В гостях

       Знакомый голос из репродуктора возвестил: «Следующая станция – Одесса Главная!», и всё закружилось встречными движениями приезжих и встречающих. Если же тебя не встречает, то и не торопишься.  Самое время отрешиться от суеты и спокойно осмотреться где-нибудь за чашечкой кофе.
 Я уже подходила к привокзальному кафетерию, как под самым ухом:

«Милочка, что же Вы себе думаете? Едем сразу домой! Я к Вам говорю, не оглядывайтесь! Вижу, ведь, квартира нужна. У меня как раз то, что требуется, отдельная комнатка с удобствами. Всего-то два рублика за ночь, а? И не сопротивляйтесь, уступлю за полтора!»
   
Я не сопротивлялась, хотя знала, что красная цена за комнату - рубль. Я была загипнотизирована. Держась чуть в стороне, со мной так убедительно заговаривала, улыбалось и жестикулировала старушка в халате и объёмном кухонном переднике, что, казалось, я уже у неё дома.
По приходу на место не остановило и то, что «отдельная комнатка» оказалась старой железной кроватью и тумбочкой, отделенными ширмой от кровати самой хозяйки, а «удобства» – рукомойником с ведром за перегородкой. Рядом с тётей Маней, как сама отрекомендовала себя хозяйка, всё уже выглядело только декорацией.
 
- Знакомься, моя гостья из Кишинёва! – возвестила она в сумрак комнаты.
Послышался ответный шорох. Как попала сюда эта дама? Изящная, без возраста, в чём-то воздушном, дополненном нежным жемчужным ожерельем.               
- Евгения… Евгения Аркадьевна, старшая сестра Манечки из Калифорнии, -
пропела она навстречу с каким-то сложным прононсом.

Сёстры? Рядом они смотрелись столь необычно, что даже напомнили каких-то сценических персонажей, и я, наверное, не слишком вежливо всё переводила взгляд с фартука на жемчуг.
   Когда же мы приобщились к аппетитным домашним пирожкам, поданным тётей Маней в честь знакомства, и полилась увлекательная беседа с Евгенией Аркадьевной (хозяйка больше прислушивалась), ничего уже здесь не казалось странным, и поздним вечером засыпать за ширмой было даже уютно.
   Зато утром… Одурманена ли острым морским воздухом или с непривычки двигаться в столь ограниченном пространстве, но я как-то смахнула с тумбочки тончайшую, расписанную играющими амурчиками, чашку с приготовленным для меня травяным чаем. Трудно передать тe растерянность, когда, торопясь и оглядываясь на дверь, собирала я осколки фарфора, ругала себя и одновременно подсчитывала, хватит ли денег на что-нибудь подобное в антиквариате. Может, потребуется и на сервиз. Хозяйка запросила дороже за своё убогое жильё, сколько же будет стоить эта действительно ценная вещь? Эх, подала б простую чашку, может и не разбилась бы...
   На кухне у тёти Мани витал пряный дух солений, для которых она что-то дробно крошила. Дама в папильотках устроилась с газетой у окна. Пока я, сбивчиво и краснея, обещала обойти все магазины города и найти достойную замену разбитой вещи, хозяйка словно застыла. И вдруг тихо заплакала.            

- Это чашка мужа, ещё довоенная. Всё, что осталось... и пожить не успели, но другой не нужно... Какие ещё деньги? Что Вы такое говорите? Вы, милочка, гостья, случилось… всему свой срок...
И последний раз, всхлипнув, продолжала уже своим обычным голосом.
 - А вот без хлеба мы не проживём, весь до крошки вышел. Сбегаете в булочную? Там в комнате Женя, она покажет!  -

Я и не заметила, когда её сестра вышла.
   За завтраком я чувствовала себя ещё слишком растеряно, чтобы уследить за разговором. Поэтому на типичный в те годы вопрос дамы: много ли выехало из Кишинёва, пробормотала что-то невнятное. Однако, когда она поинтересовалась, не собираюсь ли и я тоже, задумалась, что сказать. В той моей студенческой юности жило столько привязанностей, что и не мыслилось о другой жизни,
Но вступать сейчас в объяснения, спорить? Да и какое ещё мнение могло быть у этой дамы? Поэтому ответила как можно солиднее: «Может, и уехала бы, Евгения Аркадьевна, если бы решили в семье".

- Девушкааа!!! - Вдруг перебила она меня совсем по-одесски, - Да, есть обстоятельства, где всё диктует необходимость работы, защиты от несправедливости…  жизни, в конце концов! Но Вы, юная, так легко говорите об этом! Нет, Вы ещё не знаете, что такое родной город! Я, ведь, оставила Одессу совсем молоденькой. Училась в Киеве на врача, потом фронт.
 В самое страшное время мне наяву приходили одесские набережные, порт, словно охраняли... И при освобождении наших городов, радовалась как все, что говорить? Но когда в апреле сорок четвертого сообщили об освобождении Одессы, это знаете, другое!
Тонкая рука взметнулась, прикрыла глаза.
- Не поверите, завидовала запертым в катакомбах, без света и воздуха, и моей Манечке! Знала, что никуда она не поедет, будет ждать своего.
Бросив взгляд в сторону кухни, резко понизила голос, - До сих пор ждёт!

 Наверное, вид у меня был совсем скисший,  потому что, взглянув внимательно, дама вдруг рассмеялась.
   - Ну и заговорила я Вас! Послушайте, а есть у Вас время?! Поедемте, покажу Вам подземные лабиринты, где в тяжёлое время выживала Одесса! Прямо как в большой коммуналке! Увидите танк «НИ», единственный в мире! Знаете, что такое «НИ»? И не трудитесь вспоминать! Это – «На Испуг». В подполье собрали из трактора, а какой шум наверху поднял! Откуда вдруг в оккупированном городе танки?…

- Да, одесситы всегда умели смеяться! Вы думаете, этот остроумный мальчик, Миша Жванецкий сейчас меньше рискует?
 Должны его знать, писал для Райкина, а сейчас делает филармонию в Одессе!  --- Нет??? Ну, ничего, ещё узнаете! Все узнают!

Я была не то чтобы сбита с толку, просто переполнена непрерывными токами от проникновенных глаз собеседницы, её волнующей экспрессивной речи. Ведь,  недавно уже испытывала что-то подобное! Прямо гипноз какой-то, но где и когда?.. Хотелось что-то важное додумать, понять, но она уже повернулась к сестре с её дымящейся в закоптелом чугунке, картошкой.

- Закармливаешь, Манечка, с места не сдвинуться! А мы тут собрались в город, Дюку поклониться, на Потёмкинской ступеньки сосчитать!

- Евгения Аркадьевна, - решилась я на давно уже крутившийся у меня вопрос, - Почему же Вы там… - и осеклась.

- Вы хотели спросить, почему я не возвратилась в свой город, – cразу поняла меня дама. - Я же говорила: бывают обстоятельства. 
И вдруг задорно, словно ровеснице подмигнув, добавила, - а что это меняет?

Через два дня тщательно причёсанная и приодетая Евгения Аркадьевна провожала меня к поезду с пакетиком сестриных пирожков «на дорожку». Тётя Маня встречала очередного гостя.