…
Эдмунд, который был полной противоположностью нашего героя (по крайней мере, внешне – длинные кудряво-смоляные волосы, резкие черты лица, впрочем, не лишенные некоторой наивности, делавшие его похожим на популярного советского актера Николая Еременко – младшего времен фильма «Красное и черное»), прервал словесные извержения приятеля крайне бесцеремонно:
- Хорош. Распелся тут, тетерев влюбленный. Я, между прочим, совсем не обязан после двух пересдач подряд приезжать сюда и слушать твои серенады, посвященные любимой Настеньке.
Услышав эту реплику, его собеседник вспыхнул, но смолчал. Видя это, демонический Эдмунд несколько смягчился и сказал:
- Ну – ну. Шпагу в ножны убери. Я все – таки приехал и сейчас пойду за жратвой.
Коротко взглянув на друга, Эд продолжал:
- Какой же ты, Борька, рохля. Даром, что на два года меня старше. А как был батаником и маменькиным сынком – да так им и остался. Сидит здесь, изображает страдания юного Вертера, даже не удосужился со мной поздороваться!
- Прости, дружище! – сказал Боря.
       С этими словами он поднялся со скамейки и крепко пожал сильную руку своего товарища.
- Так – то лучше – довольно изрек Эд – Теперь померимся размерами наших… хм… кошельков. Ну, по сотенке с каждого и нормалек. Не разорил? Хотя тебя – то разоришь… Дама сердца так и не выходила на балкон?
- Нет – с неожиданной деловитостью в голосе ответил ему Борис.
Шутка Эда была тем более удачна благодаря тому обстоятельству, что в наблюдаемом доме имелись «сквозные» балконы. На одном из них вполне могла оказаться девушка, из–за которой все и началось и которую, как мы уже с вами знаем, звали Настя.
- Выйдет, не дрейфь – хлопнул его по плечу Эдуард – Только несколько позже – где – нибудь ближе к декабрю. Ха – ха.
       И в свойственной ему манере быстро переходить от одного к другому тут же поинтересовался у Бори, где здесь находится ларек, в котором можно купить «все необходимое». Получив нужные указания, Эдмунд взял деньги и был таков, оставив Боре на попечение свой бывалый рюкзак с надписью «Punks not dead» на нем.

2.

В этом месте необходимо сделать небольшое отступление, чтобы поподробнее рассказать о наших героях. На самом деле было крайне трудно найти более непохожих людей, нежели Эдмунд Кудряков и Боря Васильев. Первый – настоящий любимец всего исторического факультета педагогического универа, в котором оба имели сомнительную честь обучаться. Третьекурсник Кудряков без всякого преувеличения считался заводилой в любых компаниях и настоящим секс – символом. Список его побед на этом поприще был поистине необъятен. Ни на одной из своих многочисленных пассий Эд, ясное дело, долго не задерживался. Впрочем, во всех ситуациях он оставался истинным джентльменом.
У застенчивого Бори тоже был свой список. Только состоял он не из побед, а из поражений. Страшно подумать, но, перейдя на 5 курс, он еще не обзавелся собственной девушкой! Справедливости ради отметим, что Борю было трудно обвинить в недостаточном рвении. Напротив, юношей он был весьма влюбчивым. Но…
Бесчисленные комплексы (Борис стеснялся даже собственной фамилии – мягко говоря, не совсем обоснованно), казалось, поставили на его личной жизни жирный крест. Но «внутренний мотор» молодого человека продолжал работать. Увлечения шли одно за другим. И последней в этом ряду стала Настя Антокольская.
Она была выпускницей той школы, где Боря в апреле проходил практику. Его пригласили на выпускной, где наш герой оказался буквально сражен наповал. До объяснения дело не дошло, но Боря сумел выяснить адрес этой юной особы. Жила она именно в том доме и в том подъезде, где молодые люди устроили засаду. Оба были на каникулах, оба перешли на следующий курс, а потому преспокойно попивали пиво на скамеечке, заедая его пиццей и не спуская глаз с предмета наблюдения.
