Великолепный Бил...

       Собаку погубит преданность человеку…
       Когда уходит кошка – никогда не оглядывается…
       
       Видела разных собак, но такое чудо в первый раз. Непонятой породы – смесь терьера с бородой и дворянкой породы от слова дворняга. Сам иссиня черный, шерсть жесткая, но вьется, но вот глаза – это нечто. Цвета хорошего виски, умные, пронзительные, а ресницы длинные жесткие, да еще и завиваются, любая женщина позавидует, но вид его с первого взгляда на всех наводил страх. Слишком свирепой казалась его морда, мне так и говорили, ну до чего же страшенная у тебя собака, на злого дьявола похож. Но когда Бил смотрел на человека ласково, все в один голос говорили, что обаятельнее пса они и не видели. Пес мой сразу и навсегда определял, кого он будет пускать во двор, а кого нет. Самое интересное, что как его потом человек только не задабривал, все равно не пустит, и так остервенело будет кидаться, что любой ретируется, при этом, что ему кинут через забор успеет как следует обнюхать и проглотить. В общем, Бил – парень деревенский, вырос на просторе да на воле. С кутенка пил только парное молоко, с двух месяцев охранял двор и чувствовал себя собачьим королем Порт-Катона. Потому что матушка таскала его за пазухой до месяца. Говорила, что он самый прелестный и отважный на свете и что он ее защита и оборона. Наверное, Бил в это поверил, в чем все окружающие в последствии и убедились. Когда матушка пошла выбирать щенка, а она женщина городская сразу смекнула, что в селе без собаки никак, то получилось вот что, а именно то, что он ей сам навязался… Как только она вошла, он стал молотить ногами своих братьев и сестер, заполз им на спины и на головы, уперся лапами в коробку, уставился ей в глаза, а тогда он был очень хорошенький, бутуз и весь в черных непокорных завитушках и она словно уловила сигнал, который проник ей в сердце – «Выбери меня, меня, я самый лучший, не пожалеешь». Ну это уж как сказать. Охранник великолепный, но и шкодник отменный. Тут гены сказались, предки его были терьерами, с которыми охотились на лис. Так вот норы он уж точно рыть умел. Какие только камни, доски, веревки и проволоки не применяли – бесполезно. Абсолютно свободолюбивая личность, не терпящая никакого насилия, хамства, агрессии и несправедливости. Если привязать, с утра все равно будет бегать с клочками веревки на шеи, только в редких случаях на цепь сажали, когда приходили люди, которые ему очень не нравились и мы боялись, как бы они от нас не ушли с прокусанной ногой, всегда метил укусить сзади под коленкой. Обожал рыбу. С детства только из таза и воровал, причем тащил в два раза рыбину больше себя. Чуть подрос – стал удирать на море. Надоест ему по двору носиться - хвост поднимет фонтанчиком, и только его и видели. Придет на море – в первую очередь купаться. А как же, блохи его кусают, он наплавается всласть, в песке изваляется. Сядет чучело чучелом песочное в ракушках – обсохнет, я ба сама на месте блохи убежала бы от такой экзекуции, встряхнется и пойдет обход берега делать. Каким нужно обладать слухом, чтобы по дороге слышать, как на глубине 20 см слышать, как крабик шевелиться. Услышит – замрет и начинает со скоростью звука рыть землю, выроет и тут же его съест. Идет дальше – все обнюхает, сушенных бычков налопается и пойдет довольный домой. Иногда рыбаки его подкармливали, тогда домой вкатывался колобок и спал до вечера - аккурат пеленгасика среднего или судачка заглотил, но тарань тоже неплохо. А уму и изобретательности Била можно только удивляться. А кто у нас первый шкодник и обжора? Ну конечно его величество - Бил.
       Прибегает соседка – кричит, ругается, от перевозбуждения прямо заговаривается бедная, кричит, что пристрелит гада. Матушка моя смеется, знает, что Бил еще тот охотник, что плохо лежит отправить себе в пасть, ну, говорит. Пойдем, посмотрим,
что моя крошечка наделала. Самое интересное, что у этой соседки Марьи была корова, и она постоянно носила Билу молоко, так он, как только она по двору идет, он уже собачий вальс танцует и лапами передними по двери барабанит, а хвост при этом работает как пропеллер. А дорогу к ней он раньше дороги на море узнал, постоянно, как привязанный бегал за ее юбкой, так сладко пахнущей парным молоком и еще чем-то уютным и вкусным.
       Марья по дороге причитает, что кого я на свою голову вырастила, сейчас увидишь, даже плакать хочется. Заходят они в сарайчик – лежит Бил с пузом раздутым, как будто арбуз проглотил и смотрит на женщин виноватыми глазами. Марья говорит, мол, это еще не все, ты в ведро загляни, мало того, что он пол ведра молока вылакал, так он туда своей мордой кучерявой всяких веточек и травинок и сора напускал, может и слюней еще…
       Ну что делать? Бил так и не шевелиться, лежит себе на боку, смотрит на матушку, мол, забери меня отсюда, ну не удержался, так молоком вкусно пахло, что не успел оглядеться, как пол ведра и нет… встать не могу, живот больше меня весит – вот такой я вор-неудачник, сам нашкодил и убежать не могу. Да перед Марьей стыдно, видишь, даже глаза на нее поднять не могу, приходиться делать вид, что я сплю. Пришлось брать Била на руки и тащить этого раздутого кабеля домой, и возвращать Марье убыток медом….
