Вдовец 2005

Солнечные лучи настырно пробивались сквозь плотную ткань штор. Ворочаясь с места на место, Дмитрий Иосифович неохотно потирал глаза и недовольно морщил лоб. Через пятнадцать минут, сделав над собой невообразимые усилия, ему удалось продрать глаза.
Почти не отдавая отчёта своим действиям, тридцати восьмилетний мужчина встал с кровати и направился в ванную.
 Отделанная дорогим старым мрамором комната была похожа на мавзолей. Умывальник копчёно рыжего цвета, расположенный почти точно посередине помещения, вызывал в Дмитрии Иосифовиче ностальгию по былым временам и простым нефешенебельным вещам. Он скучал по тем далёким временам, когда молодым и красивым наконец-то (с пятой попытки) поступил в Московский Театральный и жил в зашарпанной и мрачной комнате общежития вместе с двумя такими же амбициозными, «перспективными», «гиперталантливыми» актёрами, как и он сам. Тогда он ещё о чём-то мечтал, планировал будущее и даже перед зеркалом репетировал предстоящие ему интервью. Тогда он ещё и представить не мог, в кого превратится спустя столько лет.
Холодная вода подействовала на Дмитрия Иосифовича ободряюще. Уже более оптимистично смотрел он на жизнь. Промокнув лицо шелковистым полотенцем за несколько десятков долларов и рукой направив с каждым днём редеющие волосы назад к затылку, мужчина присмотрелся к собственному лицу. Настроение его так же стремительно скользнуло по шкале вниз, далеко уйдя за ноль, как минуту назад поднялось.
Дмитрий Иосифович ещё мог пережить симметрично разбросанные морщинки вокруг глаз, но эту глубокую многолетнюю мимическую складку вдоль всего лба не заметить он был не в силах.
- Какой я старый, - сказал он про себя, а, может, вслух.
Вернувшись в комнату, он бросил взгляд на холмовидное создание, мирно лежавшее на кровати.
- Это всё ты виновата. Ты погубила меня! – гневно прошипел он себе под нос.
Зайдя в гардеробную, Дмитрий Иосифович по привычке осмотрел всю комнату. Даже пыль, ровно лежавшая на лакированной раритетной мебели, здесь казалась особенной, будто позолоченной и, конечно, дорогой.
Шкафы, принципиально ровно выстроенные в ряд, создавали впечатление непробиваемой стены, внушающие размеры которой ну никак не наделяли хозяина ощущением безопасности, напротив, здесь, в этой крепости он чувствовал себя заточённым в тюрьму и угнетённым чужими волей и желаниями.
Таким же был и его брак. Заключённый под стражу общественным мнением и социальным положением своей жены, он был вынужден отбывать всю свою жизнь в золотой клетке, старательно выстроенной для него одного.
Да что там говорить, одиночество существовало неотрывно от его жизни. Мечты не нашли воплощения. Обещания не были исполнены.
Как часто, сидя один дома, он задумывался о своей жизни. « А что бы было, если он не женился тогда? Кем бы он стал? Наверняка, звездой!» – утешал он себя, - «Что бы он делал? Где и как жил?» Эти вопросы неустанно мучили его и терзали и без того несчастную душу.
Если бы тогда он не польстился на деньги и связи этой Гарпии, быть может, сейчас он не был таким опустошённым и чужим самому себе.
Если бы он не отдал себя в руки этой проклятой старухи, он не был таким брошенным, оставленным всеми, безразличный всему миру.
А ведь когда-то он мечтал стать известным на всей планете. Хотел, чтобы его любили, обожали, почитали как бога и мечтали о нём, как мечтают о звёздах.
«А всё она! Стерва! Дрянь! Она сгубила мой талант! Мою жизнь! Мои мечты!» – восклицал он в мыслях.
«Что может быть хуже, чем жить без надежды! Кто может быть ничтожнее, чем человек без целей!»
Не долго раздумывая, Дмитрий Иосифович оделся в атласный костюм тёмно коричневого цвета и привычным движением прыснул дорогим одеколоном на себя.
Тяжёлые мысли ненадолго покинули его голову.
Дмитрий Иосифович сидел в столовой с утренней газетой и бесцельно полистывал информационное издание.
В столовую зашла грузная женщина, поскрипывая старыми разношенными сандалиями, и без интереса бросила взгляд на мужа.
- Клара, - зазнобски противным голосом крикнула она в дверь на кухню.
Звучно чавкая, она уселась на фирменный стул, оформленный тонкими прутьями в стиле девятнадцатого века.
Дмитрий Иосифович заметил, как складки старательно накопленного за долгие годы совместной жизни жира свисали с двух сторон, трогательно обнимая сиденье. Изящество кухонной мебели невыгодно подчёркивали тучность и неухоженность этой женщины.
Пока Дмитрий Иосифович придавался праздным размышлениям, суетливая Клара Ивановна, деревенская женщина лет сорока или около того, всю жизнь проработавшая на эту старую скрягу, по несчастливой случайности ставшей его женой, и не знавшую большей радости, чем угодить хозяйке, накрыла на стол.
Сегодня супругам предлагалось позавтракать по-американски. Яичница – циклоп широко смотрела на вершителей своей судьбы, и Дмитрию Иосифовичу казалось, будто взгляд у неё был полон тоски и безысходности, которые он и сам испытывал. По соседству с глазуньей на тарелке примостился кусочек копчёной ветчины. И хотя Дмитрий Иосифович с детства терпеть не мог копчённое мясо (его кулинарные пристрастия в этом доме уже давно не учитывались), ему виделось, что его кусок значительно уступает в размере порции его жены. Конечно, он не собирался есть эту злосчастную ветчину, однако вопрос касался принципов.
Забыв голод, Дмитрий Иосифович вновь и вновь молча переваривал случившуюся несправедливость, и мозги его были готовы закипеть. Возмущению не было предела. Тем не менее, опасаясь гнева жены, он молчал.
Наконец, раздражение нашло выход в следующей ситуации. Хлебнув холодной воды, Дмитрий Иосифович со звоном приземлил стакан из французского хрусталя прямо на стеклянный тонированный стол.
- Поосторожнее, - грозно посмотрела на него жена.
Помолчав секунду, муж язвительно ответил:
- Тебе тоже доброе утро, дорогая!
Слово за слово ещё один драгоценный час жизни они потратили впустую, ссорясь и ругаясь обо всём и ни о чём.
Даже опытный филолог вряд ли бы смог разобрать, в чём же истинная суть их претензий друг к другу. Они как будто говорили на разных языках.
Он обвинял её в распущенности, припоминая ей какой-то многолетней давности флирт на чьём-то дне рождения, обвинял в несправедливости, аргументируя свежераздутой историей с ветчиной, казнил за погубленную молодость и талант. Он даже обновил в памяти тот случай, когда якобы по её вине режиссёр не утвердил его на очень хорошую перспективную роль второго плана, которая могла бы стать его дебютной работой и принести немалый успех и популярность.
 Он говорил, что она боялась потерять его, и поэтому мешала построить карьеру, применяя свои связи в высшем обществе и ставя ему палки в колёса. Он утверждал, что если б ни она, он мог бы добиться таких высот, что если бы ему в голову пришла мысль сместить действующего президента, он сделал бы это.
Она в свою очередь не постеснялась ему напомнить, что подобрала его, как щенка на улице, когда тот был никому ненужный, неизвестный, безродный актёришка в затруднительном возрасте. Так же она сочла не лишним упрекнуть его в несостоятельности как мужчины и обвинить в отсутствии внимания по отношению к законной супруге.
И, конечно, она не упустила возможности ткнуть его носом в тот факт, что является единственной кормилицей в семье, и если бы её вдруг не стало, он пропал бы в тот же миг.
Ругались они вместе: говорили, вернее, кричали всё одновременно; а отходили от ссоры по отдельности.
В тот день Дмитрию Иосифовичу, бывшему незваному гостю столицы России – матушки, приехавшему из тьмы тараканьей за славой и деньгами, внезапно пришли в голову мысли о том, чтобы было бы, если его драгоценной жены вдруг не стало. Впервые он не стал сетовать на прошлые ошибки, а всерьёз задумался о будущем.


