XXVI. Импровизация дель-арте

ПРОЛОГ

Два молодых бездельника заходят с двух сторон
Два скучающих пажа
Появляются из-за двух настенных ковров
Кланяются друг другу со всею любезностью
Первый берет второго под руку
Едва касаясь пальцами рукава
И они идут, ступая в такт
По трухлявому деревянному настилу
Строя отвратительные гримасы
Размокшей, непотребной земле
Так, подражая лордам
Движутся они по кругу
(Увы, у сцены, как и у мира
Как и у любого города
Все же есть края)
Наконец один обращается к другому
И нарочито скучающим тоном
Предлагает ему поразмыслить над загадкой
«Ответьте же мне, - говорит он
(Тут следует десяток титулов;
Второй паж рьяно расшаркивается
Рискуя свалиться в грязь), -
Ответьте, есть ли на свете такой дом
Благополучие и процветание коего
Держатся на дырах?»
Второй паж заливается
По-девичьи звонким смехом
«Шутить изволите, - молвит,
Прибавляя еще с дюжину титулов, -
Ужели возможно такое?
Если бы в дырах был хоть какой-нибудь прок
Разве монеты сыпались бы из карманов?
Если бы дыры знаменовали собою процветание
Неужели пришлось бы мне накануне
Просить свою дражайшую Дженни
Одолжить мне с полфунта белил
Дабы скрыть маленькое
И, смею надеяться, ничем не грозящее недоразумение
Ни с того ни с сего появившееся
В уголке моего рта?»
Он продолжает пожимать плечами
Тогда первый паж сдвигает брови
Как если бы это должно было придать ему
Философствующий вид
И предлагает второму поменяться местами
И узнать ответ на вопрос
Мягко укоряя его за недостаток находчивости
Говорит, бегло перечислив титулы
(Отчего-то, правда, позабыв упомянуть
Герцога Утопийского):
«Ведь нет в мире загадки проще!
И вы согласитесь со мною, дорогой друг
Ибо на дырах –
И только на них –
Держатся благополучие и процветание
Тех домов, порог которых
Мы с вами так любим переступать»
Вновь звонкий смех раздается в ответ ему
Второй паж бьет себя по лбу
И корит за отсутствие находчивости
Почти незаметно подергивая плечами
(Без остроумия – что без шпаги)
Обняв друг друга за талию
Вихляющей походкой
Двое молодых щеголей
Направляются в бордель.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Есть там девица, которую все хотят
Заполучить хотя бы на одну ночь
Схватить ее за волосы
И притянуть к себе
Славится она бескорыстием
Но в то же время непредсказуемостью
И нравом, переменчивым более
Чем у какой-либо другой женщины
Она желанна более всех на земле
Ресницы ее усыпаны золотом
Шея украшена цепочкою
С медальоном в виде розы ветров
Она легкомысленна и ветрена
Привязанности ее преходящи
И все же нет такого безумца
Который не пожелал бы сжать ее в объятиях
Имя ей – Фортуна.

Есть у нее сердечная подруга
Отвергнутая и печальная
От нее отворачиваются в ужасе
Как бы ни была она красива
Никогда не стать ей желанною
Ее ненавидят
Бегут прочь, как от чумы
Дожди повисли на ресницах ее
Она известна как Несчастье.

А за настенным ковром прячется настоятель
Он никогда не выходит на сцену
Не кажет лица
Не подает голоса
Изредка слышно лишь
Как стучат о дубовую столешницу
Кости, в которые играет он без конца
Со своими отражениями
Сидя в комнате с несчетными зеркалами
В калейдоскопе
Это – негласно коронованный Случай.

О подданных его пока умолчим.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ

Нет ничего постоянного в этом борделе
Дуновение ветерка –
И появляется новая стена
Зеркала текут
Свечи оплавляются
Сладость во рту сменяется горечью
Когда размыкаются губы
Но привкус заглушается терпким вином
Взгляд –
И посреди зала встало новое зеркало
Вскрик –
И на одном из портретов затянулся рот
Непостоянство нашло здесь свой кров
Оно пирует в белесых морях
В душных комнатах
На влажных простынях
Дуновение ветерка –
И появляется новая стена
Что, если это было дыхание прокаженного?

