Нет, ну не пи... ли я?

Полуночная безмятежность Кировска поражает своей красотой, только волнистый рев моторов изредка проезжающих под окном автомобилей, автобусов, грейдеров, нарушает молчаливое великолепие города. Над ним – маяками, пронзающими тьму, горят и манят к себе звезды, драконий глаз – чуть прищурен, значит, луна растет.
Прямо перед носом дорога. Поднимусь по ней, мим ночной забегаловки столового типа, мимо нового модного бассейна, мимо дорогого круглосуточного магазина. Мимо, мимо, мимо.… Туда, наверх, к парку. Где в серой от темноты снежности стоят занесенные металлические качели. Выгребу из под снега сырые, проржавевшие за десятилетья сиденья. Сяду в белых брюках, осознавая что на жопе останется ржавчина, закурю, посмотрю в даль, а там…
А там деревья, потом сугробы, потом опять деревья, опять сугробы. Одним словом – ни чего интересного там нет, если не знать что за этим, на первый взгляд бесконечным, салатом из деревьев и снега таятся огромные сутулые горы-гомосеки. Почему гомосеки? Потому, что в полной темноте, покрытые снегом, они кажутся черными, иногда синими, но когда их освещает прищуренный глаз дракона, они приобретают нежно-нежно голубенький оттенок.
Встанешь, наберешься сил, дойдешь до горы и видишь: подъемник горнолыжного склона выкрашенный, по традиции, в светло синий цвет, горы нежно-нежно голубенького цвета, на самом олимпийка и футболка такого же окраса… В голове мысль: «Нет, ну не пидор ли я?» Может быть дома, в прокуренной кухне, сидит, волнуется и ждет меня моя девушка, а может и не ждет, а может она уже и не моя. Я же - ушел не известно куда, на сколько, с кем, да еще и телефон у меня отключен. «Нет, ну не пидор ли?» - еще раз спрашиваю? «ДОМ, КУХНЯ, ДЕВУШКА – НЕТ!!! НЕ ПИДОР!!!».
По дороге, домой, по сырому, укатанному, утоптанному парковому снегу послышался далекий разговор снегирей: «Кажется, мы скоро уходим» - просвистел один из них. «Ребята, кажется, я с вами» - подумал я. Сердце мое стучало, как стучат капли воды, падающее из не докрученного крана на грязную посуду.
Иду и думаю о разных разностях, и о таинственной безмятежности Кировска, и об оставшемся в дали перке, и о снегирях сказавших: «Кажется, мы скоро уходим», и о той, что сидит у окна.