       Каждый день неведомая сила выкатывает на свет Божий огненную тарелку – Солнце, и заставляет людей прожить ещё один день.
Так и Дмитрий Иосифович сознательно открывал каждое утро глаза, чтобы вновь завязнуть в этой густой вонючей трясине бытовой жизни под роковым названием брак.
Если бы это было в его силах, Дмитрий Иосифович хотел бы крикнуть на весь мир, что брак – это финал жизни, конец свободы и гибель мечтам.
 Он предупредил бы всех непотерянных - неженатых – людей о том, что не надо калечить себе судьбу и обрекать на пожизненное рабство, ставя проклятую печать в свой чистенький паспорт.
Действуя по старой схеме, Дмитрий Иосифович поднялся с кровати, нарочно избегая глазами тошнотворную тушу жены. Через двадцать минут он, так же не торопясь, оделся и спустился в гостиную.
За завтраком супруги не обменялись и словом. На этот раз овощной салат, поданный молчаливой после вчерашнего Кларой, не вызвал никакого неудовольствия. Хотя электрическое напряжение между всеми чувствовалось сегодня особо остро.
Видно было, что заботливая служанка испытывала угрызения совести, что так не угодила хозяевам вчера утром, что они даже не стали обедать дома и не притронулись к старательно приготовленному ужину. Женщина ни в коем случаи не обижалась. Она искренне переживала за семью, на которую уже столько лет работала, и до сих пор не признавала, а может, и правда не замечала разлад в их паре.
Клара часто повторяла, что если б у них появились детки, всё бы наладилось. Конечно, она не учитывала, при каких обстоятельствах был заключён этот проклятый на небесах брак, и солидную, с каждым годом все больше очевидную разницу в возрасте супругов.

