Медуза

Ч.1.Утро.
Дни становились длиннее, воздух теплее, деревья зеленее и умирал снег. Асфальтовым катком накатывались ночи
 и прибивали души к земле.
С трудом выбирались они на свет и после нескольких неудачных попыток взлететь
уползали обратно в свои холодные норы.
Студенты пили пиво,
военные палили из пушек
и над всем этим проплывали жирные ленивые облака.
Тихо прикалывались они над людской суетой,
собирались в тучи и таяли в холодном дожде.
Дрожащими руками пересчитывали старушки деньги и,
собираясь по вечерам,
друг у дружки спрашивали в какую же сторону катится мир.
За забором все было по- прежнему.
Они не видели улыбок подруг,
не слышали шума уносящихся в парк троллейбусов.
И лишь исписанные листы бумаги по кусочкам приносили им жизнь.
Подобно мозаике старались собрать их воедино,
но каждый раз неизбежность выбранного кем-то пути раскидывала их в разные стороны
как седой крестьянин пшеницу.
Кого-то ждали, кого-то давно забыли,
резонно согласившись с тем, что живая собака лучше мертвого льва.
Судьба бросала кости, но мало кто уносил с собой счастливое число.
Спряталась в серый сейф удача и хрен взломаешь его, хрен откроешь.
Но по сравнению с приходом весны все казалось голимой ерундой.
Одним словом, природа проснулась, майским громом возвестив о своем приходе.
В это время произошло открывание люка.
Теперь уже никто не вспомнит как это произошло,
да и все свидетели давно ушли, растворились в жаркой утренней дымке.
Желтым туманом покрылась земля.
И собранные с вечера звезды выпрыгнули из мешка.
Раскрыв заспанные глаза, он увидел на дне хрустального стакана медузу.
Охренелый и удивленный стоял он в окружении вентилей и труб,
глядя на кусок судьбы, обухом топора вдарившей его по бестолковой голове.
Рев реактивного самолета над далеким аэродромом унес его от заплесневелой действительности и окунул разум в пробирку времени.
Вспомнил, как совсем юным вылезал он из мамки,
как научился ходить и пошел в садик, а потом в школу.
Как подобно советскому разведчику крался по дому с мухобойкой, уничтожая назойливых насекомых.
Как воровал в колхозном саду неспелый крыжовник и прятался от нетрезвого сторожа. Подобно безумному диафильму проносились в его голове цветные картинки.
Песни под гитару, теплый портвейн и горячие женщины.
И, наконец, как нырнул он в горячую реку и закрыл за собой люк.
Тем временем реактивный самолет прилетел обратно.
Все также размеренно гудели трубы и в норах шуршали крысы.
Медуза исчезла и он с горечью подумал что все было зря.
Необычным было лишь тяжелое тепло в левой руке,
и раскрыв ладонь увидел он камень.
Миллиарды светлых идей с быстротой атома водорода
пронеслись в его не обремененной разумом голове.
С трудом поймав убегающую вдаль мысль, он понял,
что отныне путь его
лежит на восток.
Достал пыльную табуретку, утопил в ней свои ленивые ноги и открыл люк.
Утро встретило их горячим Солнцем и городской пылью.
Уклонившись от встречи с рогатой машиной,
пошелестел он вдаль,
пока не скрылся из вида.
И долго еще недовольно гудели трубы
 и шуршали крысы,
в одночасье потерявшие своего друга и товарища,
так и не простившегося с теми, с кем долгие годы делил радость и горе,
надежды и разочарования,
холод и тепло.
Он уходил на восток, становясь все меньше и меньше, покуда не исчез совсем.
Так всегда и бывает.
Вслед за дождем приходит Солнце.
За осенью зима,
а встретившиеся с медузой уходят на восток.

