Северная Пальмира

Мы в Белом море кувыркаемся полгода,
Хотя ветра и часто непогода,
На субмарине с заводским названьем,
Проводим ходовые испытанья.

То бродим морем переменными ходами,
То вглубь ныряем, когда надо.
Торпедами с глубин порой стреляем,
По целям, что гоняются за нами.

Все удивительно, и даже фантастично,
Хотя и трусим мы порой прилично.
То вдруг заест какой-то вентиль,
И дифферент пойдет на «шкентель»,

То кислород в отсеках убывает,
И «РДУ» поспешно снаряжаем.
Порой трещит наш корпус прочный,
На глубине предельной очень.

Короче, разное бывало,
Но все оно, нам знаний прибавляло.
И экипаж недавно анемичный,
Командой стал, причем вполне приличной.

Когда же началися «госы»,
В моря пошли с командой боссы.
Сам Куликов – Глава Генштаба,
С ним адмиралов два состава.
 
Затем Устинов из ЦК,
С Главкомом Флота «ГСГа»,
И к нам с небес пролился дождь,
Из лычек, отпусков и звезд.
       
Тогда я старшиною стал
И сразу на «губу» попал,
За посыланье офицера,
Куда Макар телят гонял.

Но не сидел, ушел моря,
Куда нас двинули, едва,
Исчезли с лодки «громовержцы»
Спасибо им! Спасли меня.

Сказать, что в море мы не пили,
Так то неправда – пили все,
Не только вина пайковые,
Сосали «шило» и «абсент».

Но не на вахте, с этим люто,
После нее, и не везде,
Все офицеры по каютам,
Ну а старшины, кое-где.

Я не оправдываю пьянства,
Его и не было у нас.
Мы просто «поднимали градус»,
Совсем не так, как пьют сейчас.

Но хватит о «зеленом змие»,
И так Россию он загрыз,
Я расскажу об увольненьях,
Для Северов большой каприз.

Когда мы шли с морей на базу,
То все рвались в Северодвинск,
Жил экипаж тогда на базе,
С речным названием «Иртыш».

В каютах, кубриках плавбазы,
Ютились сотни моряков.
Тепло там было и уютно,
Кайфуй себе без дураков.

В субботу, или в воскресенье,
Коль не на вахте ты стоишь,
Изволь дружище в увольненье,
И вот у трапа ты стоишь.

Клеша полотнами играют,
И травленный на шее гюйс,
Ботинки ваксою сияют,
Того гляди, в себя влюблюсь.

Десятка два таких мальчишек,
По трапу с хохотом бегут,
А на причале командиры,
Такси до «Абдельмана» ждут.
       
Минуем с «вохрою» КП, выходим в город,
Он после месяца морей красив и дорог,
Кругом деревья и цветы, порхают птицы,
Сияет солнце с высоты, ему не спится.

Сначала двигаемся в парк,
И там, в киоске,
Вина берем и шоколад,
Как и на лодке.

В кустах сирени пьем вино,
Затем болтаем,
О море, девушках, кино,
Погоде в мае.

Затем идем в кинотеатр,
Где смотрим «фильму»,
Потом в кафе едим пломбир,
Он от бессилья.

Ну, а когда, полярный день,
Стал чуть бледнее,
На танцы двинулися мы,
От счастья млея.
 
Там, в ДОФе, уцепив девчонок,
Отплясывали «шейки» и «семь сорок»,
Затем чуток подрались с мичманами,
Чтоб служба «сундукам» не была раем.

А уяснив, что те с подлодки,
Враз помирились, и выкушали водки,
За ихний счет, но с нашим шоколадом.
При встречах со своими, так и надо.
       
Потом, свели девиц в общагу,
Где вместе с ними пили брагу,
Собрались, было ночевать,
Да разоралась чья-то мать.

Короче, отдохнули славно,
И к базе добрались исправно,
К одиннадцати ровно, как штыки.

Вот только гюйс мне разорвали,
Да Витьке глаз «подрисовали»,
Знакомцы- «сундуки»

Да хрен с ним, с гюйсом!
Мы гуляли!
«Гражданкой» малость подышали,
А завтра снова в путь.

Туда, где в море волны плещут,
Где чайки в синеве трепещут,
И утром ранняя заря,
На рубке заблестит горя.