Когда шелест гравия и визг тормозов машины оповестили, что Змея покинула свои владения, Дмитрий Иосифович немного расслабился и отложил свеженькую утреннюю газету, которую никогда не читал. Зато та всегда эффективно служила ширмой от тяжёлого, давящего на совесть и мозги, гнетущего взгляда Гарпии.
Ежедневно он с самого начала дня утыкался в широкоформатные листы и отсчитывал минуты до отправления жены на работу.
Самое сложное было выдержать выходные, когда спасения было ждать неоткуда, они оба не могли вынести долгого присутствия друг друга, и случалась гроза.
 Их ссоры носили как стихийный, так и постоянно-периодический характеры.
То есть на неделе были отмечены конкретные точки столкновения, неизбежные скандалы, которые случались с завидным постоянством и регулярностью.
 Как правило, стычки имели место два раза в день в определённое время, но все длились не больше часа. Потом супруги разбегались по разным углам своего большого загородного дома и остывали до следующей разборки.
Клара в это время делала вид, что очень занята, уходила в магазин или срочно покидала дом, чтобы, например, постричь газон перед особняком.
Оставшись наедине с самим собой, Дмитрий Иосифович, не спеша, ходил по дому, размышляя о жизни. Рассматривая предметы быта, в них он отчаянно пытался найти самого себя.
По очереди брал он в руки награды, полученные его суженной за достижения в бизнесе, фотографии в рамках, на которых его жена была ещё молодой и привлекательной (на них она широко улыбалась, и создавалось впечатление, будто всё в её жизни сложилось, будто она очень счастлива).
Между супругами ещё с лучших времён осталось негласное правило о том, что на людях, выходя в высший свет, когда ей это было нужно по бизнесу, они делали вид, будто не мыслят жизни друг без друга, и будто успешней их пары просто не нельзя было найти.
- В принципе, для этого она меня и купила, - горестно констатировал Дмитрий Иосифович.
Когда всё только начиналось, обоим казалось, что этот союз выгоден всем. Ни он, ни она не были влюблены с первой минуты. И оба об этом знали. Они не питали иллюзий, не были склонны к романтике, а просто искали партнёра по жизни и всё.
Начинающий актёр рассчитывал на связи успешной бизнес-вумен, которая не скупилась на обещания сделать его звездой, познакомить с нужными людьми, договориться с кем надо и даже проспонсировать его первый фильм. Ничего из выше сказанного, конечно, не случилось, но обманывала она красиво. К тому же, Дмитрию Иосифовичу так хотелось в это верить, что ей и говорить ничего не надо было.
Неудавшийся муж взял очередную игрушку жены. Это была деревянная кукла на шарнирах, купленная его супругой за бешенные деньги однажды во время деловой поездки за границу.
- Вот и я, игрушка в её руках! – хмыкнул он, разоряясь жалостью к самому себе.
Ему хотелось плакать, нос как будто ватой забило, глаза помутнели, как у старой больной собаки. Но ни единой слезинки не скатилось по щекам этого несчастного. В нём будто не осталось слёз, так же, как и чувств.
Ощущение тоски, собственной бесполезности и жалости к себе настолько вошли в привычку, что просто стали частью его природы. А других чувств он уже давно не испытывал.
Он неоднократно задавал себе вопрос, почему он не пытался бороться со своей судьбой. Он искренне удивлялся, почему он хотя бы не завёл себе любовницу, которая дарила бы ему любовь и ласку, которых, он знал, никогда не получит дома. Она стала бы его отдушиной и музой, ведь он по-прежнему считал себя творческим человеком.
В принципе, Дмитрий Иосифович никогда не испытывал сильного влечения к женщинам. Он ожидал лишь поклонения и обожания. Он видел их только в роли поклонниц.
Ещё в детстве окружённый женской любовью, он привык, что весь мир крутится вокруг него, что все усилия и старания матери и бабки направлены на его благополучие.
Дмитрий Иосифович рос избалованным и нежным мальчиком. Его нередко обижали одноклассники, обзывали слюнтяем. Девочки даже слышать не хотели о нём.
Возможно, именно полученные в детстве психологические травмы и многолетние закоренелые комплексы и привели «гадкого утёнка» к дверям Московского Театрального.
Дмитрий Иосифович мечтал, что однажды станет таким известным, таким богатым и могущественным, что все те, кто когда-то называли его слабаком, увидят, как многого он добился, прибегут к нему, и будут выстраиваться в очередь, чтобы, может быть, стать его другом.
Оглядев всю комнату ещё раз, Дмитрий Иосифович не нашёл ни одной вещи, имеющей отношение к нему. Грустно вздохнув, мужчина, несмотря на относительную молодость на висках которого уже проступила первая седина, подошёл к окну.
На подоконнике лежали дорогие сигары и фирменные спички жены. Бывало, она курила их по вечерам.
Не заметив сначала ещё одну вещь супруги, Дмитрий Иосифович неосторожно облокотился на выступ и опрокинул красивую резную деревянную коробочку.
- И здесь эта Дрянь, - было начал он ругаться, но тут же осёкся и боязливо оглянулся по сторонам, не видел ли кто его и не донесёт ли жене.
Дрожащими руками он поднял коробок и максимально аккуратно собрал и положил содержимое на место. Поставив шкатулку примерно так, как та стояла до его вмешательства, он поспешил удалиться из комнаты.
Через полчаса он не выдержал и, боязливо озираясь по сторонам, как шпион, подошёл к окну, около которого и имел место дневной эксцесс. Окинув подоконник придирчивым взглядом, он переставил коробочку на два сантиметра левее и трясущимися руками протёр крышечку уголком пиджака.
За вечер Дмитрий Иосифович менял положение коробка с сигарами ещё семь раз…


В очередной раз, настойчиво стучась в окно, день вступал в свои права. Не отходя от своих привычек, Дмитрий Иосифович встал, по обыкновению своему принял холодящий душ (он гордился, что приучил себя подолгу стоять под холодной водой – раньше ему это не удавалось), оделся и с газетой в руках отправился на кухню.
 Следуя своему обычному маршруту, ему пришлось пройти через комнату, с которой его со вчерашнего дня и навеки теперь связывала страшная тайна. Он ещё раз окинул окно глазами и успокоился, так как и сам уже не помнил, как стояла коробочка раньше, а уж жена тем более не обратит на это внимание.
За завтраком его настроение было значительно лучше, чем бывало обычно. Он улыбался, подшучивал над стеснительной Кларой и даже выпил две чашечки кофе вместо обычной одной.
Жена заметила игривый настрой мужа и даже впервые за долгое время обратилась к нему по имени:
- Дима, у меня для тебя отличная новость! Нас вдвоём пригласили на презентацию нового итальянского вина. Ты ведь хочешь пойти туда со мной? – заискивающе заглянула она в его глаза, но никакой реакции на её жест не последовало.
С минуту подумав, Дмитрий Иосифович, весело улыбаясь, сообщил:
- Для этого мне нужен новый костюм.
- Ну, это не проблема, ты же знаешь! – выждав соответствующую паузу, добавила, – Вот и договорились. Я заеду за тобой в половине пятого. Она встала и вышла из комнаты.
Дмитрий Иосифович действительно был доволен новостью, несмотря даже на то, что его суженная не упустила ни единой возможности поставить его на место, мол «нас вдвоём», «ты со мной», будто напоминая, что он никто без неё.
После завтрака Дмитрий Иосифович подошёл к Кларе и взял у неё кредитку, как делал это раньше. Странно, но служанке его жена доверяла с большим рвением, чем собственному мужу.
Конечно, срок пользования кредиткой ограничивался этим днём и денежный лимит не превышал допустимой нормы, необходимой, чтобы купить приличный костюм от популярного дизайнера и посетить салон красоты. Но и это не могло испортить ему настроение.
Она, несомненно, тоже сегодня навестит своего стилиста и наведается в парикмахерский, маникюрный и косметологический салоны. Но делать они это будут по отдельности, чтобы избежать возможности новых стычек перед важным вечером.