Ч.2 Тропинка на восток.
Сколько землю не топчи,
а все равно рано или поздно появляются в карманах тараканы.
Рыжие и усатые.
Какие же загребущие руки надо иметь чтоб сгрести их в единый комок да и выкинуть вон? Предоставить гнилые их судьбы слепой воле случая?
Рассмеяться громко-прегромко и подставить героическое лицо свое всем вселенским ветрам. Об этом и думал главный персонаж нашей повести, оставляя позади себя
реки и поля да разрушенные деревни.
Редкие велосипедисты обгоняли его,
крутили пальцем у виска
и дураком обзывали.
«Какие же они глупые», -- думал он.
Тараканов полны карманы,
медузы не видели,
да и камня у них нет.
То ли дело я. Люк открыл да и был таков. Тяжела дорога, да назад уж не повернешь. Петляет она справа налево, да слева направо и не видно конца и края ее.
Долго ли коротко ли, а Земля форму шара имеет.
И не обойти не исколесить ее.
То ли дело раньше, в древние времена, когда была она плоской как сигаретная пачка, покуда не согнулась она зародышем, что страхом жизни охвачен.
Дойти бы так до края ее,
проломить тупой головой своей сферу небесную,
да и посмотреть, а что там за ней?
И на чем звезды большие держатся.
Так и шел он, поминутно пряча страхи свои и сомнения.
Ночи сменяли дни, а дни ночи.
Так что в один прекрасный день встал на его пути лес непроглядный.
Лишь кактусы да редкие фикусы росли в лесу том…
Что за прелесть эти кактусы!
И не принимайте близко к сердцу если какой-нибудь пробитый мудак начнет утверждать что нет ничего прекрасного в их мясистых колючих листьях.
Просто был он в прошлой жизни инопланетным андроидом по ошибке лишенным разума…
Но вернемся наконец в действительность,
покрутим перед глазами призмой хрустальной,
да и посмотрим на встретившего медузу.
В нерешительности и смятении стоял он перед стройными рядами необузданных кактусов
и нелепых фикусов.
Нельзя, разумеется, сказать что он испугался или же сел на измену.
Слишком много повидал он за жизнь свою, прогуливаясь
по параллельным переулкам вселенной.
И даже если бы в этот момент стали бы из крылатого жирафа вылезать усталые аквалангисты, его бы это нисколько не удивило.
Единственное, что смогло привлечь его внимание,
был гриб красоты необычной,
что посреди леса возвышался,
переливаясь красками радужными.
Любой другой прошел бы мимо, за поганку бледную принял.
Может, пнул бы его сапогом неотесанным.
Не со злости, а так, тяге к разрушению повинуясь.
Но не таким был отважный путешественник, на восток движущийся.
Запала в его душу красота необычная,
притянуло его к грибу как в тупе лежащий гвоздь к магниту.
Залюбовался.
Долго стоял.
Четыре дня и три ночи стоял.
А потом и подумал: «Что-ж ей, красотище такой в лесу дремучем томиться?
Ведь каждый миг будет крапать на него времени кислота,
лицо разъест, морщины нарисует…»
Достал остренький свой топорик да и давай его рубить-кромсать под самый корень,
только щепки летели.
Брызнула кровушка изумрудная, окатила его с головы до ног.
Потом с ног до головы и вверх и ушла, в темную тучку собралась.
Посмотрел он по сторонам и себя не нашел.
Стало вдруг его много-премного.
Не простой был гриб, а волшебный.
Разбомбил он его бедолагу на миллиарды молекул маленьких.
И не собрать, не приколотить их друг к дружке.
«Вот и закончилась моя тропинка на восток, -- подумал он
разбегающимся в разные стороны рассудком.
Где я?
И смогу ли обнять мироздание, если во все края его быстро буду
распространяться?

