Апокалипсис Бодрийяра

     Я не знаю биографии Бодрийяра, но думаю, что в шестидесятых он был марксистом, мечтал об освобождении угнетенных – женщин, молодежи, рабочих – как на Западе, так и на Востоке, радовался тому, что произошло в мае шестьдесят восьмого, и даже принимал участие в каких-то акциях – рисовал на стенах лозунги, разбивал окна, переворачивал и поджигал машины, бросал камнями в полицейских.
     Но восстание не достигло цели: молодежь вернулась в аудитории, женщины вернулись в офисы и на кухни, рабочие вернулись к станкам.
     Наступила реакция, и Жан удалился на Патмос, располагавшийся на одной из улиц Парижа, и все, что он потом писал, было главами его «Апокалипсиса».
     Сорок лет писал он о «симулякрах», «конце социального», «катастрофе смысла», «прозрачности зла», «истребление имени Бога», «пустыни forever».
     Вот так закончилась, по его мнению, история: не взрывом, не всхлипом, а игрой знаков, всеобщим маскарадом, в котором маски неотличимы от лиц, где нечему взрываться и некому плакать, где потребители новинок Hi-Tech сами похожи на биологические гаджеты, где общественная жизнь напоминает движение тысяч автомобилей по Вентура Фривэй, а цивилизация похожа на сияющий разноцветными огнями ночной Лас-Вегас в самом сердце огромной пустыни.


–––––––––––––––––––––––––––––
     «Почему Лос-Анджелес и пустыни так очаровывают? Наверное, потому, что всякая глубина здесь упразднена и осталась одна сияющая, подвижная и поверхностная нейтральность, вызов смыслу и глубине, вызов природе и культуре, запредельное гиперпространство, у которого нет ни истока, ни референций». – Ж. Бодрийяр. «Америка».