Колизей

Злой император машет кулаками,
Толпа ревет: убей его, убей.
И двух людей внезапными врагами
Внезапно обращает Колизей.

Затем, чтоб выжить, раб угробил брата,
Тяжелый меч рассек преграду лба.
Великий Рим- сын злобы и разврата!
И кровью раздразненная толпа!

И мой черед. Меня на смерти сцену
Толкает мой любимый господин.
Он обозначил нам такую цену,
Которой больше стою я один.

Безумство глаз огнем терзает спину,
И сотни рук мне сталью режут слух,
Срисуют ли столь дикую картину:
Армады лиц - приветствуют нас двух!

Отобранные сталью у индуса,
Привыкшие заглядывать всем в рот,
Мы, два раба, невольно смелых труса,
Стоим, оскалив зубы, средь господ!

И рев толпы взыванье к Богу глушит,
Я взглядом упираюсь в беспредел:
Пространство оккупировали души,
Земля же с неба- белая от тел.

Но где же ты, всевидящий мой Боже,
Возрадуйся делам своих детей,
Что с пеной на губах летят из кожи,
Чтоб смертью захлебнулся Колизей.

Но разве гордый Боже это слышит,
Пусть тенор мой срывается на рык,
И меч врага возносится все выше,
Да смерть уже впивается в кадык.

Но черта с два! Я не подвинусь с места,
И злобой вас своей не удивлю!
Пусть Рим меня раздавит, словно тесто,
Тот Рим, который нежно я люблю.

И сердцем тотчас чую привкус стали,
От боли глупой хочется завыть,
И зрители с досадой повставали,
Мол, Боже, он не борется...что б жить.

Весь в гневе недовольный император,
И продан мой любимый господин,
Растерян мой убийца- гладиатор,
Народ ушел. И я лежу один.

Толпа шипела дикой мне досадой,
Она платила больше, чем за миг.
Нет никаких посланников из ада,
И бог в раздумье вроде бы приник.

Лишь я лечу в небесную обитель,
Сорвавшись из предательских оков.
Я первый проигравший победитель
Над миром совершенных дураков...