ПОВЕСТВОВАНИЕ

Легкомысленная красотка
Вспархивает с колен осиротевшего любовника
Игриво подмигивает
И исчезает за портьерой
Дабы отыскать тайную дверь
Ведущую в другую комнату
Она забыла о нем
О, конечно же, он будет звать ее
Стеная по ночам в чужих домах
Цепляясь за безжизненный клинок
Он будет молиться на нее
Сделает на груди татуировку
Он будет взывать к ней
Проматывая состояние за игорными столами
Закладывая глаза свои, вены, кости, мясо
И, столкнувшись с нею однажды
В темном переулке
Попытается ухватить ее за волосы
Пока она будет одергивать замаранную юбку
Но нет!
Сотнею недремлющих очей
Покажутся несчастному
Блестки на ее платье
Она насмешливо ущипнет его за подбородок
И исчезнет за поворотом
Задев краем рукава
Двух злодеев
Чьи кинжалы по праву могут потребовать
Плоти неудачливого игрока
Видно, само Время
Плененное некогда золотым взглядом красавицы
Заключило с ней сделку
Секрет которой известен лишь им двоим
Теперь она может ублажать многих одновременно
(Недостижимая мечта для любой потаскухи!)
Она приласкает каждого, кто приглянется ей
Слившись устами с первым
Правой рукою заберется под юбки второй
Левою ладонью даст ласковую пощечину
Третьему любовнику
Каждый из них невидим для другого
А ее не сможет описать
Даже на Страшном Суде
Под угрозою нависшего пера
Что вырвано из крыла архангела
Ох, ангелы недолюбливают ее
И не зря
Однажды ранней весною
Отпоров замызганный подол юбки
Пустилась она в путешествие
По промозглым и сырым улицам
И случилось ей заглянуть в окно
И сдать свидетельницей
Божественной сцены –
Ангел склонился над колыбелью новорожденного
И готовится поцеловать младенца
Красавица недовольно надувает губки
И, с ноги выбив дверь
Врывается в тихую комнату
Ангел испуганно взмахивает крыльями
И исчезает в окне
Мгновением позже
В печали склоняя златокудрую голову
К ногам древнейшей
И самой юной из ангелиц
Она обвивает его руками
«Зачем спустился ты на землю?» -
Спрашивает ласково
Лучше бы это был тяжелый укор
Она обладает даром ясновидения
Если бы один из множества
Крылатых ее сыновей
Оставил тень своего дыхания на челе младенца –
В мире, недоступном для живых
Стало бы одним падшим ангелом больше
Но оставим их
Пусть хмелеют от святой воды
Которая сглаживает черты до такой степени
Что не остается в них ничего
Что могло бы запомниться
Оставим их
Пусть мотают свой вечный срок в пустынных садах
Считая, что достигли верхов блаженства
Вернемся же снова в Город
К неуловимой красавице
Помчавшейся в тайные покои борделя
Примерять новые наряды
Вот она – солнечный блик
Полоснувший по глазам соперника-дуэлянта
Вот – свирепая валькирия
Несущая к Чертогу Павших
Останки двух юных воинов
Третьего оставляя невредимым
В брызгах чужой крови на поле брани
Вот она – дева морская
Что сжимает в руке
Чудотворный медальон
Имеющий влияние на ветры и волны
И – хвалою звучит грозная канонада
Юному герою
Вот она, подражая его манерам
Подстерегает его за углом
И, стоит ему приблизиться –
Хватает за рукав и привлекает к себе
Делая вид, что не замечает циничной усмешки
Дает обещание не оставлять
Гривою нахальной пленена
Позволяет ему занять место
В средоточии своих прелестей
Она меняется изо дня в день
Оставаясь верной ему
Как только может быть верна шлюха
Он хватает ее за волосы
Заставляя откинуть голову назад
И она заходится в победоносном смехе
Кромсает внезапно отросшими ногтями
Гобелен на стене
Оставляя незамеченным
Тихий испуганный вздох
Раздавшийся из-за другой стороны
Там спряталась ее сердечная подруга
Прикусив губу, чтобы не закричать от наслаждения
Наблюдает за сценой из-за кулис
Ее нутро превратилось уже в рану
А жестокая рука все еще двигается в нем
Высыхают слезы, оросившие лицо и тело
Соль смешивается с кровью
В каждой жиле взрывается мир
И недобрый огонек полыхает
В покрасневших глазах
Она тоже обладает даром переменчивости
Прикусив губу, чтобы не завыть от боли
Погружает в средоточие своих прелестей
Мертвое зерно
Разрастается оно и гниет
Скоро пустит всходы
Что раскроются, пронизывая ее кожу
Обозленными, пламенеющими цветами
Улучив минутку
Когда Фортуна удалится в другую комнату
Отдергивает гобелен
И, будто героиня древнеримской трагедии
Бросается на полюбившийся меч.

