Вырвало сь

вязала шарфы
для чужого мужчины
грела постели
считала секунды
всё пустое
заусенцы на память
и тапки в прихожей


холод мурашками по телу галопом по европам быстрее ветра слёзы сохнут и слиплись губы и повисли взгляды мотыльками в стакане бьются звуки в горле щекочут нервы рвутся на ткани внутримышечные


та кровь
что до капли отдашь за любовь
ту которой была я когда
ты был мощным прибоем
у крутых берегов моих бёдер


завяли цветы, что дарил той весной, что встречали луну
кошка выгнула спину. пальцев хруст и рассвет

как счастье по глотку поглощаю осень в ситцевом платье разольюсь молоком в твоих объятьях
буду биться в истерике и барабаны и в перепонки барабанные


по векам губами скользили лучи
по запястьям ножами стучали дожди
стрелок шаги и биения стук
я ухожу. прости, милый друг


сожми сильнее мои руки, крепче обними, чтоб хрустнули рёбра. я хочу, чтоб остались на память
ожоги. по ним опознают меня

назову синее красным, лезвием сотру тебя с пальцев, закружусь в бешеных танцах веером атласным. смешаю, взболтаю, выплюну как ненужное в урну. дура


я не люблю заусенцы, мозоли, зубных врачей и приступы боли, когда садится заряд в телефоне, на улице слякоть, пустые страницы, терять ключи и рукавицы, когда не хватает рубля на маршрутку и кто-то испачкал любимую куртку, когда оставляют пустые надежды, дырки в носках и на одежде, глупых людей и тупое кино, когда брызги машин влетают в окно, варёные овощи и облупленный лак, когда, что хотела, выходит не так, терять совесть и мелочь в кармане, когда есть борщ, но нет сметаны, когда слёзы текут и нет сигарет, пустой стакан и выход в окно


всё ложь и сперма
двадцать два двадцать два
always coca-cola