Она подъехала чуть раньше назначенного времени. Он, конечно, был уже готов. Не выходя из салона машины, она просигнализировала, что ждёт его внизу. Он не заставил себя ждать, и они вместе отправились на праздник.
 Широкие двери большого зала распахнулись перед Дмитрием Иосифовичом и его женой. Десятки глаз устремились на эту одну из самых любимых и признанных публичных пар высшего света. Громкая музыка не могла заглушить гул обсуждений и пересудов присутствовавших.
Первыми к Дмитрию Иосифовичу и его супруге подошла семья Кравченко. Выразив своё уважение и поболтав несколько минут для отвода глаз, жена Дмитрия Иосифовича и господин Кравченко отошли в сторонку обсудить совместный бизнес.
Провожая жену, Дмитрий Иосифович нежно обнял её за плечи и трогательно чмокнул в щёку. Она ласково посмотрела на него и что-то шепнула на ушко.
 Со стороны это выглядело удивительно естественно и красиво. Казалось, они и сами в ту минуту не помнили обид и искренне любили друг друга.
Когда Дмитрий Иосифович остался один, его стали окружать дамы. В такие минуты он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Пропуская рюмку за рюмкой, он всё жарче рассказывал о своей любви к супруге, об их идеальных отношениях, о том, как они тоскуют каждую минуту друг без друга. И чем больше вздыхали восприимчивые дамы, восхищаясь гармонией в их паре, тем больше он вживался в роль любящего мужа.

По дороге домой Дмитрий Иосифович задремал. Отреагировав на знакомый раздражитель – шум гравия от колёс автомобиля, он проснулся.
- Дима, - особенно нежно прошептала жена и слегка коснулась его плеча, - Приехали.
Какими-то неведомыми силами Дмитрий Иосифович добрался до второго этажа, где находилась хозяйская спальня. Остановившись у порога, он почти без сил облокотился на стену.
Его супруга, напротив, без промедления вошла в комнату и постаралась снять с себя одежду. После такого количества выпитого вина в процессе дегустации новых сортов движения давались ой, как не легко. Разобравшись с верхним платьем и шёлковой комбинацией, она принялась сдирать с себя прилипший к телу утягивающий корсет.
Дмитрий Иосифович молча стоял и наблюдал, как жена усиленно пытается избавиться от этого глупого костюма водолаза. Его это так рассмешило, что даже жена ему уже не казалась столь безобразной и отталкивающей, как раньше. Он подошёл к ней, пошатываясь, и резко потянул плотную ткань вниз.
Жена ответила любезностью на любезность и стала быстро раздевать мужа. Внезапная страсть охватила их. Они горячо обнимались, неумело, и торопясь, как школьники, которых могут застукать, целовались. Дмитрий Иосифович хотел поднять жену на руки и положить на кровать, но ему не хватило сил, тогда они вместе раскачались и одновременно упали на постель…

Утренние солнечные лучи снова раздвинули тяжёлые шторы и свет нагло ворвался в комнату. Несколько минут Дмитрий Иосифович просто лежал на кровати, пытаясь понять, почему он уже проснулся, а ничего не видно. Прошло с десяток минут прежде, чем он осознал, что забыл открыть глаза.
Когда он это сделал, то понял, что это было ошибкой. Голова изнутри походила на улей, переполненный суетливыми пчёлами - гудела и выла. И звенело в ушах.
Встать с первой попытки ему не удалось. Первым достижением Дмитрия Иосифовича стало то, что он смог приподняться. Сидя спиной к окну и жене, обхватив голову руками, он старался вспомнить, что было вчера.
Придя в себя, он вскочил, в ужасе посмотрел на ангельски спящую супругу, потом на себя и завыл. Жена поворочалась, но не проснулась.
Сейчас, стоя перед собственной кроватью, он испытывал отвращение к себе и к той, которую так страстно вчера целовал. В его голове никак не укладывались мысли о том, как он смог, как дошёл до этого, как так низко пал, что занимался сексом с этой заплывшей жиром старой Гарпией, которая не только являлась причиной всех его бед, но и ещё ознаменовала собой конец его так не начавшейся блестящей карьеры актёра.
Дмитрий Иосифович нервно почёсывался, осматривая последствия вчерашней ночи. Он не помнил как, что и почему. Но только от вида её разброшенной одежды и шкуры моржа, валяющейся на полу, ему стало плохо.
В этот день он провёл в душе в три раза больше времени, чем обычно. Он боялся, стеснялся выходить из ванной комнаты, потому что предстояло посмотреть в глаза той, с кем он провёл эту ночь.
Вскоре чувство отвращения сменил стыд. Дмитрий Иосифович испытывал угрызения совести, как если б изменил своей жене. Он стыдился, будто переспал со своей родной матерью. Совесть грызла его так, будто он, подобно Адаму, совершил вселенский грех, за который придётся расплачиваться всему человечеству.
Завтракать он отказался – сослался на ноющую головную боль.
Весь день он страдал. Вспоминал все свои проступки за жизнь. А в конце пришёл к выводу, что во всём виновата она, это Гарпия. Это она его заставила! Это она виновата в том, что он сейчас испытывает! Это она – чудовище!
Ему стало противно находится в этом доме. Прикосновение к любой вещи доставляло физическую боль и провоцировало моральное удушье. Он хотел бежать, но куда не знал. Он бросился прочь оттуда.

