цикл Психоделия

ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЕ ЯЩЕРИЦЫ



Сыпучие, сухие что песок,
взметая запах тмина и корицы,
легко резвятся ящерки у ног
круглоголовые,… однако, это – птицы. -

Ведь право, не видны ли нам с тобой
складчатых крыльев узкие пластины
(они, мерещась, украшают спины
тенями с ускользающей резьбой)?

А кстати, в рыжий, каменистый день,
когда от зноя трескается кожа
на киносъёмках, вертолёта тень
на ящерку бегущую похожа.





РАКУШКА НА ДНЕ МОРСКОМ



Чтоб прошепталось в розовое ушко:
«люблю-люблю» легко корабль скользит
по водам перламутровым – транзит
идеи – это пьяная ракушка

сновидит, эманирует со дна,
вникая в формы разумом начальным –
перерождённым мускулом печальным
что Сатана.







СИРОТЛИВАЯ БЕЗВЕСТНОСТЬ



Ненастный день и происки утраты,
вино утраты влившееся в грудь
как бы в бутылку полую, когда ты
мечтаешь добродетельно уснуть.

И сыпется на тёмную поверхность
толчёный снег - за окнами (как быть?!)
такая сиротливая безвестность! –
не занавесить и не позабыть.




А теперь – голосом старика -



Снова тёртый снег посыпался
на тёмную поверхность.
Открывается бутылка. Начинаю пить.
И везде, такая, вижу, сиротливая безвестность! –
Никогда не занавесить, ни за что не позабыть…









РАЙСКАЯ ЗИМА




Высокая зима проходит кругом
над люльками закрытыми, тайком,
и оделяет деток друг за другом
умерших, безмятежности пайком -

и замерзает всклянь земля сырая….
но нет в ней никого, они не тут
уже давно – стоят гуртом у Рая,
по воротам кулачиками бьют,

им говорит привратник: Полно, полно,
я вас, пострелы, примечаю, но
вы – облачка лазоревые, волны,
на жернова скользящее зерно.













НЕРЯШЛИВАЯ ВЕСНА или НА ПОСМЕЯНЬЕ ЗАРИ



*


Неряшливая пыльная весна
вновь шебаршит листвою захудалой,
тропического мусора воза
в еловый лес вывозят самосвалы,

звенит легонько битое стекло
зубчатое под старыми граблями,
над заливными серыми лугами
становится серьёзно и светло.


*


Пусть ненастно, зато тепло.
Прободили почву первые одуванчики.
Над сухими ветвями слёзно пылится небо.
Выходят на прогулку
девушки из вендиспансера.
Они смотрят на эту весну:
пусть ненастно, зато тепло,
они смотрят на чёрную реку,
чему-то смеются.


*


Не нужно ни малейших опасений,
зане не претендуют на любовь
когорты женщин пепельных годов
и пыльных, пыльных вербных воскресений.

Они идут по улицам одни,
шуршащими хитонами укрыты,
невольными открытками открыты
на посмеянье ласковой зари.




ВЕСЕННЯЯ ОПАСКА



Поля в земле разбухшей что мочалка,
впитавшая ржавеющую грязь,
лежмя лежат, и спутанную вязь
травинок нарушать… не то чтоб жалко –

представить жутко мне как из-под нежных кож
земли сырой – в лазурный купол жизни,
лишь стоит только поскользнуться… что ж? –
кротовьим салом голый глянец брызнет.









ЗА ВОДОЮ ЛЕСНОГО ЧАЯ



Бедром упёршись в пористый ковыль,
канистра тянет солнечную воду,
и вместе с нею – взвешенную пыль,
бросая жабры света на колоду,

на стебельке качая вензелёк
улитки черновой, покуда блещет
шуги озёрной ноздреватый жемчуг,
напоминая дармовой брелок.














