Критикам от литературщины

Критикам от литературщины.


Возможно кому-то и где-то
Эти слова читать неприятно.
По крайней мере, не вру, -
Честно, откровенно и внятно.

***
Однажды, совершенно случайно,
Открыв одну энциклопедию,
С удивлением обнаружил
То ли фарс, то ли плохую комедию.

Великому писателю Гоголю
Посвящены четыре страницы,
А Белинскому – восемь – не снится!
Есть чем, поверьте, «гордится».

Вот Николай Васильевич
Перевернулся бы нервно в гробу,
Прознав, что критик въезжает в рай
На чужом таланте и широком горбу.

Говоруны из грязи в князи,
Иные вознесённые ликбезом,
Додумались извилиной одной,
И объявили громогласно мракобесом.

Гордятся и ссылаются на классиков,
Мол, из шинели Гоголя растём – всё байки!
Сии товарищи да господа известны родом –
И, несмотря на звания, вышли из фуфайки.

Другие всходы из «Мартыновых»-«Дантесов»,
На золоте взошли и царственных ливреях,
Но поля ягода гнилая и одно зерно,
Все из лакеев – не тузы, а мелкие злодеи.

Гадкими промышляли и промышляют
Пасквилями, анонимками, интригами,
Обласканы короной – грудь до живота
Увешана всех степеней блестящими веригами.

Навострились, однако, шельмы-бестии -
Подкованный на длинный язык оппонент,
Наносит коварный удар пером,
И ловит минутной славы момент.

Почему бы, Пегасом не покрасоваться
В свете бессмертных идей и лучей?
Художник – жертва на дыбе истории,
А критики в роли пророков и палачей.

Как же, развенчал самого А.С. Пушкина,
Вона, глядите, «богатырь» я каков!
Освободил Прометеем тупого читателя
От достоевщины и чеховских оков.

Всякий такой писака-бумагомарака
Испытывает глубочайшее наслаждение,
Вытереть грязные руки и ноги – удовлетворение,
Высший взлёт – без совести угрызения.

Сидят сии «светочи» и горько вздыхают:
Погибли! - нет ничего толкового в литературе.
Зарабатывают вполне прилично
На своей заумной писанине-макулатуре.

Чего это там имел ввиду или думал лирик?
Пропесочим, исправим, поднимем на смех,
И в шмотье его роются, якобы грязном,
Копаются в душах - считают не грех.

Отрывок вырвут с корнем из классиков,
И пошли поливать – громить в разнос.
По сути же полная ерунда с брехнёй,
Декларации да словесный, простите, понос.

Исследуют житие великих, изучают романы,
Строчат книженции – чужие биографии.
В школе изучают не первоисточники,
А их толкование и критические монографии.

Копаясь в трудах прозаиков и поэтов,
Нарыть не мудрено на потребу, в угоду.
То чёрным, то белым, то в ад, то в рай,
Однако, как же потом смотреть в глаза народу?

Вызывают уныние с недоумением
Странные театрально-киношные интерпритации.
То на грани полного помешательства,
То на фоне половой деградации.

Если у человека от Бога и трудов,
Имеется «крупица», «зерном» заложен талант,
Творчеством и только творчеством,
Ежедневно доказывай его всем и сам.

Не ищи, не придумывай, не высасывай
Из пальца штампы – затёртые фразы.
Нравиться – читай, размышляй, думай,
Не нравиться – закрой книгу сразу.

Противно, когда подло вытаскивают,
Не к месту – на цитаты гениальных ссылаются,
С аргументами и красиво – не маяться,
Размазать умело и «смело» стараются.

Блеснуть эрудицией или зависть гложет?
Не по правилам, без рифмы и супротив...,
Выскочка нацарапал – зря лезет из кожи.
Не читал, но слышал – ясно же! – примитив.

Интересно всё же, какой «шедевр» критик,
Лично и конкретно сотворить сможет,
Если автор ему не подкинет текст,
Заработать на хлеб с маслом не поможет?

Обмазывать дёгтем, хаять творчество
Большого умишка - шиш с маком – не надо.
Создавать и ваять – не их тяжкая доля,
Борьба с мельницами – вот их награда.

Современных авторов, без тени смущения,
Частят щелкопёры и в хвост, и в гриву.
С таким же усердным чванством
Периодически пропалывают прошлого ниву.

Поверьте, никто не против критики,
Но отвечай стихом или прозой, брат,
За себя конкретного, а там народ разберётся,
Кто есть кто, кто прав и кто виноват.

Сочини вторые «Войну и мир», «Мцыри»,
Выдай «Евгения Онегина», «Мёртвые души».
Выдави пару строк, а не тяни собаку за хвост,
Не выискивай у мёртвого осла длинные уши.

С автором, на равных, на литературном поле
Потягайся, ежели толковая, с идеями башка.
Сомневаюсь, опыт трезво подсказывает:
Слаба и тонка у тех господ кишка.

Одно дело, когда сознание людей
Обогащают Некрасов, Островский, Толстой.
Иное, если травит, скулит и тявкает
Критикан, этакий Иван Иваныч Борзой.

Одни несут свой тяжкий крест –
Жизнь беспощадна - безжалостна штука.
Другие распинают на кресте и рукописи жгут –
Ничего нового – будни, серая скука.