 Вечером Дмитрию Иосифовичу всё же пришлось вернуться домой. Рассчитывать в этом городе ему было не на кого. Пойти бывшему гостю столицы было некуда.
Увидев знакомое очертание фигуры жены издалека, Дмитрий Иосифович метнулся в комнату. Весь день он обмусоливал свои мысли о том, что он обречён, и смерть неминуемо приближается к нему.
Внезапно он почувствовал странное давление во всём теле. Сердце отзывалось болью на каждый его вздох. Кожа зудела. В желудке намечался ураган.
Дмитрий Иосифович отчётливо почувствовал, что сильно болен. В его голову вдруг пришла бредовая мысль, что это жена замышляет расправиться с ним.
«Она сама говорила, что я ей надоел, - размышлял он, - И если меня не станет, она первая устоит праздник!»
Дмитрию Иосифовичу ловко удалось себя накрутить. Ещё чуть-чуть и он был готов предположить, что жена организовала целый заговор против него.
«Единственный путь к спасению, - заверил он себя, - это первым нанести удар!»
Он удивился, как же эта мысль не пришла в его голову раньше. Ведь он был её единственным наследником. Если бы его любимая супруга внезапно покинула этот мир, Дмитрий Иосифович остался бы один с деньгами и абсолютно свободным. Свободным!
От этой мысли он почти взлетел и даже позабыл, что минут назад собирался расстаться с жизнью. Боли исчезли сами собой. Тело наполнилось новыми силами. Голова заработала, как хорошо налаженная машина.
«Вдовец, - всё время повторял он. Глаза его горели, - Вдовец!».

Всю следующую неделю жена стала замечать за мужем постоянное хорошее настроение. Он был достаточно мил и приветлив.
Каждый день он начинал с мысли о том, как замечательно ему будет одному. Достаточно было подумать о свободе, которая должна была наступить совсем скоро, как его настроение улучшалось на глазах.
Теперь Дмитрий Иосифович во всём видел будущую перспективу. После скорой кончины жены он намеривался первым делом отправится в отпуск на море. Он часами рассматривал рекламки и буклеты туристических фирм. Дальше его занимали мысли о том, что он наймёт режиссёра, который возьмётся писать сценарий прямо для Дмитрия Иосифовича.
Он мечтал, как его будут приглашать на светские тусовки и разные презентации. Он решил, что будет появляться на всех премьерах фильмов и, конечно, будет участвовать в благотворительной деятельности. Более того, он собирался открыть свой фонд помощи обездоленным людям имени его покойной жены.
Иногда он так глубоко уходил в свои мечты, что просто забывал, что его дрожайщая супруга была ещё рядом.
Спустя неделю Дмитрий Иосифович осознал, что мечтать о смерти своей суженной мало и пора предпринимать конкретные действия.
Прежде всего, необходимо было выбрать надёжный способ. Чтобы никаких осечек и ошибок. Затем - подходящее время, чтобы всё прошло гладко. Так же, нужно было заранее побеспокоиться об алиби.
Однажды ранним утром на листке бумаги Дмитрий Иосифович зарисовал план действий:
«1. Способ – автокатастрофа;
       2. Время – ночью;
       3. Алиби – служанка»
«Нет, - подумал он, - Слишком по-книжному. Прямо, Агата Кристи какая-то».
«1. Способ – наёмный киллер;
       2. Время – ночью;
       3. Алиби – друзья»
«Нет, - перечеркнул он написанное на листке, - Киллер – и сам свидетель. А если проболтается? Или будет шантажировать? Алиби – друзья? Но какие? – размышлял он, - Ведь все друзья у нас общие».
«1. Способ – отравление;
       2. Время – днём, на работе;
       3. Алиби - ?»
«А какое алиби! Жена умерла своей смертью, например, от инсульта, - пожал он плечами, - А если возникнут подозрения, извини, Клара, но в этом доме готовишь только ты! Решено!»
На выбор и добычу яда ушла ещё пара дней. Отрава, которую выбрал для жены любящий муж, как ему казалась, была идеальна.
Яд действовал не сразу (в течение 3-4 часов). То есть, размышлял Дмитрий Иосифович, после завтрака она ещё успеет добраться до офиса прежде, чем её сердечко перестанет биться. На лице «Отелло» скользнула коварная улыбочка.
 «Так как моя супруга давно жалуется на сердце, сомнений ни у кого возникнуть не должно, - думал женоубийца, - К тому же в её возрасте такое случается тут и там».
Его немного беспокоило, что приготовленный им яд относился к разряду слабых. Его даже малыми дозами используют в медицине. Однако, Дмитрий Иосифович понимал, что рисковать нельзя, а этот яд обладает чудесным свойством не оставлять следов. Так что, ни у кого даже мысли не должно было возникнуть, что что-то там было не так.



Пришёл новый день. На этот раз Дмитрию Иосифовичу не составило никакого труда встать утром, потому что ночью он так и не смог заснуть. Этого дня он ждал давно. Сегодня ему предстояло обрести долгожданную свободу.
Он гордился собой за смелость и решительность и восхвалял свои заслуги перед обществом. Каким-то образом он уверовал себя в том, что совершает социально полезный поступок. И был искренне счастлив, что эта миссия легла на его мужественные плечи.
Не задерживаясь долго в ванне, изрядно помолодевший за последние дни мужчина отправился на кухню. Как и предполагалось, там прибывала её хозяйка, Клара. Трудолюбивая и честная, она усердно готовила холодный огуречный суп по рецепту из кулинарного журнала. Увидев это, Дмитрий Иосифович был несказанно рад, так как в инструкции по применению яда была рекомендация употреблять побольше жидкости для лучшей усвояемости.
- Кларочка, принесите мне, пожалуйста, клубничного варенья, - отослал хозяин служанку в кладовую.
Та послушно побежала за литровой баночкой сладости. Пользуясь удобным отсутствием поварихи, Дмитрий Иосифович поспешил к кастрюльке с супом.
Зная добросовестность служанки, он был уверен, что та даже не притронется к хозяйской еде, и не беспокоился, что трупов будет больше, чем один. А сам решил отказаться от диковинного завтрака в пользу чая с вареньем.
Насыпав втрое больше рекомендованной на упаковке дозы яда, Дмитрий Иосифович ещё добавил немного на глаз.
«Для верности», - заметил он.