Ч.3. Накрытие медным тазом.
У кого в руках нитки судеб наших?
И кто кромсает их остренькими ножницами?
Падают они на усталую землю нашу.
Люди появляются.
Ручейки несмышленые в реки собираются, а те уж и в моря подаются.
Вот так, из разных частей необъятнейшей вселенной
по молекулам собирался воедино товарищ один.
Страдалец галактический.
Когда уж совсем оформился он,
отряхнул с плеч своих пыль космическую,
да и сел на матушку-землю.
Задумался.
Свинцовыми утюгами плыли по небу тучи.
Белыми хлопьями падал снег, погружая мир в холодное белое безмолвие.
Солнце больше не выходило из своей хижины и
тишина полосатой телогрейкой укрывала пространство.
Холодный и раздавленный сидел на хрупком снегу повстречавший медузу.
Подобно злым недовольным пчелам роились в голове его мысли разные.
Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как открыл он люк и ушел на восток.
Много повидал.
Да что там говорить, всю вселенную облетел, а ума не прибавилось.
Грустно стало ему.
Накрылся он медным тазом и весну ожидать стал.
А снег все падал и падал на холодную землю, покуда не превратил ее в ледяную пустыню,
не скрыл от людских глаз кусок мудрости, медным тазом укрытый.
Темные мутные дни лотерейными шариками барахтались в колесе.
Пароходы и подводные лодки пересекали океаны,
космонавты по орбите летали
и дымился на уютных кухнях гудроновый чай.
Немое замедленное кино.
Крайнее положение тормоза.
Плюс и минус.
Холод и тепло.
Все поменялось местами.
И левое стало правым, а правое левым.
Злые машины варились в сиропе людей и улиц.
Разноцветными фантиками разлетались по ветру радужные пузыри.
А он все сидел под снегом.
Укрытый медным тазом от жизни, ждал он весну.
Холодные ветра проносились над ним в разные стороны и исчезали в темной неизвестности.
А он все сидел под снегом.

Ч.4. Возвращение.
Есть посреди земли печь жаркая.
Кидаются туда поленья тупые,
сгорают сухим треском покуда дымом не станут.
От этого и тепло по планете идет.
Вот так и времени аршины в нее ныряют.
Млечным путем становятся
и заставляют зимними вечерами людей кверху головы задирать.
Всему свой срок.
Дождался таки весны медузу встретивший.
Отбросил свой медный таз в левую сторону.
Поднялся в полный рост.
Хотел до звезд достать.
Потянуло его в родные края, к людям неразумным.
Включился меж тем кипятильник вселенский.
Растопил он снега кудрявые и понеслись они по тундре апрельскими ручейками.
…Но однажды случилось так, что время остановилось.
Теплое утро ватным одеялом легло на поля и реки.
И на берегу одной из рек этих стоял в ожидании Солнца герой повести нашей.
Увидел он медузу свою, что по реке проплывала.
Ничего ему не сказала.
Подмигнула лишь своим шестнадцатым глазом и дальше пронеслась.
А он все стоял, не видя движения облаков и хода светил небесных,
не замечая дня и ночи.
Неспроста видать все со мной вышло.
И не зря на восток ходил, зову таинственному подчинился.
Так и думал он, продолжая стоять на берегу реки в ожидании своего Солнца.
Меж тем время начинало набирать обороты,
спрятав в карман следы минутной своей задумчивости,
заводило миры кривым стартером. З
авертелись они как ослики на хромой карусели.
И не объедешь их, не обгонишь.
Лишь посмотришь закрытыми глазами, а их уж и след простыл.
Нарежешь студень мясистый и давай его пожирать.

Эпилог.
На деревьях обмана висят липучие наслаждения.
Падают иногда внизу стоящим на головы спелыми пылесосами.
Расшибется иногда такой перезрелым орехом и столько пыли сразу подымется!
Ничего не видать, хоть небо тряпочкой протирай.
Это как в часах песочных крупинки летят из будущего в прошлое,
а поверни их – они обратно текут.
Машина времени получается.
А настоящего, наверное вовсе и нет.
Как не было и судьбоносной медузы в хрустальном стакане.
Жарким весенним днем.