XXXI. Cозерцания

Каждому взору – своя слепота
Вот – с раскрытой ладони
Внезапно снялось облако пудры
Посмеиваясь неслышно
С едва скрываемым озорством
Душистое
Белое
Беззлобно дразнящее
Застило глаза
Отрывая их от секрета
От чего-то чертовски любопытного
И манящего
Легковесного
И не суть важного
Но все же – щекочущего
Но все же – желанного
Так опадает штора
Из-под носа уводя прелестную картину
Так шлейка соскальзывает с плеча за ширмою
Да, истинно каждому – своя слепота
Вот – взвился песок из-под носка сапога
Больно впившись в глаза
Тысячью мелких гарпиевых когтей
Разя и жаля
Раня
Лишая спасительного известия
О местонахождении шпаги
Боль длится недолго
Отпускает через минуту
Но – схлынул жар дуэли
Кульминация вскрикнула незамеченной где-то в стороне
Азарт оледенел
Противник уже далеко
Хитрец
Поразивший двух бессменных дозорных
Скрылся за углом
Оставив по себе нахальный след на песке
Запомнился кратковременной слепотою
Каждому – свое увечье
Дерутся друг с другом тяжеловесные призраки испарений
В тесных стенах затхлой комнаты
Шипят
Скалятся
Ощериваются
Застыв на мгновение
Снова схлестываются
В омерзительной
Тягучей драке
Уродливым стало живое серебро
Растворившись в обжигающей воде
А дабы никто не увидел его
В своем собственном лике
Отразившемся от поверхности
Оно пускает пар в глаза
Которые и так едва видят
И вина не отличают от воды
Поистине, каждому – свой недуг
Покинет ли зрение посреди ночи
Снявшись с лица
Молоком напоив глаза на прощание
Тихо унесется
В непредусмотрительно распахнутое окно
Будет ли утеряно на поле брани
Или дерзко выкрадено полоснувшим клинком?
А может быть, вдруг проснется робкая доверчивость
И глаза закроются сами
На какой-то миг
Посреди людной дневной площади
Впустят в себя ночь
Дабы отворить невидимые окна
Иным чувствам
Ощущениям
И их теням
И поцелуям теней
И призракам этих поцелуев
Слепота по доброй воле
Недолговечна
Пуглива
Тем и прекрасна
Удержать бы ее еще ненадолго
Чтобы еще пару ударов сердца
Прозвучало в темноте
Урвать еще одно мгновение покоя у вечности
Но – нет
Поднимаются веки
Блаженство доверчивости
Разбивается о дно
Коим внезапно обернулась бездна
Что была ранее
Столь уютна в своей непроглядности.

Последней Норне досталась тяжелая честь
Бледными руками
Задернуть балдахин
Над ложем
Которое только что стало легче
Занавес обрушить на сцену
Покинутую Лицедеем
Шуршанием ткани нарушить молчание
Повисшее за последним словом
Так разрезать нить тишины
На лицо статуи надета маска
Скрывающая отсутствие чувств
Ей не было нужды в лицедействе –
Роковой ремесленнице
Стражнице вечно острых ножниц
Мгновение едва наступило
Спешит уйти незамеченным
Но – остро зрение осиротевшего
Пребывавший в тени
Выходит из единственной роли
Снимая костюм
Покидает сцену
Нет, не вослед за Лицедеем –
За другую штору
На улицу, где, наверное, стало холоднее
От ветра, который встречает теперь на своем пути
На одно препятствие меньше
Шквал разражается на опустевшей сцене
А Лицедей уже далеко
Никогда не носивший маску
Но маску даровавший зрителю
Будь то облако пудры
Или песка
Или тяжелой ртути
Или ладонь, проплывшая над глазами
Широк арсенал
В соответствии с талантом
То облекавшим теплотою
То награждавшим пощечиной
То совершавшим надругательство
Легко преображаться
Плоть оставив на задохнувшихся простынях
С каждым шагом
Вверх
По тускло светящимся облакам
Мимо испуганного божества
Случайно пролетавшего в воздухе
Но – палец прислонен к губам
Снова изогнутых дугою знакомого соблазна
Божество понимающе кивает
Не осознавая, что ослепло
Для всех образов, придуманных светом
Кроме этого одного
Без злого умысла обмануто Лицедеем
Оно летит в сторону, прямо противоположную
Той, в которую направлялось
Путь его не станет прежним
По бесплотному телу пробежала дрожь
Так проснулись ощущения
Ласкающие вначале
Но оставим его
И последуем за Лицедеем
Также молчание на устах храня
Чтобы не выдать его
Будем ступать след в след
Неся тишину на подошвах
На кончиках каблуков
Тише
Тише
Затеряемся во мраке мягких кудрей
Будем красться, как прилежные злодеи