За завтраком Дмитрий Иосифович был на редкость спокоен и ничем себя не выдал. Он и сам удивлялся своей выдержки, но даже взгляда лишнего на жену не кинул. В конце трапезы он лишь предусмотрительно проверил, что тарелка супруги опустела.
Когда жена отправилась на работу, Дмитрий Иосифович прильнул к зеркалу в своей комнате и постарался выдавить из себя слезу. К сожалению, с первой попытки ему это сделать не удалось. Но путём долгих тренировок, он всё же выработал скорбящее выражение лица и приготовился получать страшное известие.

По расчётам Дмитрия Иосифовича приступ должен был случится с женой в час, половина второго дня. Но почему-то никто не спешил позвонить ему, чтобы обрадовать. В четыре часа Дмитрий Иосифович всерьёз забеспокоился.
«Неужели, дозы оказалось мало? Или эту Гарпию ничем не убьёшь? А вдруг она раскусила мой план? А вдруг она будет мстить? Может, я уже отравлен?» – схватился он за горло.
Трескучий звон раздался по всему дому. Телефонный звон.
Дмитрий Иосифович кинулся в кресло и распахнул какую-то книгу. Он слышал гулкое неразборчивое эхо Клариного голоса, но как он не напрягался, не мог разобрать, о чём она так долго с кем-то разговаривает.
Наконец-то, в комнату вошла Клара, как-то потерянно посмотрела на хозяина и протянула телефонную трубку Дмитрию Иосифовичу:
- Вас.
Её паника передалась мужчине вместе с трубкой. Как-то нерешительно и боязно взял он телефон из рук служанки:
- Алло?
- Дмитрий Иосифович? Дмитрий Иосифович! Не знаю… Дмитрий Иосифович, я прошу Вас, не переживайте! Ещё ничего не известно! Я думаю… Нет, я уверен, всё будет хорошо! Дмитрий Иосифович, родненький, Вы только мужайтесь! Вы только не падайте духом!
Паника в душе мужа – убийцы росла в геометрической прогрессии:
- Что? – почти шёпотом спросил он.
- Это я! Это Кравченко! Вы помните? Вы помните меня!
- Что?
- Вы только не бойтесь! Вы только спокойно!
- Что с ней? – терял терпение спросил Дмитрий Иосифович, - Что?
- Она жива!
Дмитрий Иосифович расплакался. Он рыдал, как сумасшедший. «Жива, жива! Вот чёрт!» - он был безутешен.
- Она в больнице! Врачи борются за неё! Она выкарабкается!
- Зачем? – чуть не сорвался тот, чей план казался столь безупречным.
- Что «зачем»? – опешил господин Кравченко, - В больнице? У неё случился сердечный приступ! Она?
- Где? – оборвал разгневанный судьбой муж.
- В больнице? В частной. В самой лучшей.
По дороге в больницу Дмитрий Иосифович передумал всё, что только можно. Он бился в истерике и чего-то бурчал под нос.
По прибытии в больницу, ему даже не пришлось спрашивать, где расположена палата его супруги – вдоль коридора стояли знакомые ему люди. Откуда они здесь, зачем, его это уже мало интересовало. Он так испугался за свою жизнь, что даже не держался на ногах.
Господин Кравченко и ещё двое мужчин подхватили его под руки и довели до операционной.
Дмитрий Иосифович покорно стоял у стены, о которую его благополучно облокотили. Он не слышал ничего. То есть он осознавал, что люди вокруг что-то говорят, и даже понимал, что многие слова обращены к нему, но слышать он их не мог.
Господин Кравченко снова подошёл к нему и потряс его за плечи. Дмитрий Иосифович стоял как во сне не в силах даже поднять голову. Кравченко уже более настойчиво тряхнул его. Дмитрий Иосифович упал в обморок.
Неизвестно, сколько времени прошло, но, когда Дмитрий Иосифович очнулся, то обнаружил себя в палате, лежащим на кровати. Его первой мыслью было: «Я что уже умер?»
Господин Кравченко заметил, что Дмитрий Иосифович открыл глаза, и сразу подошёл к нему:
- Как Вы?
- Где она? – вопросом на вопрос отозвался Дмитрий Иосифович.
- Её больше нет. Простите, - опустил тот глаза и снова отошёл.
Дмитрий Иосифович молча лежал на больничной кровати и смотрел в потолок. Краем уха он слышал разговор нескольких мужчин:
- Вы видели? Бедняжка!
- Да. Вы правы, - поддакивал второй.
- Как он её любил! Он так близко всё это воспринял!
- Да, - снова поддакивал второй.
- А ведь многие не верили в искренность их отношений! Сами понимаете, разница в возрасте… - перешёл тот на шёпот.
- Но как он переживает! Вы когда-нибудь видели такое!
- Да. Вы правы, - снова вклинился второй.
- Надо его поддержать! Нельзя его оставлять одного ни на минуту!
- Да, - согласился второй.
Кто знает, на какой фразе, но Дмитрий Иосифович медленно закрыл глаза и снова провалился в небытие.




