Рассказ какой-то

А потом все кончилось. Небо остановилось, зависло. Туман клочьями висел в воздухе, мешал. Говорить не хотелось курить тоже.
Навстречу проплыло пустое ведро, громыхая и охая человеком, что нес его.
В колокольню стояла огромная очередь на плевание вниз. Колокола стыдливо замерли где-то в небесном киселе, высоко.
Остроконечная шляпа купола насмешливо и таинственно съехала на бок.
Мне снились кактусы, они меня пугали. Прохожим снилось примерно то же самое, только собаки.
Дубы гнулись, но не ломались. Толстые, толстые дубы гнулись и не было ветра.
Дорога грязью схватила меня за щиколотки, и я подумал, что грязь – это руки.
Очки, медленно и плавно кружась, падали с лиц на землю, и дворник тут же сгребал их в огромные кучи и поджигал.
И мы стояли, подслеповато морщась в белесое небо и не было ничего, кроме огромных полыхающих куч и их отражения.
А потом кто-то сказал: «Нет уж!!», выхватил из кучи свои очки, горящие ярким ровным пламенем и нацепил на нос. Нет уж! Он был похож на щенка с глазами, что горят любовью и радостью. Нет уж! И вот захныкал, расклеился, побежал, жалостно хлюпая и прикрывая лицо ладонями. А мы морщились ему вслед, в наших глазах отражались только развевающиеся на ветру беловато-розовые уши. «Ну-ну!» - замахнулся граблями дворник. «А ну, пшли!!!» Но мы не пшли. Мы шалили, как дети малые. Мы шалели. И ошалевшее носились друг за другом с охапками горящих очков, и кидались ими. Дворник смотрел и улыбался, по его красной роже катилась слеза.
Дубы извивались замысловатыми спиралями, кусты плясали и кружилось небо.
Я, офиолетовевший от старания, вдруг поймал слетевшую с крыши девушку.
Все кирпичи были, как один, женщины, но я не уверен, что я не шучу.
Из открытого канализационного люка вылетел желтый воздушный шарик. Кажется, он целился в небо. А я подумал, что ниточка – это рука, и он махал нам на прощание и делал непонятные знаки.
Мы продолжали шалить, и вот все кучи растеребили, растрепали. Очки горели теперь везде, неровным слоем покрывая землю. Мы играли в пустыню, раскаленную мучительную пустыню, и, хрустя, носились по ней с криками «Воды! Воды!!».
Дворник мечтательно оперся на грабли. По его умиленной красной роже катилось уже три слезы; одна угрожающе повисла на бороде. Мы замерли в ужасе. В тишине кто-то бежал, громыхая пустым ведром, но мы видели, что он не успеет. Дворник пробормотал что-то растерянно, кажется, он извинялся. Слеза сорвалась и с шипением ударилась о нашу раскаленную мучительную пустыню.
И все кончилось. Пошел снег.

       2006