Обоим не приходило в голову, что за ними тоже ведется наблюдение…
- Слушай, а который час? – спросил Эд, открывая третью бутылку.
- Почти пять – был ответ.
- Может, срулим отсюда, а? – предложил Эдмунд после двухминутного молчания – И так сидим здесь, как два чудака на букву «м».
- Понимаешь, я втрескался по уши! – сразу разволновался Борис.
- Ага. В который раз – протянул в ответ Эд – Я бы поверил, если б не знал, что до Насти была Маша, а до Маши…
- Отвали! – не очень – то вежливо перебил его Борис – Хочешь ехать – так мотай. А я готов здесь даже ночевать.
- Не знаю, как ты, а я готов только пойти отлить – пробурчал Эдик и отправился за бойлерную.
Когда он вернулся, его друг доел всю пиццу. Во дворе стало гораздо больше людей. Они внесли некоторое оживление в сонный июньский пейзаж.
- Смотри–ка, люди! – заметил Эд – Как бы нам ее не проворонить! Тем более что я не знаю, как твоя Настя выгляди…
Он не успел договорить. Причиной тому стал Боря, который вдруг резко вскочил и бросился бежать в ту сторону, куда в свое время мотался за провиантом Эд.
- Мы теперь уходим по–английски? – спросил Кудряков ему вдогонку, но Боря его явно не слышал.
Тогда Эд вздохнул, собрал остатки провианта в свой портфель и поплелся вслед за убежавшим приятелем, пятки которого сверкали вдали.
Они бы оказались очень удивлены, если бы узнали, что через минуту из – за бойлерной вышел некий не слишком опрятный седовласый господин высокого роста и, глядя вслед уходящему Эду, отчетливо произнес:
- Чуть не обоссал меня, шлепок!
И смачно сплюнул вниз, в желтый песок, вызвав неодобрение своим аморальным поступком у проходящих мимо чинных старушек.
Следующим его шагом был звонок по мобильному. Услышав до боли знакомый стальной голос, он устало сказал:
- Серго, у нас проблемы. Они оба куда – то резко сорвались. Мне продолжать наблюдение?

3.
Своего друга Эд отыскал только спустя полчаса. Тот выглядел довольно раскисшим, примостившись на небольшом валуне, невесть откуда взявшемся прямо напротив входа в Лефортовский парк.
От парка Бориса отделяла шумная улица, по которой взад – вперед сновали желтые трамваи. Они проезжали по мосту через Яузу в сторону Бауманского института. Река в этих краях была широка и красива. Вообще, весь вид отсюда открывался просто замечательный. Но Боре было, похоже, не до этого. Он молча допивал свое второе на сегодня пиво.
- Что, сестрица – Иванушка не встретила братца – Аленушку? – изрек Эд, присаживаясь рядом и доставая из рюкзака свою порцию хмеля с солодом.
- Встретил – хмуро отвечал Борис – Догнал. Она по – началу даже не узнала. Или, может, не захотела узнавать. Поговорили. Ни телефона, ни свидания. Ей сейчас отчего – то не хочется видеть людей. Потом она увидела свой трамвай, извинилась и побежала его догонять. Уехала, понимаешь, заниматься своим карате. У нее всегда по понедельникам. Не хочется ей видеть людей! Что, каратисты не люди, что ли?!
- Карате? – переспросил Эдмунд, делая свой обычный сильный глоток – Да, братец, тебе пора с ней завязывать. Восточные единоборства – серьезный сдвиг по фазе. Прости, дружище, но счастливая семья просто не может состоять из двух сумасшедших!
- Как раз такие и создают семьи – меланхолично пожал плечами Боря, пропуская намек Эда мимо ушей – Слушай, может нам дождаться, пока она с занятий домой поедет?
- М – да…Ты подтверждаешь мой диагноз – Эдмунд уже выбросил бутылку в мусорку – Прости, но с меня на сегодня хватит авантюр.
- А я буду ее ждать! Здесь – с неожиданным упрямством произнес его друг и поставил бутылку рядом с урной.