Пришёл следующий день. Мир казался всё таким же. Солнце по-прежнему ярко сияло на небе. И рано вставший Дмитрий Иосифович мог даже ощущать его тепло из застекольного плена окна.
Проснулся Дмитрий Иосифович сегодня на час раньше обычно, но не захотел сразу покидать уютную постель. Он сладко потянулся и к своей радости никого рядом не было. Свобода! Как долго он к этому шёл! Дмитрий Иосифович был абсолютно счастлив!
За завтраком он выпил только горький кофе и съел один хлебец. Нет, это не было частью плана по созданию образа скорбящего вдовца, просто он был слишком счастлив, чтобы есть.
К обеду дом заполнили люди. Многих из них он даже не знал. Это были коллеги и сотрудники компании жены. Конечно, нельзя сказать, что все они действительно были обеспокоены случившимся, но доподлинно известно, что все они были взволнованы, понимая, что власть в компании сменилась, и боялись за свою судьбу.
Господин Кравченко, взявший на себя функции хозяина, занимался буквально всем: встречал гостей, пришедших выразить соболезнования, сам обеспечивал всех чаем, не говоря уже о том, что организация похорон тоже была его обязанностью.
Дмитрий Иосифович сначала тихо сидел в кресле и наблюдал за всем происходящим как бы со стороны. Затем оживился и стал активно принимать сочувствие людей в словесном эквиваленте.
Он даже не подозревал, что быть вдовцом настолько приятное занятие. Все крутились около него, жалели, восхищались его стойкостью и преданностью памяти почившей супруги. Он вдруг превратился в центр вселенной.
Сдерживать распирающее его счастье и рвущуюся на волю улыбку становилось все сложнее. Тогда Дмитрий Иосифович ударился в крик и стал шумно в голос почти без слёз рыдать. Все женщины с энтузиазмом подхватили его инициативу и завыли в унисон. Некоторые особо чувствительные мужчины отошли в сторонку и молча смахивали слёзы со своих лиц. Даже сам господин Кравченко не сдержался и весь вечер хлюпал носом.
Общим решением похороны назначили на следующий день. К этому событию тщательно готовились. Все бывшие компаньоны почившей собрали весьма приличную сумму и устроили проводы по всем правилам.
Уже к вечеру весь дом был заставлен цветами, венками и похоронными принадлежностями. Клара по-деловому ходила и смахивала пыль с них с самого утра.
Дмитрий Иосифович одел чёрный атласный костюм специально по случаю, купленный заранее. Клара тоже подготовилась и нарядилась в темно синее платье в белый горошек, с трудом подходящее к похоронам.
В двенадцать часов дня господин Кравченко приехал за ними, и они все вместе отправились на кладбище.
Так как Дмитрий Иосифович совсем не принимал участия в организации процессии, он с удивлением рассматривал сначала зал для прощания, а потом и всё остальное.
Когда все желающие проститься с усопшей и проводить её в последний путь собрались, господин Кравченко начал свою речь. Право первенства слова он оставил за собой.
- Друзья! Мне трудно говорить, - начал он, - Вчера я весь день пытался придумать, решить, что сказать сегодня, но почему-то в голову ничего не приходило. Друзья! Мы провожаем её в последний путь! Уверен, - повысил он голос, - она предпочла бы сейчас быть с нами, - в зале раздался гулкий смешок, - Она была умной женщиной. Многие из нас имели общий бизнес с ней. И те, кто имел, могут подтвердить, что она была очень надёжным и честным человеком, - снова смешок, - Трудно сказать, какой срок отмерен нам всем, но она прожила долгую и красивую жизнь. Она любила и была любима, - повернулся он к Дмитрию Иосифовичу, - Мы все её любили. Она многое сделала для всех нас.
Господин Кравченко спустился со сцены, на которую тут же заступил другой оратор:
- Господа! Дамы и господа! Сегодня печальный день для всех нас! Все те, кто пришёл в последний раз повидаться с ней, знают, как сильно нам будет её не хватать!
Слушая все эти речи о своей жене, Дмитрий Иосифович впервые по-другому на неё посмотрел. Она и вправду много сделала для людей. И она действительно была талантливым и умелым бизнесменом.
После выступления ещё троих желающих, которые, впрочем, повторялись, говоря о ней только хорошее, как и полагается про мертвецов (все они сошлись на том, что она заслуживала уважения и как человек, и как женщина, и как бизнесмен: она много трудилась и многого добилась), служащие морга выкатили гроб.
В этот самый последний раз она была прекрасна. Гримеры поработали на славу и превратили её в спящую красавицу из сказки. Если бы не гроб, вряд ли можно было подумать, что она мертва.
Дмитрий Иосифович подошёл и склонился над женой. Разглядывая её лицо, он впервые заметил, что под левым глазом у неё была родинка, а на щеках лёгкие впадинки. Он смотрел на неё и удивлялся. Она выглядела на удивление молодой и красивой.
Пока неутешный вдовец рассматривал лицо почившей супруги, до его слуха доносились разговоры людей вокруг:
- Она была ещё так молода! – сетовала одна тучная женщина в смешной чёрной шляпке.
- Она такая красивая сегодня! Ей бы это понравилось!
- Она всегда старалась хорошо выглядеть!
- И улыбаться по больше! – добавила другая.
- Многим стоит брать с неё пример!
С другой стороны Дмитрий Иосифович услышал:
- Её будет всем не хватать…
- Знаете, ведь она мне однажды жизнь спасла! – признался человек- вешалка.
- Я буду скучать…
- Я тоже её не забуду, - хмыкнул второй.
Шествие до места захоронение превратилось в целую демонстрацию. Процессия снималась на видеокамеры, и фотографы суетились вокруг. Люди уже почти успокоились и заговорили на посторонние темы.
Когда гроб коснулся земли, одна дамочка рванула к яме и завыла во всю силу. Снова женщины подхватили её тональность и слились в один голос.
Из глаз Дмитрия Иосифовича текли слёзы. Он не переживал почти и не чувствовал скорби, просто, когда он видел столько плачущих людей, начинал невольно плакать.
Похороны прошли хорошо. Домой Дмитрий Иосифович вернулся поздно, уставший, в сопровождении господина Кравченко, который дал пару распоряжений Кларе и тоже отправился к себе.
Как потом узнал Дмитрий Иосифович Кравченко приказал служанке получше заботиться о хозяине и регулярно кормить, даже если тот будет отказываться.