Но злодеями мы и являемся
Соучастниками преступления
Легко дернулся лук Амура
Воплощенный в линии губ
Импровизация рвется наружу
Подгоняет его: быстрей
Ей не терпится представить
Очередное действо
Гулко
Нежно одновременно
Умудряется стучать трость
По облачной мостовой
Места между двумя мирами –
Миром плотским и миром горним
Но – ступенька, еще ступенька
И – врата перед ним предстают
А у врат – два тоскующих стража
Он подходит
Уверенно
Твердо
И, легко им кивнув головою
Прикасается тихо рукою
К прохладному дереву врат
И – врата отворяются пылко
Стражи вздрагивают, краснеют
Озираются по сторонам
Но вокруг – ни души, к их счастью
Ни святейшей души вокруг
Никто не видел
Как страсть проснулась в воротах
Смазав их скрипучие петли
Стражи улыбаются полузабытой ассоциации
И расстегивают верхние пуговицы на мантиях
Вдруг им стало тесно дышать
А Лицедей уже далеко
Оставил за собою шлейф легкого беспокойства
Обаятельного поветрия
Легкое дуновение достигло ноздрей стражников
Уже не знать им удовлетворения бездействием
Уже не спать века напролет
Но оставим их
Пусть упиваются замечательным
Щемящим своим заблуждением
Не оглянувшись, следует вперед Лицедей
Приняв его, сладко сомкнулись врата
А он уже далеко
В туманном и бледном саду
Пустынном
Некому здесь резвиться
Ничей смех не раздается в беседках
Не мелькнет случайно оголившаяся плоть
Меж струй фонтана
Хотя нет
Блеснули глаза
Непривычно темные в белесом мире
Дрогнули ноздри, как у молодой лани
Тень лукавости промелькнула на губах
Там, за деревом
Юный ангел сорвал плачущий цветок
Будто бы внезапно потревоженный
А на деле –
Умышленно привлеченный к действу камешек
Выскочил из-под каблука
Вздрогнул ангел, роняя цветок на землю
Запущен механизм соблазнения –
Взглядом вскользь
Почти мимо
Легчайшим покачиванием бедер
Нахальной прядью, упавшей на чело
И деланным безразличием
Безупречно
Он ступает по аллее мимо ангела
Чья плоть начинает испытывать удары чувств
Первое из которых – изумление
А второе – желание рассказать
Он бежит прочь из сада
Жаждая как можно скорее встретить
Уже не родственные ему
Чопорные души
И рассказать им
О страннике в черных облачениях
Чуждый раю цвет!
Но – заходятся румянцем бледные щеки
А глаза начинают искриться темными огнями
Он бежит, втаптывая в землю цветок
Символ собственной душевной невинности
Век стремиться сжаться
Уместиться в одно мгновение
Дабы скорее разнеслась по саду
Весть о странном госте
И вот уже гудит некогда молчаливый рай
Полнится восклицаниями и смехом
Множеством звуков
И ощущений
Начало положено робким удивлением
До конца еще далеко
Брешь нашлась в небесах
Как если бы они были телом
Или сознанием
У коего нет такой скважины
В которую не смог бы проскользнуть коварный ключ
Нет занавеса, который не пал бы ниц
Перед таким Лицедеем
Триумфальны появления
Стоит переступить порог –
Гудит, будто улей, огромный зал
На всех ярусах
Щеголи взрываются улыбками
Кто-то презрительно прыскает в веер
Равнодушными останутся лишь не имеющие души
А проигравшие душу в карты затребуют ее обратно
Дабы не остаться в стороне
Расколется ореховая скорлупа
Высвобождая бесконечность
Но и самой бесконечности
Станет трудно дышать
Если он окажется рядом
Если он окажется внутри
Ворвется в нее
Незабвенны появления
Уверенный шаг за порог
Медленный и тревожный выход из мглы
Дерзостный – на возмущенные подмостки
Пронизанный болью – из-за чопорных спин
Он умеет врываться
И в этом достиг высшей ступени
И поистине нижайшей
Изнасилованы обманутые небеса
Или же, напротив, он пришел к ним с доверием?
Облаченный в черное скиталец
Разбившийся о дно собственной души
Ибо никогда не смыкал глаз
Так и не ослепший
Пусть и не видит разницы между вином и водою
Каждому зрителю – своя слепота
Но не ему вкушать это блаженство
Ибо он – Лицедей
К которому мы приходим на закланье
И лишь во власти его таланта –
Приласкать нас
Обвести вокруг пальца
Или дать пощечину
Такой силы
Что не останется у нас иного выхода
Нежели отрастить крылья
Пока мы будет лететь сквозь бездну,
Воплощенную в его зрачке.