2000

Земфира плакала на диске
В эфире радиоволны,
Писал стихи – свои записки
В конце двухтысячной зимы.

Мой дом – холодный, белый город,
Моя одежда – синий цвет.
Я был, наверное, очень молод,
Когда - то в 18 лет.

Моя любовь – такая скука
И фотографии не те,
А письма – горькая разлука
В моей загадочной судьбе.

Но мне всегда предельно ясно,
Слабеют тяжести оков,
Ведь я живущий не напрасно
Во имя Господа миров.

Земфира плакала на диске
В эфире радио волны,
Писал стихи – свои записки
В конце двухтысячной зимы.

2000


В О Й Н А  С  С О Б О Й

Вдруг потерял счет
Черным своим дням,
Пулю войны в лет
Я запущу сам.

Ты не ищи бой –
Это моя война,
Тихая с собой,
Против меня – зла.

Я у черты вновь
Встал на один карниз.
Душу свою в кровь
Только бы не вниз.

2000


Л Ю Б И М О М О М У  Г О Р О Д У

Клетка открыта, хотите ли?
В город смотреть из окна.
Там остаются родители
Девушка будет верна.

Транспорт по стареньким улицам
Ты не увидишь уже,
У светофоров тусуются
Мальчики ГИБДД.

Больше не слышатся быстрые
Милых прохожих шаги,
И где-то волны игристые
В заводях Белой реки.

Разьве почувствуешь дыма
Черных промышленных смол,
Вкус "золотого налива"
Или жвачки «Dirol».

В сердце храню непременно
Мне как всегда дорогой
И самый лучший наверное,
Город любимейший мой.

2000


«Я не могу больше ждать –
       Я могу умереть …»
       В. Цой.

Разучился я ждать терпеливо
Милой девочки взгляд неземной,
На душе бесконечно тоскливо
Я по – прежнему болен тобой.

Мне ли вновь одинокие ночи,
Бесконечные, серые дни.
Кто-то знающий, просто не хочет…
Я зову: «Приходи! Приходи!..»

Укрывай меня пасмурным утром,
Согревай меня лютой зимой,
Самым верным и преданным буду,
Неразлучным на веки с тобой.

Кем-то знающим строго наказан,
Но тобою искомый опять,
Буду в списках любви не указан
И уже не умеющий ждать.

Разучился я ждать терпеливо
Милой девочки взгляд неземной,
На душе бесконечно тоскливо
Я по- прежнему болен тобой.

2000


Б О Л Ь Н О Й

Когда
       в голове тридцать девять и шесть
Температура по Цельсию градусов,
Мозги плавятся
       и где-то есть
Ощущение глупых казусов.

Просто бред,
       маразм приходящий
Будет давить на артерию сонную
И посмотри ка
       я уже спящий
В подушку белую, полную…

Сны дурацкие,
       проснуться что ли мне?
Надоело на свете все.
Градусник,
       а ну - ка мой где?
Померей ка пожалуйста еще.

Что-то...
       около тридцать восемь,
Еще таблеточку пью, пью.
Жаль вот только
       никто не позвонит,
       не спросит,
«Как мол здоровьечко ..?!»

А я бы его
       за такой интерес,
Расцеловал бы в трубку телефонную,
И , наверное,
       с меня сразу бы слез
Вирус острый, распираторный.

Звенит!
       Звенит аппарат!
       Ура!
Бегу, сломя свой вдребезги череп.
«Ало?!
       Кого?!
       Попал не туда !» -
Ты посмотри ка, еще и не верит.

Так и останемся…
       с подушкой одни..,
Ну а когда пульс мой кончится,
Знайте,
       я умер не от ОРВИ,
А от безмерного одиночества.

2000 


П Н Е В М О Н И Я

Комната светлая
       на город вид,
Койка
       с ножками в пол
       скрипучая.
Только уколы, как динамит
Жалят больно,
       задницу мучая.

Лечат меня…
       не то что бы иглы
Или таблетки,
       какие может,
Лечат все шутки,
       картежные игры.
И одеяла тепло по коже.

Лечит прекрасное…
       время режима,
Где-то в районе,
       семнадцати часиков,
Меня навещают
       все, что тоскливо
Я оставляю в мусорных ящиках.

Снова,
       когда полной грудью дышать
Воздух –
       это-
       моя стихия,
Мне все же будет тебя не хватать
Вторая
       родная
       моя
       «терапия»!
2000