Утро настало неожиданно. Солнце снова пробилось сквозь шторную завесу и нарушило спокойный сон Дмитрия Иосифовича. Он неохотно встал и после душа вернулся в постель снова. Теперь он мог делать все, что угодно. Но не знал, что.
Начиная с обеда, у Дмитрия Иосифовича не было ни одной свободной минуты. Какие-то люди постоянно приходили и говорили с ним о жене.
Вечером, когда он наконец остался наедине с собой, мысли об ушедшей супруге всё равно не оставляли его в покое. Он вдруг осознал, что эта женщина, причиной смерти которой был он, обладала массой достоинств.
 Он думал о том, как много хорошего она не успела ещё сделать. Он вдруг поверил в Бога и в то, что наказание обязательно его настигнет.
После визита господина Кравченко на душе у Дмитрия Иосифовича стало ещё тяжелей. Он вдруг начал винить себя в том, что не прислушивался к жене и был плохим мужем.
Он стал размышлять о том, что если б он хорошенько подумал, то его любимая была бы сейчас жива.
В тот вечер он впервые по-настоящему плакал по ней.

За несколько дней Дмитрий Иосифович вернул те годы, что сбросил за последнее время перед кончиной жены, и даже постарел ещё больше. Он исхудал, потерял аппетит. Глаза провалились и очертились сине – жёлтыми кругами.
Всё чаще его мучили угрызения совести. К нему пришло нежданное раскаянье. Он всё так же испытывал давление, но уже не со стороны жены, а от самого себя.
Его терзали ночные кошмары. Ему снилось будто он лежит в гробу, а все вокруг бранят его и говорят, что он был недостойным человеком, что никто и не пожалеет его. А та женщина с похорон жены в смешной чёрной шляпке сказала, что все его скоро забудут.
Во сне к нему приходила жена. Она была ещё красивей и моложе, чем тогда в гробу. Дмитрий Иосифович умолял её простить его. Но она не слушала и только постоянно спрашивала «зачем?» «почему?». Он обещал ей, что всё исправит, что теперь всё будет хорошо. Но когда он это говорил, она исчезала.
Прошло не больше месяца. Люди перестали приходить и справляться о его делах. Лишь господин Кравченко периодически заглядывал и отмечал перемены в Дмитрии Иосифовиче.
Он был похож на жилистого старичка. Руки, как спутавшиеся ржавые провода. Лицо, как глиняная маска. В свои тридцать восемь он выглядел на полные шестьдесят.
Совесть мучила его. Мысли о жене и раскаянье не покидали его больную голову. Он мечтал, что сможет всё вернуть. Он хотел, чтобы она воскресла и обещал себе, что если такое случится, то они будут жить очень счастливо.
Он молил Бога забрать его и вернуть жену. Он наказывал себя, не ел сутками и говорил, что теперь-то он знает, как надо было себя вести, чтобы не было ссор и ругани. Он вдруг осознал, что его жена была очень красиво и даже нравилась многим мужчинам.
Он признавался умершей в любви и клялся в вечной верности. Он обещал, что когда она вернётся, они вместе начнут новую жизнь.



Рано утром солнышко снова постучалось в окно, но не дождавшись приглашения, заполнило собой всю комнату. Открыв глаза, Дмитрий Иосифович обратил внимание на тени деревьев, отражавшихся на стене. Он потянулся, встал и пошёл в ванную комнату. Умывшись, он не заметил ничего особенного в себе. Принимая душ, он как и раньше проводил мягкой мочалкой по телу, как вдруг что-то насторожило его.
Руки, которые ещё вчера походили на сухие ветви, сегодня выглядели молодыми. И тело, обезвоженное душевными муками, приобрело прежний вид.
Испуганный резкими переменами, Дмитрий Иосифович, как ошпаренный выскочил из душевой кабинки. Из зазеркалья на него смотрел какой-то мужчина, как будто знакомый, но совсем чужой. Он несколько раз провёл по своему лицу рукой, но оно не изменилось.
Дмитрий Иосифович сделал аккуратный шаг из ванной. Его как гвоздями прибило к стене – на кровати, мирно посипывая, лежала его жена.
Сначала Дмитрий Иосифович предположил, что она мертва. Он подошёл к ней и хотел пощупать пульс, но та зашевелилась и перевернулась на другой бок.
Дмитрий Иосифович недоумевал: «Она жива. Жива? Она здесь. Она жива!» В его голове тысяча мыслей одновременно спутались в один большой клубок. Он стоял рядом со своей умершей супругой, которая не умерла. Это не укладывалось в его голове.
Вдруг она опять зашевелилась, повернулась к мужу и открыла глаза. Сердитым, заспанным взглядом оглядела супруга с ног до головы и снова отвернулась.
«Жива? – снова мучился он, - Жива? Так это был сон?! – дошло до него, - Сон!»
Последнее слово он, оказывается, произнёс вслух, при чём, достаточно громко, чтобы это не понравилось его жене:
- Эй! Ты! Я ещё сплю! – грубо прокомментировала она.
- Спишь? – возмутился Дмитрий Иосифович, - Ну, спи дальше! – схватил он подушку и зажал ей лицо...