Проходит Время
Друг и враг каждого на земле
(На самом же деле – безразличная
И невидимая субстанция
Коей положено течь
Из прошлого в грядущее
Минуя настоящее
И никак иначе
Как положено статуе
Возникать из глыбы камня
А не ваять саму себя
Из пыльных обломков
Как положено зловонной и болезненной розе
Прокладывать себе путь
Из глубин плоти – наружу
Дабы испить воздуха
Исполненного стонов
И подавленных гордостью криков
Не исчезнет она
Сколько бы ни орошали ее
Враждебные металлические дожди)
Итак, время идет
И мы пишем его с маленькой буквы
Испуганная страшным букетом
Бахвалящихся
Насмехающихся
Язвящих роз
Отвращенная поддельной гривою
Фортуна вырывает неверную руку
Из слабеющей ладони
И выпархивает в соседнюю комнату
Ублажать другого посетителя
Взамен нее Несчастье
Подхватывает на руки отвергнутого
И играет с ним в верность
Все больше и больше пьянея
От аромата злых цветов.

Традиции будут нарушены
Если день и ночь
Выйдут на один небосклон
Если смотрящийся в зеркало
Увидит в нем свой затылок
Если на перевернутой монете
Вместо профиля монарха покажется фас
Однако что же творится ныне?
Фортуна и Несчастье на одной сцене
Одна закрывает глаза
Желая изгнать из памяти
Безжалостные контуры язв
Другая льнет к покосившимся губам
Одна поддерживает под локоть
Другая норовит толкнуть, ударить, унизить
Уже не первый год
Сражаются они за эту душу
То любя, то ненавидя ее
А душа не верит в них
И потому –
Грязью на подошвах его ботфорт
Становится Фортуна
Несчастье же, воплотившись в сухом листке
Исчезает из поля его зрения
И он мнит себя листком таким же
Упавшим в корзину ноября
И тянется к небесам
Где по сей день грустит ангел
Которому так и не довелось его поцеловать
Перед невидящим взором
Танцуют запредельные духи
Так же незримо и незаметно
Крадя проклятые розы со щек
Швыряя их прочь, за край света
По-иному и не может быть
Ведь импровизация суть жизнь
А дыхание уже похищено призраком покоя
На возвышенной, на божественной ноте
Завершается спектакль
Падает занавес
За которым, наверное, уже возникли сами по себе
Декорации Рая
Зрители покидают места в молчании
Так им кажется
Ибо оглохли они от собственных рукоплесканий
Расходятся по домам и во мнениях
Верят и не верят
Пытаются заглянуть за обратную сторону Луны
Цинизм воплощен в несчастной планете
Которая не может явить миру другое лицо
И вынуждена довольствоваться этим
Изрытым грехами и мыслями
Следами былого ее величия
О котором ныне никто не помнит
Гроб со странником исчез за краем света
В действительности ли все было так, как представлено?
Отразился ли танец ангелов
В тревожной глубине молочного глаза?
Или новая издевка обрела размах трагедии
Разыгравшись во плоти?
Лишь мертвецам дано узнать это
И все же далеко не каждому из них
Ибо никто не подскажет смазливому праведнику
И злодею, чье лицо слезло с костей напрочь
Дорогу в сердце Чистилища
Где гремит ныне новое торжество
По вине и в честь
Нашего несравненного шалуна!