С минуту Эд пристально смотрел на него, а потом сказал:
- Во – первых, дружок, мусорить нехорошо. Во – вторых, дружок, ты основательно пьян, хотя, казалось бы, с чего бы это? Наверно, от любви… В – третьих, дружок, нам надо немного прогуляться по этому отменному парку, а то моя задница уже порядком устала вести наблюдение за домом твоей Джульетты. Кстати, заниматься карате она будет ну никак не меньше двух часов, так что ты вполне можешь смело топать за мной.
С этими словами он встал и перешел улицу. Борису ничего не оставалось, как вздохнуть, выбросить пустую бутылку куда следует и поплестись за ним. В парке Эду снова захотелось справить нужду и Боря не успел еще сказать ему, что здесь это запрещено, как тот тут же скрылся за деревьями, оставив другу последнюю бутылку из их запасов.
Машинально совершив глоток, Борис решил на сегодня остановиться. Здравомыслие никогда ему не отказывало. Не отказало оно и на этот раз. Каким – то непостижимым образом он замети одну из своих учениц – немного полненькую, но очень обаятельную Соню Кондакову – идущую с мамой со стороны входа в парк.
Рывком поставив бутылку на землю, Боря сделал «морду лопатой», как его учили в детском саду, и только затем обернулся на 1800, чтобы поздороваться с дамами. Заведя с ними учтивую светскую беседу (в основном, конечно, с mutter – восьмиклассница Соня больше хихикала и зыркала по сторонам), Борис углубился с ними в центральную часть парка.
Его мучили два вопроса: 1. Где, собственно, Эд? и 2. Видела ли Соня, как он пил пиво? Боре почему – то этого очень не хотелось. Первый вопрос, надо сказать, вскоре весьма благополучно разрешился. Эдмунд Кудряков собственной персоной появился буквально в четырех шагах от честной компании, спокойненько попивая оставленное Борей пиво. Справедливо рассудив, что майка с веселой надписью «fucking revolution», разодранные в нескольких (по счастью, далеко не самых интересных) местах и увесистые ботинки одной известной марки вкупе с носками подозрительного болотно-зеленого цвета послужат не самой лучшей рекомендацией для друга преподавателя истории, Эдичка предпочел в контакт не вступать и держался позади.
Лишь когда собеседники расстались у развилки, он поравнялся с Борей и не без некоторого сарказма в голосе произнес:
- Слушай, а я и не знал, что ты можешь быть таким галантным кавалером!
- Не язви. Ты просто завидуешь тому, что я преподавал в школе.
- Подите – посмотрите на него! – Эд остановился и шутливо упер руки в боки – Он преподавал в школе. Целый месяц! Подумать только! Весь вечер на арене – настоящий учитель…
Но, несмотря на это, в словах Бориса была некоторая доля истины – и Эд в глубине души это понимал.
Происшествие вскоре забылось. Боря перестал париться на «алкогольную» тему. Молодые люди пофотографировались на фоне Бауманки и Лефортовского пруда на «цифровик» Эда. На небольшом развале Эдмунд прикупил себе розовый шарик, недвусмысленно напоминающий мужское достоинство, который тут же и прикрепил туда, куда надо с помощью веревки, извлеченной им из панковского рюкзака, казавшегося поистине бездонным. Борис при этом отчаянно делал вид, что идет не с ним. Прохожие, встреченные друзьями по пути, реагировали очень бурно, но по – разному: одни со смехом, другие гневно убыстряли шаг.
Таким образом, юноши выбрались из парка и направились к станции метро «Бауманская» по улице Радио. Несмотря на все уговоры друга, Эд так и не снял шарик, хотя тот так и норовил улететь в Яузу, когда они шли по мосту.
Был уже довольно поздний час. День, хотя и летний, подходил к концу. Становилось несколько прохладно. Небо было высоким, что обещало назавтра ясную погоду. Душевная рана, нанесенная Боре Настей Антокольской, понемногу затягивалась. В подобные минуты все – таки хорошо, что у тебя есть друг, готовый помочь в трудную минуту!
- Спасибо – сказал Боря – Повеселил.
- А я бы еще повеселился – Эд, казалось, никогда не утрачивал самое беспечное расположение духа – Эх, остались б деньги! Еще пивка купили бы.
