20 августа. 2006

..//
Двадцатое августа позапрошлого года,
Мне не запомнились стены и трубы заводов,
И я затруднюсь назвать день недели –
Цвет глаз, которые на меня смотрели,
Я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ.
поверьте. только дата.
материнские слёзы на могиле солдата,
очень забавно, если солдат – это ты.
и когда в ТВОИ ноги швыряют цветы,
понимаешь, что разницы нет – герой – не герой.
по большому счёту этот выбор даже не твой...
так в тот день родилась последняя строчка,
но я долго думал, нужна ли там точка?
и резким движением руки - я всё удалил –
прошёл один год. что было в той строчке - я позабыл


зеркало//
Мне улыбался человек
в стекле, называемом зеркало.
рассчитывая на ответ,
крутился минутными стрелками
в другом направлении,
то есть по-нашему: наоборот,
я почувствовал жжение,
характерное удару в живот,
и какой-то странный запах,
знаете, так должно быть пахнет смерть.
испытывая мой натиск
он всё же ещё продолжал смотреть
но тут я, пожав плечами,
отраженью ничего не сказал,
и зеркало, разбиваясь,
переключилось на другой канал...


..//
в потребительской корзине
и на полке - в магазине -
Я хочу смотреть на небо
с высоты многоэтажки,
а народу запах хлеба
разноцветные бумажки

но ещё им нужно зрелищ,
утолять тупую немощь,
дальше будет запах мяса,
чья-то боль и чьи-то слёзы.
в ритме страждущего пляса
сквозь жару и сквозь морозы

по ступенькам и с горы
в строгих правилах игры
Они двигаются в такте,
безобразнейших стихов,
ничего мечты не значат
в строгом мире для рабов


..//
специфично против шерсти
гладить майскую зарю
это вам не просто песни
то что вижу, то пою

это настоящий вызов!
это маленькая смерть
даже если ты не хочешь
ты обязан посмотреть

как она плюётся кровью
извергая солнца луч
и морщинки над рекою
подбирают к небу ключ


Борромео//
мой дом из прогнивших досок,
где пахнет стыдом и печалью,
зажженную спичку брошу
в мясорубку кухонной стали,

пусть небо громче заплачет,
кольцо разорвёт Борромео,
за пазухой куртки спрячу
обёрнутый кем-то не смело

в плёнку полиэтилена
размером пятнадцать на восемь
светящейся галогеном
булыжник который не сброшен

с постылой вершины Монблана,
а просто подобран зевакой
на стройке вокруг котлована
в казахском посёлке Балхаше,

и пусть всё охватит пламя,
пусть с треском провалится крыша,
выше вздымается знамя
и в доме становится тише.