25 июля 1980 года

Как ты растаял в летний зной
Звездою - льдинкой голубою
В небе синем.
Над всей Землей за упокой,
Не плачь, не горбись и не пой -
Скорби, Россия!
Не стой под ветром, нет, не стой,
Сомнут травинку, как рукою,
Злою силой.
Допой, пожалуйста, допой,
Не быть земле твоей родной
Твоей могилой...

Ты так ушел, что не успеть
Сказать костлявой: Нет, не сметь,
Вам здесь не место!
Какая сволочь эта смерть,
Чтобы косой своей задеть
По самой песне.
Чтобы не дать ему допеть
И долюбить, и дотерпеть,
Как доведется.
И стыдно в небо мне смотреть,
Как-будто стоит захотеть -
И он проснется...

Прости, поэт, нас за печаль,
Но ты ушел в такую даль,
А мы остались.
Сражался ты за свой Трансвааль,
Но у штыков такая сталь,
Что все боялись.
Сменил гитарой пастораль.
Но за июлем вдруг февраль
И в небе грозы.
В награду камень, как медаль,
На нем не бронза, не эмаль,
А наши слезы...

Но это глупость, это бред -
Гитара есть, а барда нет.
Лишь бант тревожный.
Закрыла мгла веселый свет,
Ему всего лишь двадцать лет -
Он нас моложе.
Хоть кто-то должен дать ответ -
Гитара есть, а песни нет.
Не удержали.
Шансон московский и сонет
Теперь летят за гробом вслед.
Успеть едва ли...

А он лежит один - как был.
И словно что-то позабыл
Не шелохнется.
На самом взлете вдруг застыл
И в знак того, что всех простил,
Нам улыбнется.
И хоть бы кто-нибудь укрыл.
Завесой черною закрыл,
От глаз - немедля.
Он был так нежен, так любил,
Так ненавидел и грустил,
Так пусть подремлет.
Хотя б немного пусть подремлет...