Улыбка Дракона - детям до 30 лет не рекомендуется

НЕТ,
ты не сможешь мне этого дать.
мало. мало. мне нужно больше.
много, много больше.
Столько дать — всё равно не сможешь.
не сможешь,
даже если крючками сорвёшь всю кожу
и свернёшь её цветком пафиопедилума,
чтобы погрузить меня — как бутон — в мягкие складки
и баюкать — доооолго...
распускаясь от моего тепла и от моих поцелуев.
Ах, вот она какая...
ТАЙНА.
Почему
почему, почему, почему
твоим ласкам противостоять
никогда не могу я?..
почему так медленно
с судорогой — сладкой до инфразвукового звона
в ушах, до упругой воздушной волны в низу живота,
до движения мельчайших волосков вдоль позвоночника и у поясницы,
до мурашек на шее и щеках...
НАМЕРЕННО.
Ты ведь делаешь это — намеренно?
Глядя мне в глаза
сейчас, когда делать этого нельзя...
нет, правда, нельзя. нельзя — но ты это делаешь.
Я смущаюсь.
теперь ты знаешь мои сокровенные тайны.
можешь читать меня, как раскрытую книгу.
бесполезно скрывать что-то, ведь ты уже видела моё дно.
какая притягивающая, завораживающая неловкость!..
И — всё равно, я выдыхаю еле слышно:
ДА! —
я шепчу тебе, ускоряясь,
задыхаясь от счастья и страха,
от той бесконечности, что прячется
в твоих глазах...
СТРАХ!
Уууу, какие расширенные зрачки!
какие огромные зрачки!
Какие мягкие губы, какие жадные, ненасытные,
почему-то холодные по краям. — Аххххх...
и такие зовущие внутри.
губы девственницы. или монахини. или...
нет, — не говори, не говори, не говори —
скороговоркой, и ещё как-то...
люди так не говорят.
я говорю так только когда я с тобой.
Завитки волос у тебя за ушами
и на шее
щекочут, щекочут, щекочут,
щекочут...
И небо внезапно
придвигается совсем вплотную...
Как это может быть? — ведь я всё ещё целую тебя.
Тебя, тебя, тебя-тебя-тебя, только тебя
целую...
О, эти звёзды, рождающие звёзды, рождающие звёзды!..
их всё больше, больше...
так не бывает.
ПОЗДНО.
теперь останавливаться поздно. не поможет.
Аххх, вот она, эта тёмная волна,
движется наверх, становясь перламутровой
под лучами незаходящего солнца...
Прижимая кончик языка
к зубам в твоём полураскрытом рту,
я ощущаю легкое дрожание —
в тебе...
или — в себе?..
Вулканы сегодня неспокойны,
ты знаешь...
А знаешь, — чем точнее дышишь в унисон,
тем сильнее тебя уносит,
сносит — вниз, вниз, вниз,
через голову, — так, чтобы голова кружилась,
если бы она была.
если бы я был.
если бы хоть что-то было...
ТЕПЕРЬ ТЫ ВЕЗДЕ.
ладони на моих лопатках
напрягаются... —
а сможем ли мы слиться
ещё ближе?
Наша кожа нас больше не разъединяет, слышишь?
последняя мысль улетает — испуганной куропаткой...
Теперь — только струиться,
теперь — только вибрировать — как на ветру крыло птицы,
только кричать — дикой кошкой, дельфином, чайкой —
безумно, беспечно, бесконечно, беспечально...
исходя серебром и криком...
Волны бегут по чакрам, вращая их, вращая...
как же они вращаются, эти чакры!.. —
как крошечные роторы. как молекулярные пропеллеры.
как смерчи. Как ураганы, поднятые крыльями бабочек,
взлетевших где-то за горизонтом. в другой части света.
как миниатюрные вихри.
И — уносят, уносят, — всё выше...
оставляя в головокружительно высоком небе струи прозрачного пара.
в твоём небе, где нет места никому, кроме тебя.
Так сливаются, должно быть, амёбы.
Так слепляются друг с другом автомобили — после полёта через
центральный разделительный барьер на встречную полосу, —
бездумно, неизбежно, стремительно, яростно —
Так сплетались, должно быть, наши пра-пра-пра-пра-пра-пра-прародители...
Вниииии-и-и-и-и-и-и-и-и-и-иииз!
НИЗ — ЭТО ВЕРХ.
Падение замедляется из-за объятий подставленных рук и ног —
твоих рук и ног,
которые ловят меня, ловят — нежно и жадно,
обдавая жаром и холодом.
И вот он — долгий-долгий вдох...
И я прихожу в себя.
лепестки тюльпанов и маков продолжают сыпаться, задевая кожу.
или это поцелуи?.. значит, всё ещё продолжается.
этого не может быть. но я не сопротивляюсь.
всё равно мне сейчас не из чего строить защиту. Я завоёван.
огромные радужные пузыри слабо дрожат в восходящих струях.
а самый воздух вокруг — такой свежий и тёплый,
прохладно-шипящий и пахнущий морем...
И надо мной продолжают цвести —
твои немыслимые, никакими словами не передаваемые,
неописуемые — глаза.
Да разве я в состоянии теперь хоть что-то сказать?
Я выпиваю тебя всю, целиком — с восторгом, с содроганием недр,
с радостью, от которой
мои сосуды почти выпрыгивают из потайных мест наружу —
красные на белом, пурпурные на жемчужном,
как волокна огня на подаренной тобой открытке...
А ты, хитрющая, выгибаешься всем телом —
НАВСТРЕЧУ МНЕ —
и являешь наконец то — восьмое чудо света,
самое сокровенное, долгожданное,
самое родное и бесценное... —
ту самую прихоть,
ради которой эта Вселенная и была когда-то создана.
И она вдруг проявляется, — да, это свершение!
и — да, для того, чтобы увидеть её, стоило жить, стоило ждать,
стоило приходить сюда снова и снова, проводя бесконечные часы и дни
блуждая в потёмках, переставая верить в её существование...
Но вот она, передо мной, —
та, за которую весь мир отдаётся без раздумий и не глядя:
умиротворённая и счастливая,
древняя и всезнающая, нежная и дразнящая,
почти нереальная, зыбкая, зыбкая
и такая любимая — всем существом,
до сладкого отчаяния, до исступления, до остановки дыхания,
любимая-любимая-любимая-любимая,
бесконечно любимая

ТВОЯ УЛЫБКА