Ни похвалы, ни хулы не стоит на рану лить –
Мимолётна да призрачна времени слава.
Сначала до небес вознесут – бис и браво!
Потом отстреливают – идёт на волков облава.

Задумайтесь: почему авторы за границу бегут,
В Отечество упорно не хотят возвращаться?
Умеют у нас морально унизить – убить,
Кому ж охота на нарах, на кладбище оказаться?

Солженицина, Есенина, Блока, Высоцкого
Разоблачали, взвешивали на фемиды весах.
Зощенко, Ильф и Петров перегибали палку,
Маяковского нашли с пулей в мозгах.

Сменились ветра, но никому стыдно не стало,
«Раскаялись», «заблуждались» в цене – ах! -
«Перестроились» по указке сверху –
Мраморный весь пьедестал в бумажных цветах.

Памятники пошли возводить, монументы, музеи,
Не при жизни - мертвых лечат припаром,
Многих уже «убрали» давным-давно,
И им, поверьте, уже все ваши почести даром.

Булгаков – контрреволюционер – дурдом!
А Шолохов, оказывается, «украл» «Тихий Дон».
Шаламов – то ли шпион, то ли «народа враг»,
Высылали, пороли, стреляли – загнали в ГУЛАГ.

Критик на подхвате: как же, самим корифеям
Нос кровью утёр и мозги набекрень вправил.
Те отступили от генеральной линии партии,
А он оступившихся верным путём направил.

Про долг - обязательно, принципы вспомнят.
Честь опорочили, доверие не оправдали…!
Позвольте, они никому ничего не должны,
В кредит наличные под процент не брали.

Имеются «цивилизованные» средства,
Серость знает: не страшна физическая мука.
Нравственно глумится над автором и пытать –
Куда он денется? – круговая вокруг порука.

Осудят потомки в презрении,
Прослыв сатрапом, зачем вешать, садить?
И никакой уголовный кодекс не страшен,
Если словом можно и запугать, и убить.

Встречаются «перлы» другого порядка,
Под заголовком «Избранное» - вытворяют.
А кто, позвольте узнать, «избирал» за автора?
Не он, а «умные дяди» стригут-решают.

Вычеркнут и Цветаеву, и Астафьева, и Рубцова.
Подавай новость дня – суперсенсацию! –
На первой полосе сочинитель пасквилей
И его статейка «жёлтая» с аршинной аннотацией.

А новым, «не модным» букашкам – шлагбаум,
Нет места в нашей гламурной культуре.
Порочный и замкнутый избранных круг,
Ни к чему конкуренты в литературе.

Стена непробиваемая из званий и авторитетов,
Выносят статисты вердикт: кому быть или жить,
Блещут нынче другие, погасшие «звёзды»,
Неправильных, неудобных – негласно запретить.
 
Чем кончили «неисправимые» гении?
Пуля в висок, тюрьма, пьянство, психушка, петля.
Дозволено - носом в белье - всё и вся! –
Не терпят когда у кого-то своё, собственное «я».

Чтец – не вердикт, лишь личное право –
Имеет выбор, может читать или не читать.
Не стоит автору сверху и снизу указывать,
Глупо возвышать или уничтожать-унижать.

Хвост не вертит собакой – не лукавьте,
Лодку двигает парус, а не наоборот.
Вы вольны бессовестно врать любую гадость,
Но выберут, слава Богу, без вас – история и народ.

Отложите, господа, свои ядовитые перья,
Толстые диссертации засуньте в … стол.
Возьмите чернила с чистым листом бумаги –
Спешите каяться, пока поезд ваш не ушёл.

Свобода на творчество есть у каждого – нет травле.
Кто дал решать вам за нас всех? - нет цензуре.
Пишите стихи, повести, романы – ваше право,
Литературу разную, а не разное о литературе.

***

Чувствую, однако ж, пора закругляться - сожрут
За гнусный пасквиль тряпичкины – с дерьмом.
И дадут, «за чистоту», им награду с премией,
Ассенизаторам – борцам с бесталанным злом.

Выведут, мол, «ноль» возомнил, покусился, зазнался,
Фома распоясался – авторитетам хамит и грубит.
На помойку его примитивщину выкинуть,
Не пущать! – не стоит ломанного гроша сей пиит.

Будь, что будет – рубанул сгоряча, лишка,
Но написал, как думаю, – правду-матку.
Не собираюсь доказывать, оправдываться,
Ни с кем из критиков не буду вступать в схватку.

Занятие неблагодарное опускаться в болото
Окололитературных групп и интриг.
Бесполезно рвать душу и глотку,
Срываться на истерический крик.

Умные не обидятся и промолчат –
Не факт, что добро должно быть с кулаками.
Я - никто, а они - высота на Олимпе -
«Элита культурная» - разберутся сами.

Нет у многих из нас, и не будет ни книг,
Ни денег, ни славы – не стоит наград.
Писать, как умеем - другого не надо,
И одному каждый из нас читателю рад.

***
Сказочке, собственно, вот и конец,
Бог простит и помилует – наш высший судья.
Как автор и ошибаюсь, и плох – но нельзя!
Не желаю, чтобы кто-то и где-то решал за меня,
Пусть декламируют сами и лично себя,
Не согласен, чтобы критик правил меня…