Когда он оглянулся, последовав примеру своего приятеля, его взгляд буквально на секунду стал иным: внимательным, напряженным и сосредоточенным.
Но он не увидел ровным счетом никого, кроме седого неумытого мужика высокого роста, шагавшего по другой стороне улицы метрах в пятидесяти от них.
Потом они свернули на Ба Уманскую, где Эд выступил с довольно неожиданным предложением:
- Слушай, а давай вместе на раскопки от нашего ВУЗа махнем? Я как раз собираюсь через несколько дней. Прикинь, солнце, июль, Старая Рязань, куча девчонок с первого курса. Вот где надо отдыхать, понимаешь!
Последнюю фразу он произнес, смешно спародировав одного известного российского политика, известного своей любовью к словечку «понимаешь».
Но Боря не засмеялся. Он остановился и внимательно посмотрел на друга – не пьян ли. Нет, абсолютно трезв вроде…
- Да я не готов. У меня… амуниции нет – только и смог сказать в ответ.
Эда это нисколько не смутило:
- Не беда. Мы тебя соберем. За три дня такого черного археолога сделаем, что Пизанская башня закачается! Я ради такого случая даже задержусь немного – вместе со всеми не поеду, а с тобой, оболтусом, отправлюсь!
- Не знаю – пожал плечами Боря – Мне надо посоветоваться с родителями.
- Советуйся – кивнул его друг – Только с решением не тяни. Я завтра позвоню, узнаю.
Они еще немного поболтали на другие темы и зашли в метро.
На платформе ребята решили устроить небольшую фотосессию: Эд привязал уже знакомый читателю розовый шарик к одному из революционных истуканов, украшавших собой «Бауманскую», а Боря сфотографировал сию инсталляцию с разных ракурсов на его «цифровик».
Слава Богу, людей в этот час в метро почти не наблюдалось. Особенно пугливый Боря (а это была, конечно же, не его идея) боялся доблестных ментов. Но все обошлось: ребята благополучно погрузились на поезд, идущий в сторону центра.
В вагоне юноши подарили шарик неизвестному малышу, сидевшему в детской коляске и буквально не отрывавшему глаз от «розового сувенира», когда они подъезжали к «Курской». Как на это отреагировала мамаша, сидевшая рядом с его коляской, история умалчивает, так как она вышла на той же самой станции «Курская».
Друзья же в итоге расстались на «Пушкинской», после чего один (а именно, Эд) поехал на север, а другой – на юг.



4.
Спустя минут примерно пять после этого из метро вышел уже знакомый нам неопрятный господин. Достав из кармана помятых брюк новенький мобильник, он дождался ответа и что – то требовательно прокричал в трубку.
Прошло еще четверть часа и рядом с ним затормозил тот самый грузовик, который видел Боря в самом начале своего наблюдения за подъездом Антокольской. Из него выбрался тот же измученный мужик лет сорока и услужливо открыл перед высоким во всех отношениях человеком скрипучую дверцу кабины.
- Сразу к шефу! – бросил тот, захлопывая дверь.
Через полчаса он уже был на месте. Холодно простившись с водителем и кивнув охранникам (в поздний час секьюрити было немного – остались только самые лучшие бойцы) неопрятный господин прошел внутрь.
- Вас ждут, Седой, – еще более услужливо, нежели давешний водитель, распахнул перед гостем двери апартаментов невысокий китаец с изжеванным лицом.
- Хотя б переоделся перед тем, как сюда войти! – с легкой укоризной произнес стальной голос за спиной у вошедшего.
- Серго, я сразу с вестями – проговорил тот с невесть откуда взявшейся силой в голосе – Датчики секли все их разговоры. Они оба собираются в Рязань. Может, мне помешать этому? Нам же ведь нужен только Кудряков…
- Ты пас их? – обладатель стального голоса подошел вплотную к тому, кого называли Седым.
- Да. Весь день. Сейчас они разъехались по домам и я, как и было приказано, свернул наблюдение и приехал сюда – был ответ.