РАЗЛИВ РЕКИ И КАЧАНИЕ ЕЁ ЧЁРНОЙ КОЖИ



Инерция неторопливых брёвен
скреплённых сталью в узкую ладонь,
потеряна, и лайкравый огонь
воды разлива стал почти что ровен

у берега, далёко от теченья,
и, влиты в гибкой плёнки темноту,
легко парят, меняя высоту
разбухших ив зелёные сеченья



СОН О ЖЁЛТОМ ШАРИКЕ


Сегодня во сне,
по улицам города угловато петляя,
передо мною меня преследовал
жёлтый воздушный шарик,
словно улавливая с опереженьем во времени
коридор моего движения,
и постепенно я стал опасаться потери этого спутника...
Но вот, когда я его подобрал, он уже был похож
на сморщенную куриную лапку,
и чувство весомой утраты
влилось в мою грудь как в бутылку,
чувство нежданной утраты!















СОН О ВОДЯНОМ ВАЛЕ



Сквозь витражи неряшливой мансарды
угластые, в десятом сне, вдали –
девятый вал громящий корабли,
он посуху грядёт сюда, сердитый,

уж множество домов в его тени,
и снится мысль: чтоб будни обрели
дальнейший смысл – Луна сошла с орбиты.
И вал гудит. И ветер пахнет моргом.
И сумерки разбросаны кругом.
И время се рассечено восторгом
как будто бы пергамент – резаком.









ЗЕРКАЛЬНАЯ ЖЕМЧУЖИНА



Жемчужина, что провалилась в ухо
слепой овцы отшельника, живёт
там до сих пор спокойно, словно под
языком моллюска… правда, сухо

в той пропасти, шершаво и тепло,
но так же всё в жемчужине струится
чета царевен, и морская птица
летит над гротом, и вдали кривится
рыбацкой лодки серое крыло.








ФАНТАСТИКА СУХОГО СЕЗОНА



Одна и та же сохлая пора
и в октябре бывает и в апреле –
диаметром чуть более недели
слепая темпоральная дыра

между двумя сезонами, и вот
тогда на сердце тихо и тревожно,
и перейти бы кажется возможно
в другой сезон, но кто-то не зовёт.






БОБЫЛИ




В вагончике, в медлительной пыли
коснеющего Солнца, на отшибе,
ценя уменье выжить, бобыли
шинкуют одуванчики. Ах, либе

Господня! Пропитается слюной
зелёный жмых, горча светло и сладко.
настанет ночь с разбухшею Луной –
с недосягаемой аристократкой.




*



Скрипят в колоде сочные листки,
в нарезке осыпаются вельветом
на желтизну промасленной доски.
Уж вечер наступил по всем приметам

для жалких бобылей. Ну, так и что ж!? –
другие выйдут из мазутной бурсы
на смену им – побегами сквозь мусор,
японский дождь!






ОСЕННИЙ СНЕГ


Да, это по-особому, конечно,
как всякий год – втирая краску в дверь,
гляжу в стекло, а там – жемчужно, млечно,
и мокрых веток бьётся чёрный зверь,

и барышня скользит на смутном фоне,
поспешная, под золотым стеклом.
Мятущихся снежинок рыхлый сонм –
одна из самых мягких какофоний.







КИРПИЧНЫЙ КОТ



Весь день минувший вьюга приметала
сыпучий фосфор к загрубевшим швам
рыжеющего гулкого металла,
и вот – фосфорицирует по швам

размытой клетью порошок толчёный,
и бледно зеленеющим пятном
лежит за ухом, и, конечно, дом –
кирпичный кот, буддийский кот учёный.











АПОСТОЛЫ





Из синего глубокого провала –
снежинки по столам церковных стен,
искря, скользят легко и небывало
и как-то непременно вместе с тем.

А за пустыми этими столами,
мне кажется, - апостолы сидят –
с волнистыми седыми бородами,
с глазами чёрно-синими, дитя.









Приснились мне огромные бараки…
их крыши высоко вознесены,
и через кровлю светятся, ясны,
растений удивительные знаки,

следы коровьи и следы овечьи,
медвежьи, волчьи, лисьи, кенгуру,
и так синеют влажно поутру,
что не привыкнуть глазу – человечьи.






КРЫЛЬЯ БЕЛЫХ КРЫШ




Снежинками теряет небо рост
и облекает шиферные крыши.
Сто белых крыш – для ангелов помост,
или платок, что чертежами вышит?

Или платок. Сто крыльев белых крыш.
И дворник, хоть метлой изрядно машет,
снежинкам ни-ко-гда не скажет «кыш»,
и взглядом мимо ангелов промажет.