       А вот вторая зарисовка, которая свидетельствует о незаурядных способностях Била.
Будка у него огромная добротная, можно еще собаку туда такую же вместить, внутри летом солома всегда свежая. Стала я замечать, что Бил никогда не спавший на открытом воздухе второй день спит на цементной дорожке. Сначала подумала, что он от жары спасения ищет. Оказалось все намного проще и интереснее. Встала я рано утром, смотрю, Бил сидит и на будку смотрит с неподдельным интересом. Оттуда выходит курица и идет на птичий двор. Бил сразу залезает в будку, по очереди вынимает осторожно по куриному яйцу, а их где-то 3 штуки и начинает аккуратно носит их к острому камню, затем зубами насаживает яйцо на камень. Так искусно, что скорлупа трескается и стекает не на землю, а именно на камень и он с заправским аппетитом все яйца по очереди с камня слизывает.
       Конечно, как можно курице – даме не уступить место ночью в своей будке, если она еще и кормилица. Я рассказала маме о причине нежелания Била спать в будке, на что она сказала, что теперь будет, и закрыла курицу на птичьем дворе. Так я вот до сих пор понять не могу, на каком языке они переговаривались собака с курицей, но около сетки с разных сторон друг на друга смотрели, не отрывая глаз, видимо жалели, что так быстро распался их теплый союз.
       Никого и ничего не боялся, а девочек подбирал себе обязательно длинноногих. В основном овчарок и колли. Бедные городские барышни вообще должны были увести своих любимиц с пляжа, так как от Била просто так отделаться никому не удавалось. Иногда хозяйки бранились в шутку, что хоть и страшненький собачонок, а какой напор, жаль, что он не мужчина и загадочно улыбались. Только однажды Бил бежал вперед меня от страха, но и я не отставала, так мы с ним неслись по обрыву, что только ветер в ушах свистел. Да мне пришлось его и еще на руки брать, чтобы его на обрыв вытащить, но от земли как пружина мне сам в руки сиганул. А дело было так. Любила с Билом ходить на дикое место. Пока по берегу идешь – загораешь. А он своих бычков сухих подъедает, так мы приходим к маленькому красивейшему острову. Погуляем там, насладимся красотой и таинственностью этого места, потом выберемся, держась за веревку наверх обрыва, и поверху садами дикими возвращаемся домой – уставшие, но довольные до неприличия просто. Но в этот раз мы наткнулись на енотовидную собаку с щенятами и она издала такой рык из камышей, что у бедного Била шерсть дыбом встала, он уткнулся мне в ногу горячим носом и мы как оголтелые, не договариваясь, понеслись наверх к спасительной веревке, одной рукой я держала его, а другой держалась за веревку, но каким же легким он мне тогда показался, и что самое интересное, он даже как-то умудрился обхватить меня за шею лапами, вот до чего инстинкт самосохранения собаку доводит. Когда домой добрались, он просто рухнул и спал до утра. А утром я его решила побаловать – разрешила залезть ко мне под одеяло, что местные жители никогда бы не позволили дворовым собакам. Матушка ходит по двору – ищет его. Я ему говорю, мол, замри, а то сейчас из теплой постельки на улицу вылетишь. Так он умел так замирать, что складывалось такое ощущение, что под одеялом только я и все. Лежит – может час не показывать признаков жизни. Чем он там дышал под ватным одеялом – история умалчивает. Но когда матушка приподнимала одеяло, то все равно видела мертвую собаку – так он умел замирать. Естественно, кроме смеха эта картина ничего не вызывала, так она его и оставляла лежать, потому что сама хозяйка его боялась, мог и цапнуть любого, кто его силой что либо делать заставлял.
       Прожил у нас этот пахан двора семь лет, а когда переехали в новый дом – пропал. Не сразу, но пропал. В окрестности близкой и далекой его точно нет – никто бы не смог его так спрятать, чтобы он не прибежал обратно. Не придумали еще таких цепей и веревок. Тем более он настоящая землеройка. Может всю ночь без перерыва копать, но все равно на волю уйдет. Иногда у меня такое ощущение, что он живой и где-то рядом, хотя я уверена, что нет. При такой отваге, доблести и бесстрашии такие индивидуумы долго не живут. Иногда я даже рада, что не знаю где он. Это мне дает надежду, что он близко. А когда я рассматриваю его фотографии, он всегда смотрит внимательно и лукаво прямо мне в глаза и улыбается той своей очаровательной улыбкой, от которой сходили с ума барышни-собачки и их хозяйки. А глаза его говорят- « Не грусти, я в порядке, такие как я нигде не пропадут – не здесь, не там, не парься, будь счастлива, я же всегда был счастлив и тебе желаю!!!»