- Хорошо – с удовлетворением протянул Серго.
Сказав это, он подошел к маленькому изящному столику, на котором стояла пузатая бутылка коньяка.
- Будешь пить? Отличный коньяк. Марсель вчера привез из Лиона.
- Я в завязке, Серго! – отверг предложение его собеседник и добавил – Ты же знаешь…
- Ну, так я выпью – пожал плечами стальной человек, открывая бутылку и наполняя рюмку – Не надо мешать белокурому. Все наблюдение пока снять. Тебе задание: залезть на сайт их вонючего ВУЗа и разузнать расположение археологического лагеря. Затем сразу выезжай в Рязань поездом, как обычный. Сними себе жилье рядом с их палатками. Какой – нибудь Матренин двор. Не исключено, что Эдичка Кудряков сам приведет нас к заветной цели. Ведь ты же будешь следить за ним и его друзьями с самого приезда их туда, верно?
- Буду, конечно, буду! – с готовностью кивнул Седой.
- Они тебя сегодня не заметили?
- Нет.
- Вот и отлично. Чем они занимались? Надеюсь, не сексом? Это вроде ребята правильные, насколько я понял. Или нет? Ой, прости, задел твою больную тему!
И Серго от души посмеялся своей несколько странной шутке.
Его подчиненный смолчал. Он научился правильно молчать за десять лет работы с Серго Беришвили. Вот за это его пока и не убрали…
Выждав паузу, Седой рассказал обо всем, что произошло сегодня с Эдом и Борей. Особенно Серго позабавила история с розовым шариком.
- Помню, был комсомольцем, тоже так шалил – отреагировал он, отсмеявшись и наливая себе вторую рюмку.
Когда Седой закончил, шеф отпустил его следующими словами:
- Иди, дорогой. И чтобы завтра вечером уже был в Рязани. На «экспрессе» поедешь. Измени внешность немного. Придумай хорошую легенду. Держи связь с Влади. Он обо всем докладывает мне.
- Понял, босс – слегка наклонил голову Седой и направился к выходу.
Уже в дверях его нагнал стальной голос:
- И оденься для операции как – нибудь… поприличнее!
Идя по крытой стоянке к своему «Ауди», Седой злорадно изрек:
- Начитанный, блин! Двор Матренин… Ишь, Солженицына цитирует, буржуй!
И в который уже раз за сегодняшний день смачно сплюнул от досады.
… Его машина еще не проехала и 50 метров, как китайский привратник в прохладе внутреннего двора сказал своему телефонному собеседнику на чистейшем русском языке:
- Алле, Микола. Хорошо слышишь? Наш грузинский книгочей натравил своего серого пуделя на рязанских товарищей… Можете приступать! Отбой.

       
5.
Надо сказать, что идея поехать на раскопки, так неожиданно высказанная Эдмундом, прочно завладела бориным сознанием. Вообще – то Боря Васильев вовсе не был волевым и решительным героем. Как раз напротив, он являлся предельно тихим, скромным, слабохарактерным молодым человеком. К тому же он отличался некоторой домоседливостью, помноженной, по мнению его родителей, на полное отсутствие всякой самостоятельности.
Именно последнее обстоятельство служило главным препятствием для превращения Бориса в лихого археолога. Поэтому неудивительно, что на семейном совете, который состоялся в тот же день уже совсем поздно вечером, родители принялись всячески отговаривать сына ехать, приводя все больше и больше доводов против этого.
Но у Бори имелось и еще одно – до поры до времени спрятанное на глубине души – качество, а именно упрямство. Оно, как правило, «включалось» в критические моменты его жизни. Включилось оно и на этот раз. Поэтому Борис решил ехать, с несвойственной ему в обычной жизни твердостью отметя все логичные контрдоводы. Родителям оставалось только смириться, хотя они продолжали скептически относиться к археологическим перспективам сына.
По счастью, Боря не испытывал недостатка в деньгах. Сразу оговоримся, что подобное благополучие наблюдалось у него не всегда. Но на этот раз ему повезло, и он получил возможность спокойно готовиться к отъезду.
