Это не я истоптал весь Питер...

Это не я истоптал весь Питер. Питер для ног моих так тяжёл. Дождь рукавицей поребрик вытер, да и свернулся в клубок ежом. После его отсыревшей пляски город немедленно клонит в сон. Помнишь, как старый троллейбус лязгал, сбросив последнее колесо? Снова бинт вместо кольца на пальце - ситцем разменянная парча. Каждую ночь лифт притворно клацал, каждую ночь телефон молчал. Я заплутал в тёмном лабиринте пастеризованных глупых чувств. Выхода нет? Выход есть. "Смотрите - я научусь искать!.. научусь..." - и оглушительно звонко на пол падает первая капля из ста. Видишь ли, боже, я снова плакал. Знаешь ли, боже, как я устал, глядя на улицы с крыши, сверху, шёпотом петь, что светла печаль. Я подбираю пароль-проверку, вновь протянув в твои лапы чай. Чайник горяч и на кухне душно. В кухне - радио по вечерам. Пыльный динамик прошепчет в уши музыку, найденную вчера. Ты на пороге и, убегая, номер суёшь: "Позвонишь? Ответь". Я позвонил бы, да связь плохая и не страхует витая медь. Как далеки люди (рядом - берег): культово всё, что не против них. Боже, я мог бы в тебя поверить, ты только руку мне протяни.