Чаша терпения

Женщина после работы ждала любимого
Единственного своего,
Но странное ощущение чего-то гадливого
Созрело внутри давно.
Вот находится она дома, убирает, еду готовит
Почти бесподобно.
А он по-хозяйски отчуждённо-привычно подходит
Ко всему. Удобно.
Как сейчас – пыльный, потный на стуле пыхтит.
«Есть поесть?» -
Вопрос из голодного брюха сипит, скрипит,
Как гнутая жесть.
Сочная красная рыба задымилась на блюде,
Слюни капают,
Текут, как сопли при неприятной простуде.
Пальцы лапают
Жареную вкуснятину, кидая в рот. Глоток.
«Нравится?» - её слова.
«Угу,- сальные пальцы тянут ширинки замок –
Иди-ка быстрей сюда».
Она подошла. Он, не глядя, провёл по ноге
Жирной липкой рукой,
Заставив нажатием на живот сесть на столе.
Кусок за толстой щекой,
Непрожёванный, отправился в пищевод. Халат
Движениям не помеха.
Но в брюках с застёжкой опять какой-то разлад –
Ему не до смеха.
А ей смешно, истерический хохот нарастает.
Так летом в грозу
Гром внезапно раскатами мощными настигает
В густом лесу.
Он даже не понял, как ей противно в виде десерта
Сидение, ожидание
Окончания этого нервно-ёрзающего концерта
Их свидания.
Он не увидел её глаза, в которых решение корчилось
Молнией отвращения,
И всё навсегда уже наконец-то закончилось
Освобождением.
Шаги до окна. Плечи судорожно трясутся.
Ей весело?
Жизни ниточки сквозняком напрягаются, рвутся.
Тело свесила
И вниз от этого запаха, чавканья, плоти мужчины,
Острой боли
С десятого этажа. Переломы, мгновенье кончины.
Секунды воли
Разгладили губы улыбкой, обретённым покоем.
У красной лужи
Застыла вместе с плотным мушиным роем
Фигура мужа.
Все говорят: «Замечательная семья, ай-яй-яй,
Какое несчастье!
Наверное, она, перегнувшись, не видела край…»
Сплетни и страсти
Чуть-чуть побурлили, кипенье со временем стихло.
Венки облетели.
Дождями осенне-сезонного ежегодного цикла
Отмыто блестели
Холодные камни асфальта. Как память у самого дома
Испарина следа,
Да в тёмной глазнице бетона пустого балкона
Эхо того обеда.