Первым делом нужно было купить необходимое снаряжение. Консультантом по этому вопросу выступил, конечно, Эд, для чего Боря даже приехал к нему в гости (Кудряковы жили в «хрущобе» на бульваре Яна Райниса).
Встретившись, молодые люди сразу направились в спортивный магазин и купили будущему археологу спальный мешок. Затем они пошли на вещевой рынок. Там была приобретена дорожная сумка достаточных размеров и презентабельного вида, а также светлая бандана, солнечные очки, веселая майка с символикой одной известной московской панк – команды, раскладной стульчик и пляжные тапочки, без которых, как несколько туманно выразился Эд, «в раскоп не зайти». Эду вообще явно нравилось выступать в роли советчика. Он ехал на раскопки во второй раз и вполне мог считать себя «тертым калачом» археологии.
- Ты теперь почти готов, бандерлог! – сказал он Борису на прощание.
- Кто? – удивленно переспросил тот.
- - Бандерлог. Ну… мультик «Маугли» помнишь? Вы слышите меня, бандерлоги? – здесь Эд очень потешно и, главное, реалистично изобразил удава Каа.
- Слы – шим, Ка! – подыграл другу Боря – А кто такие бандерлоги?
- Те, кто приехал в первый раз и еще не прошли обряд посвящения – был ответ.
- А что за отряд посвящения? – продолжил интересоваться Борис.
- Не скажу, бандерлог. Всему свое время. Сам скоро узнаешь.
Говоря это, Эд неожиданно стал очень серьезен, но потенциальный археолог Боря Васильев не придал этому ровным счетом никакого значения.
На следующий день Борис при участии мамы запасся необходимым «сухим пайком» и «бытовым набором». Вечером заботливая мама помогла Борису собрать его сумку, куда, помимо только что купленных вещей, вошла борина одежда. В отношении этой части сборов Кудряков ограничился короткой, но ёмкой фразой: «слишком много вещей не набирать».
В четверг в гости к Васильевым зашли их родственники, жившие в том же районе. Двоюродные дядя и тетя, хотя и полностью разделяли скепсис родителей бандерлога, все же одолжили ему свой пусть и видавший виды, но все же удобный и вместительный рюкзак, в который Боря запихнул спальник и прочую амуницию, включая и «докупленный» утром электрический фонарик. С большим трудом ему удалось убедить маму положить в сумку книгу его любимого писателя Льва Гумилева.
Наконец, все сборы были завершены. Ребята решили отправиться в Рязань в понедельник на следующей неделе. До этого Боря еще успел сходить в кино на новый фильм с Томом Крузом и съездить на дачу на выходные. При этом со своими дачными друзьями он попрощался так, как будто уже не собирался вернуться с раскопок живым.

6.

И вот, наконец, настал долгожданный момент отъезда. В тот день Боря проснулся очень рано (как никак, в половине шестого утра), что далось ему, конечно, с большим трудом и скрипом.
Еще сложнее оказалось тащить увесистую дорожную сумку (не забудем, что плечи Бориса при этом оттягивал не менее внушительных размеров рюкзак) до метро. Слава Богу, что путь был довольно близкий.
К счастью, борины страхи, что он не сможет нормально протащить свой манатки через турникеты, оказались беспочвенными и, спустя примерно минут сорок, он оказался в условленном месте – в центре зала на «Комсомольской».
Разумеется, Боря приехал на встречу первым. У него вообще была такая привычка. К большому сожалению, его друзья (и, в частности, Эд) подобной пунктуальностью не страдали…
Но главное – то было еще впереди! Неведомо было наивному юноше Борису Васильеву, что его приятель в ночь с воскресенья на понедельник бурно отмечал чей – то день рождения до четырех часов утра. И уж, конечно, приехать на «стрелку» в 7:30 ему было крайне затруднительно.
А поезд, на котором наши археологи должны были уехать, отправлялся в 8:20. Когда часы плавненько подошли к половине восьмого, Боря еще не нервничал. Через десять минут он, как говорят психологи, начал проявлять первые признаки беспокойства. А уж потом его тревога приняла весьма конкретный характер. Не выдержав, Боря позвонил Эду на сотовый. Как нетрудно догадаться, ему никто не ответил. Подобно всем в такой ситуации, Борис повторил звонок еще трижды подряд. Ответом была все та же благословенная тишина. Потом позвонили родители, которые интересовались, как там дела с отъездом. Им, разумеется, надо было что – то отвечать. К тому же Борису было доподлинно известно, что следующий поезд на Рязань отправляется с Казанского вокзала только после полудня.
Словом, наш герой уже начал понемножечку сходить с ума, когда в пять минут девятого ему позвонил товарищ Кудряков собственной персоной и похмельным голосом сообщил, что «постарается подъехать к половине первого утра».
О том, как ему на это ответил Боря, мы лучше умолчим, а то у автора сего возникнут явные проблемы с издателями, которые частенько не понимают, насколько может быть богат и могуч наш великий русский язык. Надо заметить, что Эд нашел в себе силы выслушать реплики своего товарища, видимо, найдя их справедливыми. Правда, скорее всего, Эдмунд находился сейчас в таком агрегатном состоянии, когда любые звуки, кроме звона в голове, остаются совершенно незамеченными.
Ибо похмелье – штука тонкая, как в давние времена пела известная группа, пишущая по заказу правительства. Оставшись один на один с собственным скарбом, Боря поначалу решил вернуться обратно. Потом он представил, как будет все это выглядеть дома, и сразу же передумал.
Следующей мыслью стала идейка – а не подняться ли на улицу? Но и она была отвергнута. Тогда Боря решил отнестись к проблеме философски. Здесь на помощь пришел буддизм. Как известно, жизнь для буддиста – это страдание. Источником страдания являются человеческие желания и эмоции. Соответственно, способ уйти от страданий – отказ от всех помыслов, побуждений, чувств и достижение нирваны.
Именно последним Боря и занялся. Он положил сумку вниз, рядом примостил рюкзак (освободились плечи), потом удобно (если это слово вообще применимо по отношению к данной ситуации) сел на корточки, достал часть своей провизии и устроил себе второй завтрак.
Проходящие люди, видимо, весьма удивлялись подобной картине, но на трёхвокзальной «Комсомольской» и не такое, знаете ли, видали. Наш герой сохранял поистине растаманское спокойствие, изредка устраивая себе разрядку в виде звонков Эду. Тот, отвлекаясь от очередного приступа тошноты (который по утрам означает либо бодун, либо беременность – у Эдмунда явно наблюдалось первое), выслушивал весь багаж отнюдь не педагогических выражений, которые накопились у Бори по отношению к нему.
К одиннадцати часам утра нирвана была достигнута. Больше не было ни метро, ни людей, не было ничего… И главное, не было времени. Остальное Борис делал чисто автоматически: автоматически встретил Эда (тот вообще подкатил к часу дня), автоматически вышел с ним на площадь Трех вокзалов, автоматически зашел в прохладный вестибюль Казанского вокзала, автоматически купил билеты на поезд – экспресс «Москва - Рязань», уходящий в 15:40.
Здесь запас кончился и Боря перестал быть буддистом.
Он сразу вспомнил русский фольклор и принялся пилить Эда до самого отъезда, которого они ожидали в одном из укромных дворов неподалеку от «Комсомольской».
Вероятно, друзья поменялись ролями, так как в роли буддиста теперь выступал Эд. Он терпеливо слушал справедливые упреки, похмеляясь после вчерашнего пивом.
День был жарким. От жары ораторский талант Бори куда – то подевался и он попросту плюнул на своего непутевого раздолбая - товарища, отчаявшись его менять.
- Горбатого могила исправит – изрек он отнюдь не китайскую мудрость.
Время шло гораздо быстрее, нежели это можно себе представить. Довольно скоро часы достигли искомой отметки. Нечего и говорить, что товарищи едва не опоздали. Боря уже в тысячный раз успел огорчиться тому факту, что он связался с этим идиотом Кудряковым, немного успокоившись только тогда, когда они загрузились в нужный поезд и отбыли из стольного города Москвы.
Приключения лихих археологов начались.